1

Тень Байрона, как символ свободолюбия, точно надстоит над иными образами декабристов.

А. Бестужев-Марлинский вёл корабль своей жизни разнообразно: критик и публицист, прозаик, наверняка, испытавший масонское влияние, ибо движение декабристов невозможно без оного: скрытое за сценой манит, подразумевая двойственность: и храм, и власть…

…повесть «Роман и Ольга» не затрагивают байронические тенденции, хотя к моменту её написания Бестужев был уже вполне сформировавшимся либералом: о! не в нынешнем, сильно скомпрометированном значение, но – в ощущениях, переданных Кантом и Монтескье: благородных, возвышенных, световых.

…мы отправимся в Новгород и ныне: если откроем повесть; мы узнаем далёкую, горизонты общности если только имеющую с нашей жизнь; мы соприкоснёмся с подробностями, которые очаруют, на разочарование не оставив времени. поскольку объём повести не велик.

Бежать в Киев?

Остаться несчастной, но честной?

Дуализм, двойственность, амбивалентность: думается здесь Бестужев использовал коды своего века, ибо люди тогдашней (новгородской) поры были более целостными.

Однако, романтическая, даже отдающая готическим романом повесть, читается превосходно; и стилистика автора не оставляет сомнения в даровитости.

Также, как жизнь Бестужева-Марлинского в благородстве – её носителя.

…офицеры собираются вечером: под небом, открытым, как врата в неведомость; они собираются, чтобы стать персонажами двух рассказов: «Вечер на бивуаке» и «Второй вечер на бивуаке»…

Они…травят байки, пока распускаются колоритные цветы заката; они наслаждаются жизнью, вписанной в разговоры точно также, как разговоры будут вписаны в условную вечность, где А. Бестужев-Марлинский занимает не столь большое, но – только ему принадлежащее место.

Не отобрать – и ни время, ни история не претендуют на это.

…Шлиссербургская крепость завершится Якутском: уж не до литературной деятельности.

Гражданская активность – не ради памятника, а потому, что совесть болит, огненно пульсируя раскалённой нитью; гражданская активность, перерастающая в подвиг, уводит Бестужева в ссылку; отпечатанные листы «Полярной звезды» с его статьёй уничтожены.

Ссылка…

Марлинский ревностно и даже…яростно изучает иностранные языки, одновременно знакомясь с нравами и обычаями края – где придётся быть долго, очень долго…

 …он был романтиком – в жизни: он был романтиком стиля: нечто от германской «Бури и натиска» блистало в недрах его художественных сочинений: ныне – покрывая их патиной…

 …прелестный «Мореход Никитин», отдающий сказом: предваряющий как будто «Левшу»…

 Жизнь Бестужева-Марлинского – алмазный вектор: дара, правды, подвига…

2

Фантастический элемент в прозе А. Бестужева-Марлинского, пышно отдающий готическим романам: с тайнами, что кажутся мистически-неразрешимыми, однако в конце даётся им рациональное объяснение: прием реалиста, использующего разные методы.

Но есть иное: например, фельетон ««Объявление от общества приспособления точных наук к словесности» — в котором описывается замечательное изобретение – машинка для сочинения литературных текстов…

…словно предчувствовал писатель, что придёт время массовости в литературе: с одновременной потерей оной какой бы то ни было значимости для общества…

Великая любовь в Великом Новгороде: хотя повесть «Роман и Ольга» по объёму не велика; романтизм расцветает красиво: но снова кажется – готический роман пересажен на русскую почву; мера мастерства с которым это сделано, исключает какие-либо критические выпады…

…Ольга предпочитает быть несчастной, но честной; ярое выступление Романа на вече до сих пор горит красками: великолепно письмо, передающее оные.

А. Бестужев-Марлинский был разнообразен, и, казалось, неиссякаем: он начинал, как поэт, писал романы и повести, выступал, как литературный критик, анализируя архивы классицизма и современность романтизма.

Стиль его прозы – романтическая приподнятость; стремление изображать людей цельными: если добро, то абсолютное, если зло – то чистейший в человеке, крепкий раствор.

«Страшное гадание» завораживает и сейчас: забывается, что это классический святочный рассказ со всей положенной атрибутикой: последняя настолько индивидуальна, что рассуждения о жанрах становятся нелепыми.

Марлинский был чрезвычайно популярен: каждую его новую повесть, или роман ждали…

С годами известность его рассеялась, однако сохранилось место прочное в истории русской литературы.

О гражданском его мужестве не приходится говорить – даже в годы, когда таковая не подразумевается в декабристах: в силу чрезмерной прагматики времён, производящих людей с усечёнными душами.

             Александр Балтин

фото взято с сайта www.livelib.ru