Ступени стиля, лестницы повествований, выявление основного: постепенное, как смена времён года.

Шкловский ввёл понятие «по гамбургскому счёту», имея в виду недоговорённые поединки борцов.

Честность и честь каждой фразы: иные во фраках, другие одеты попроще, но расхристанных не бывает.

Кинематографичность построения страницы: монтаж абзацев, движение фильма-текста.

Недаром одна из лучших книг Шкловского об Эйзенштейне: мастере монтажа кинематографического, мускульного, собирающего кадры так, чтобы они воздействовали на зрителя наисильнейшим образом.

Броневик мысли, Шкловский предложил понятие отстранения, как свежего взгляда на устоявшийся порядок предметов – и именно это позволяло видеть пучки новых излучений от томов классики, покрывавшихся с годами благородной патиной.

Эффект отстранения от себя никому не повредил бы и в жизни: какими глазами тебя видит сосед?

А как по-новому читать Толстого, когда в «Смерти Ивана Ильича» герой мёртв уже в начале?

Повествование после смерти — и ведущее к смерти.

Ступенями спускается мысль, чтобы начать новое восхождение.

Достоевский, Толстой, Циолковский, кино…

Всё укладывалось в нормы нового восприятия яви, и формальная школа, производя революцию в теории искусства, давала новую алхимию – постижения текста.

Его афоризмы щёлкали бичами, рассекая воздух любых форм мещанства: Шкловский своим существованием противоречил последнему: столь сильному, пустому, мерзкому.

Суммарные своды мерцаний: архитектура литературы, вознесённая мыслью.

Фантасмагорический проект яви – наименование которому Виктор Шкловский.

              Александр Балтин

фото из открытых источников