Густо разросшаяся сирень, давая множественные ассоциации, напоминает главным образом модель жизни: с запутанностью ветвей дел и событий, но цветов, каковы пышные гроздья, гораздо больше, нежели радостных моментов.

С коленчатой и толстой тополиной ветви разносится резкий грай, и, дёрнувшись, данник двора, оборачиваешься.

Ворона видится как-то крупно, словно намёк на что-то: и, тяжело снявшись с ветви, улетает чёрная птица…

Приглядись.

К чему?

Ко двору?

Нет, к огню сирени…

Что-то мерцает, переливаясь перламутрово: некоторый пласт, воздух рассечён, и разрыв тянется до земли; человек делает шаг, и попадает…

…он стоит в новом пространстве, толком не понимая, что случилось, как оказался здесь.

А как здесь?

Переливаются грани строений, и ребёнок, курчавый и весёлый, подбегает к пожилому человеку, сделавшему шаг.

— Ты новый?

— У вас не говорят взрослым вы?

— Не-а… — мальчишка смеётся. – Зачем это?

Человек озирается, стремясь постигнуть суть места.

Нет дворов, сплошная трава, и дорожки, рассекающие её, интересно расходятся к многоструктурным строениям.

— Где я, мальчик?

— У нас, — несколько удивлённо отвечает ребёнок, и отбегает.

У нас…

Хм.

Тронув рукой колышущийся пласт воздуха, через который вошёл, человек думает: Интересно же…

Идёт по одной из дорожек.

Дети встречаются по одному и группами, они все веселы, но… где же взрослые?

Вероятно, стоит спросить, и пожилой человек, сделавши шаг к одной из группок, интересуется:

— Скажите, детки, а взрослые?..

— Кто-кто?

Он удивлён не меньше детей – и равные дуги удивления рассыпаются в воздухе серебрящимся смехом.

— Кто это?

— Ну… большие люди, такие, как я…

— У нас нет таких. – Серьёзно-серьёзно отвечает девочка.

Наклонившись, она срывает цветок, и, протянув человеку, предлагает:

— Спросите у него…

— Можно спросить у цветка?

— Конечно – у кого угодно…

Они смеются, убегают, и человек, поднеся к лицу цветок, чья порода ему неизвестна, интересуется:

— Скажи, тут есть взрослые?

Цветок раскрывает глаза лепестков: они сияют красивою синевой.

Откуда же польётся звук ответа?

Просто из цветка:

— Нет, здесь нет взрослых. Это радостный мир детей.

Цветок закрывает глаза, и человек, стремящийся узнать, как попал сюда, и что можно тут открыть, озирается…

Внезапно думает – погиб ли цветов, сорванный ради вопроса?

Потом кладёт его на траву, и идёт наугад.

Дети, всюду дети, они примерно одного возраста, им лет по 10-11-12, они веселы.

Они играют в мяч, сидят на скамейках, заходят в дома, бегают друг за другом…

Ну и мир – расширившийся детский сад?

Может и жуки тут передают информацию, думает человек, видя зелёно-золотистую спинку одного, быстро бегущего…

Ловит его.

И, не успев спросить, слышит:

— Зачем схватил-то? Ну нет здесь взрослых. Только разные существа и дети…

— И… они сами организовывают свою жизнь?

— А как же… Все сами организовать способны, если убрать зло.

— А… как можно его убрать?

— Опусти меня в траву, отвечу.

Он опускает.

Жук глядит на него…

Как же я могу видеть его так близко?

— Зло можно убрать, не вырастая…

Отвечает жук, и сливается с ростками травы…

Что в строениях? Пустят ли?

Человек подходит к зданию, чьи двери кажутся вполне обыденными, а окошки…

Ой, из первого этажа вылезает мальчишка, за ним другой, потом девчонка: все они пестро одеты, и…

Как же тут идёт жизнь, а?

Он входит в здание, и сразу же, друг за другом, анфиладами, но и лабиринтом идут комнаты: и во всех играют дети.

Они играют вдохновенно – как творят; на коврах, постланных, где положено, изображены города: с хорошо прорисованными лужайками, дорожками, скверами, мостами, машинами…

— Но ведь у вас здесь нет машин и мостов, — говорит новопришедший.

— Почему? Вот машины, вот мосты, — дети показывают игрушечные, построенные из кубиков, сделанные из конструкторов.

— А зла у вас действительно нет?

— А что это?

— И взрослых точно нет?

— А кто это?

— Ну большие, такие, как я…

— Ты разве большой? Ты такой же, как мы…

Он вскрикивает.

Мальчишка подводит его к зеркалу, стоящему у стены, и человек видит в нём отражение ребёнка, в котором узнаёт себя, бывшим когда-то.

Как?

Он кидается к выходу, разматывая в обратном порядке комнаты, понимая, почему так близко видел жука, он кидается искать адекватную меру сирени, чтобы…

…где же она?

Ведь если есть вход, должен быть и выход, впрочем, если возможен мир, где живут только дети, возможны и нарушения любых привычных причинностей.

Сирень бушует – та же?

Но напротив растёт тополь, и на коленчатом, толстом суку сидит, чернея глянцевитым оперением, ворона…

Мальчик рассматривает сирень: ну что такого необычного?

Просто ребёнок любуется буйным цветением пышных гроздьев.

Грай точно бьёт в спину, мальчишка оборачивается, вспоминает, что здесь все разговаривают.

— Ну да, — широко разевая клюв, подтверждает ворона. – Это мир не вырастающих детей. Ведь ты в сущности и был ребёнком, растерянным в жизни. И вход сюда открывается только таким.

— И… что мне делать теперь?

— Но в той же жизни ты был растерянным испуганным ребёнком. А здесь станешь ребёнком счастливым. Живи. Иди к другим. Будь счастлив.

И он пошёл – ребёнок к другим детям, чтобы быть счастливым.

Александр Балтин

Иллюстрации ЖК и ИИ