Он отравился, впав в нужду: и острый излом финальной трагедии будто оттенял изощрённое, прихотливо-эстетское дарование Томаса Чаттертона: поэта, чей потенциал говорил о байроновском размахе…

…старинный торговый Бристоль, в контурах постройках своих сохранивший готическое прошлое, его великолепие, устремлённость в сокрытые небесные пласты; мечтательный мальчик, бродящий переулками, растворяющийся в своих фантазиях, звучащих на струнах созвучий…

Семья была бедна, сотню лет предки мальчика служили могильщиками: обстановка, вряд ли способствующая радужным мечтаниям; но церковь святой Марии Редклифф, возле которой простиралось кладбище, представляла собой великолепный образчик английской готики, завораживая и внешне и внутренностью своею.

Образование мальчик получал в городской школе для бедных; в 14 лет был отдан писцом к бристольскому поверенному; но, постоянно блуждая воздушными полями собственных фантазий, отдавал большую часть времени сочинительству.

…в общем, не сулившему ничего.

Средневековье манило: оболганное средневековье, в недрах которого таились такие сложные, закрытые знания: о чём свидетельствовали сокровища сундука с рукописями, найденного в подвалах церкви; часть из них попала в семью Чаттертонов, и мальчик, разбирая их, богато питал собственные фантазии-иллюзии.

В кладовой же он устроил себе мастерскую, стал копировать старинные гербы, изображать средневековые постройки и восковые черепа рыцарских замков, и писал, писал…

Стихи рвались из него: не требуя обработки, отточенные формально, они складывались в староанглийские хроники, и, показанные товарищами, вызывали у них полное доверие: мол, это подлинные образцы средневековой, староанглийской поэзии.

Странный дар!

Усложнённый, как будто, методами словесной алхимии…

Подростковая игра постепенно превращается в стройный литературный замысел, целиком занимающий воображение Чаттертона жизнью Бристоля 15 века: готического, рыцарского, таинственного, противостоящего мещанству…

Появляется Томас Роули: священник и поэт, выходящий на сцену реальности.

Впрочем, какова она? Существует ли объективно? Текучая и быстро меняющаяся, для Чаттертона она была реальностью изобретённого им Роули…

…монастырь, помещающийся на месте ненавистной школы для бедных, где учился Чаттертон; Томас Роули, получающий блестящее образование; его дружба с богатым и просвещённым бристольским купцом; драматические интерлюдии, пышно сочинённые Роули…

Исторический роман остался ненаписанным: но стихи Роули бушевали средневековой красотой и сложной ассоциативностью: символы мистическими цветами прорастали сквозь них; и рыцарь, возвышающийся над нечистым духом, свидетельствовал о возможности победы надо всем низовым в своём естестве: на этом строилась и герметическая алхимия.

Жизнь утомляла Чаттертона.

В ней не росли цветы его воображения: и разница между тем, что есть, и тем, что произрастало в мозгу и душе, становилась фатальной.

Издатели с сомнением относятся к рукописям Чаттертона; он находит в себе силы отправиться в Лондон, надеясь заработать там сатирами и памфлетами: дарование и мастерство позволяют ему работать в разных жанрах.

Живая бурлетта «Месть» приносит ему сколько-то гиней, но меценат, заинтересовавшийся творчеством, умирает, надежды гаснут; Чаттертон пишет последнюю поэму Роули «Прекрасная баллада о благотворительности».

Нужда сжимает железными кольцами.

Не желая нищенствовать, Чаттертон принимает мышьяк.

Ему было 18 лет.

Непроизвольно напрашивающийся вопрос, зачем кому-то давать столь существенный дар, и ставить носителя оного в такие обстоятельства повисает в воздухе.

…слава поэта расходится – сначала кругами слухов, потом – изданиями-расшифровками, переводами на другие языки: в том числе на русский.

Хочется верить, что из иных миров, пусть и неся посмертную долю самоубийцы, несчастный, бесконечно одарённый Чаттертон видел свою посмертную победу.

Но доказательству это не подлежит.

  Александр Балтин

фото на обложке:  художник: John Joseph Barker