Светлой памяти Федора Ивановича Тютчева

220-летию со дня его рождения

посвящается 

Происхождение. Ранние годы. Образование.

I.

Герой нашего очерка – Федор Иванович Тютчев появился на свет 5 декабря 1803 года в фамильной усадьбе Овстуг, расположенной у реки Десны сорока верстами выше Брянска, входившего в то время в Орловскую губернию.

Происходил он из рода старинного столбового дворянства, который был известен с XIV века. Фамилия Тютчев образована, как полагают, от прозвища Тутче, что в переводе с тюркского языка означает «игрок на пастушьем рожке». Предком поэта был крымский генуэзец Дудже (или Тутче), переселившийся в Москву в XVI веке.

Отец поэта Иван Николаевич Тютчев (1768-1846), надворный советник, служил в Кремле, руководил «экспедицией Кремлевского строения», государственной организацией, которая следила за состоянием исторических памятников.

Екатерина Львовна Толстая-Тютчева (1776-1866), племянница полководца А.М. Римского-Корсакова, мать поэта, как свидетельствуют современники, была «женщиной замечательного ума».

Одна из сестер отца Евдокия Николаевна Мещерская была игуменьей, основательницей Борисоглебского Аносина монастыря. Другая сестра Надежда Николаевна Шереметьева стала матерью декабриста А.В. Шереметьева.

Тютчевы жили дружно, и дом их был всегда гостеприимным и хлебосольным. «Смотря на Тютчевых, – писал друг их семьи, историк Михаил Погодин, – думал о семейном счастье. Если бы все жили так просто, как они».

Зимой Тютчевы уезжали в Москву, где у них был особняк. Сохранились свидетельства, что там семья жила широко, открыто, соблюдая все православные праздники, в том числе, крестины, именины, свадьбы и прочие важные события.

Во время войны с Наполеоном, 1812 году, Тютчевы были вынуждены покинуть Москву, перебраться временно в Ярославль. После окончания боевых действий Тютчевы вернулись, и как ни странно, их дом был одним из немногих, уцелевшим во время пожара.

Но жить среди пепелища было невыносимо и страшно, кроме того, дети подрастали, которым требовалось образование. У четы их было трое: старший сын Николай, последствии ставший полковником Генерального штаба, Фёдор, будущий великий поэт (два сына Сергей и Дмитрий умерли во младенчестве – ред.), и младшая сестренка Дарья, в замужестве Сушкова, многодетная мать.

И семья вернулась в родовое имение Овстуг, где и прошло раннее детство будущего поэта. Как впоследствии вспоминал Фёдор Иванович, «Когда говоришь об Овстуге, прелестном, благоуханном, цветущем, безмятежном и лучезарном, – ах, какие приступы тоски по родине овладевают мною!..».

II.

Дети, как было принято в дворянских семьях, обучались дома. И сначала их воспитывал и обучал началам грамоты бывший крепостной Николай Хлопов, благочестивый и порядочный человек. Незадолго до смерти, в 1826 году, он подарил поэту икону, которую Тютчев хранил до конца жизни. На обратной стороне была надпись:

«В память моей искренней любви и усердия к моему другу Федору Ивановичу Тютчеву. Сей образ по смерти моей принадлежит ему. Подписано 1826 марта 5-го. Николай Хлопов». 

Но дети росли быстро, как говорится, не по дням и по часам, поэтому в том же 1812 году в дом был приглашен известный и многоопытный преподаватель, поэт и переводчик Семен Егорович Раич, знаток русского, древнегреческого, латыни, итальянского и других классических языков.

Следует заметить, не все дети Тютчевых проявляли старание в освоении всей этой премудрости. Но Федор учился жадно, забывая порой о детских играх, что свойственно в этом возрасте, и вполне естественно, стал любимым учеником Семена Егоровича. С его помощью будущий поэт изучил античную литературу, иностранные языки, технику стихосложения и на тринадцатом году переводил уже оды Горация, как отмечал учитель, «весьма с замечательным успехом».

Именно Раичу Федя Тютчев посвятил одно из первых своих стихотворений – «На камень жизни роковой»:

Ум скор и сметлив, верен глаз,

Воображенье – быстро.

А спорил в жизни только раз –

На диспуте магистра.

Федор не только много читал, он интересовался историей, искусством, музыкой. Среди его любимых книг были сборники Гавриила Державина, Василия Жуковского и Михаила Ломоносова, а «История государства Российского» Николая Карамзина, над которой автор работал 21 год, была буквально зачитана «до дыр»!

Как писал первый биограф поэта И. С. Аксаков, «Ребенок был чрезвычайно добросердечен, кроток, ласкового нрава, чужд всяких грубых наклонностей, все свойства и проявления его детской природы были окрашены какой-то особенно тонкой, изящной духовностью. Благодаря своим удивительным способностям, учился он необыкновенно успешно, но уже тогда нельзя было не заметить, что учение не было для него трудом, а как бы удовлетворением естественной потребностью знания».

Раич всячески поддерживал интерес мальчика к стихосложению и классическим языкам, и одно из его первых произведений отдал своему наставнику, профессору Московского университета Алексею Мерзлякову – оду «На новый 1816 год». Профессор был заинтригован столь редким и ранним талантом и решил прочитать оду на собрании Общества любителей русской словесности в феврале 1818 года. Итог был предсказуем – юное дарование было принято в организацию единогласно, а его стихи стали регулярно появляться в журнале «Труды Общества любителей русской словесности», куда, кстати, входили в свое время А.С. Пушкин и А.И. Полежаев.

Кроме того, Федор Тютчев с 1817 года начал посещать в качестве вольнослушателя Московский университет, где преподавали Алексей Мерзляков и Михаил Коченовский, и его в ноябре 1818 года, еще до официального зачисления, приняли в число студентов университета, а Алексей Мерзляков взял юного вундеркинда под свою опеку.

В 1819 году Тютчев, сдав все экзамены по истории, географии и иностранным языкам, среди которых были латынь, французский и немецкий, стал студентом факультета словесных наук Московского университета. Там он близко общался с историком Михаилом Погодиным, поэтом Дмитрием Веневитиновым, писателями Андреем Муравьевым и Владимиром Одоевским, которым он посвятил стихотворение «Весеннее приветствие стихотворцам»:

Любовь земли и прелесть года,

Весна благоухает нам! – 

Творенью пир дает природа,

Свиданья пир дает сынам!..

………..

Где вы, Гармонии сыны?..

Сюда!.. И смелыми перстами

Коснитесь дремлющей струны,

Нагретой яркими лучами

Любви, восторга и весны!..

………….

В парении своем высоком

Не изменяйтесь никогда!..

И вечная природы красота

Не будет вам ни тайной, ни упреком!..

Так разливайся жизни сладость,

Певцы, за вами по следам!

Так порхай ваша, други, младость

По светлым счастия цветам!..

Германия. Искушения. Первый серьезный успех.

I.

МГУ Федор Тютчев окончил в 1821 году, на год раньше положенного срока, для чего он получил специальное разрешение от Министра народного просвещения князя Александра Голицына. Спустя год, молодой человек отправляется в Санкт-Петербург и там поступает на службу в Государственную коллегию иностранных дел, и вскоре его, девятнадцатилетнего, отправляют в Германию, в Мюнхен, в качестве атташе Российской дипломатической миссии.

Здесь он, владея в совершенстве немецким языком, знакомится с Фридрихом Шеллингом, немецким философом, представителем классического идеализма, и Генрихом Гейне, немецким поэтом, мастером лирической и политической поэзии, а также с драматургом, поэтом и теоретиком искусства Иоганном Фридрихом Шиллером. Это было очень тесное, взаимно интересное и уважаемое общение с гениями немецкой нации.

Тютчев с увлечением переводил на русский язык творения Шиллера и Гёте, которые затем публиковались в еженедельном Московском журнале «Галатея» и в альманахе «Северная лира» под редакцией С.Е. Раича.

Но молодость есть молодость. Здесь, в Мюнхене, Тютчев на одном из светских раутов встречает 14-летнюю графиню Амалию фон Лерхенфельд, незаконнорожденную дочь прусского короля. Девушка обладала восхитительной внешностью, и Федор влюбляется и готов жениться!.. Амалия отвечает взаимностью, но… ее родители категорически против, жених оказался «не ко двору», ибо молод, беден и пока ничего из себя не представляет. И вскоре юную графиню выдают замуж за барона Крюднера, который был старше невесты на 22 года.

Много позже, почти через полвека, они с Амалией встретились, когда поэт лечился на водах в Карлсбаде. Вспомнили молодость, и родилось проникновенное стихотворение «Я встретил вас, и все былое…», которое впоследствии стало знаменитым романсом:

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое –

И сердцу стало так тепло…

…………

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, –

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, –

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

II.

…По воспоминаниям современников, Федор Иванович внешне не был хорош собой; его отличало блистательное ораторское искусство, которое делало из Тютчева замечательного собеседника, умного, остроумного, веселого и чрезвычайно привлекательного. Все женщины обожали поэта, и каждая из его возлюбленных отчаянно и преданно его любила.

В марте 1826 года, помня неудачную попытку женитьбы, Тютчев тайно обвенчался в греко-католической церкви с 25-летней Элеонорой Петерсон, урожденной графиней Батмер, вдовой русского дипломата и матерью 4 сыновей. Последующие два года мало кто догадывался о совершенном обряде. Юридически брак был оформлен лишь 27 января 1829 года.

В этом брачном союзе царила полная гармония. Федор Иванович так отзывался о своей избраннице:

«Никогда человек не был бы столь любим другим человеком, сколь я любим ею, в течение 11 лет не было ни одного дня в её жизни, когда, дабы упрочить мое счастье, она не согласилась бы, не колеблясь ни одного мгновения, умереть за меня».

В 1830 году чета полгода жила в России, где их очень тепло встретили родственники Тютчева. Жалование Тютчева было весьма скромным, которого катастрофически не хватало, чтобы достойно содержать семью: ведь были дети от прежнего брака жены, а Элеонора подарила супругу еще трех дочерей, и всех нужно было кормить, обучать и «выводить в свет». (Кстати сказать, все они в будущем стали фрейлинами государыни – ред.). Федор Иванович очень нуждался, поэтому постоянно обращался к своим родителям за помощью и, к счастью, всегда получал поддержку.

Однако беда, как говорится, ждала удобного случая, чтобы разрушить этот счастливый союз. В феврале 1833 года на балу поэт познакомился с баронессой Эрнестиной Дёрнберг. Муж баронессы, почувствовав себя плохо, уходя, попросил Тютчева присмотреть за своей супругой: «Поручаю вам свою жену», а через несколько дней он скончался от тифа.

Новая знакомая слыла первой красавицей Мюнхена. На её фоне Элеонора казалась милой и недалекой простушкой. Тютчев был покорен баронессой, его пленяла не только её красота, но также недюжинный ум, а также близкие ему духовные взгляды.

Роман скрыть было невозможно, и все попытки Элеоноры вернуть мужа в семью были тщетны. В отчаянии она в мае 1836 года пыталась покончить с собой, ударив себя кинжалом. Увидев кровь, испугалась, выскочила на улицу, где потеряла сознание. Естественно, ей была оказана помощь, раны, к счастью, оказались не глубокими, вскоре Элеонора оправилась физически, но нервное потрясение оставило глубокий след.

Эти события чрезвычайно встревожили и опечалили Тютчева, и он пообещал жене разорвать все отношения с Эрнестиной, более того, супруги решили покинуть Мюнхен.

Но, как говорится, нет худа без добра. На фоне семейной трагедии к Федору Тютчеву приходит литературный успех: в журнале «Современник», издаваемый А.С. Пушкиным, было опубликовано 16 его произведений под заголовком «Стихотворения, присланные из Германии», которые, как предполагается, отправил туда кто-то из близких друзей поэта, ибо сам он никогда подобного не делал. Соотечественники, прочитав стихи, очень возрадовались и засыпали редакцию письмами: кто такой, как зовут, как с ним можно связаться и пр. Редакция была вынуждена реагировать на такой шквал просьб читателей и… пригласила автора посетить Россию!..

В мае 1837 года Тютчев получает отпуск и вместе с семьей возвращается в Санкт-Петербург. Но здесь Федор Иванович пробыл недолго, вскоре его назначают чиновником русской дипломатической миссии в Турин (административный центр провинции Пьемонт в Северной Италии – ред.), где он исполняет обязанности поверенного в делах. Тютчев уезжает, Элеонора с детьми остается в Петербурге, а в Турин неожиданно приезжает баронесса Дёрнберг, возможно, прочитав публикации возлюбленного в «Современнике». Как развивались далее события, история умалчивает…

III.

Через год Элеонора с детьми 14 мая 1838 года отправилась к месту службы мужа на пароходе «Николай I». Но внезапно там вспыхнул пожар, однако погасить сразу его не удалось, поэтому капитан посадил судно на мель, и пассажиры, кто как сумел, выбрались на сушу, но 5 человек все-таки погибли. К счастью, на этом же пароходе плыл Иван Сергеевич Тургенев, который и помог Элеоноре Тютчевой спастись с детьми.

Кораблекрушение тяжело отразилось на состоянии Элеоноры, психика её требовала серьезного лечения, но обстановка в Турине этого не позволяла. Жили Тютчевы очень бедно, средств ни на что не хватало. Элеонора всячески старалась наладить быт на новом месте, но всему есть предел, – она тяжело заболевает, и 27 августа 1838 года умирает.

Это был очень страшный и неожиданный удар, Тютчев тяжело перенес утрату, проведя возле гроба жены ночь, он поседел, а было ему в ту пору всего 35 лет…

На помощь пришла Эрнестина Пфеффель, в замужестве Дёрнберг, к тому времени уже вдова, взяв на себя заботу о детях поэта, фактически она их удочерила. Баронесса была достаточно обеспеченной дамой, и семья Тютчева, по сути, жила на ее деньги. 17 июля 1839 года брак с Эрнестиной был узаконен, они обвенчались, и впоследствии она родила супругу дочь Марию и двух сыновей Ивана и Дмитрия.

В том же 1839 году Федор Иванович 1 октября, по собственному желанию, освобождается от должности первого секретаря в Турине, но с оставлением в ведомстве министерства иностранных дел, и уезжает, как он говорил, «из этой дыры». Но высшее начальство не приветствовало такое самовольство и увольняет Тютчева из министерства, тем самым прервав его политическую карьеру, и лишает звания камергера (придворное звание высокого ранга в Российский империи – ред.).

Семья уезжает в Мюнхен, арендуя в течение пяти лет чужие квартиры. На родину, в Россию Тютчев вернулся лишь в 1844 году.

IV.

…В середине 1850-х годов Тютчева настигла последняя, самая сильная любовь. Возлюбленной его стала юная девушка Елена Александровна Денисьева, подруга его дочери Дарьи от первого брака, с которой они в 1840-х годах учились в Смольном институте, которым руководила Анна Дмитриевна, тетка племянницы. Елена жила у нее, и была в пансионе «на особом положении»: могла свободно бывать в обществе, посещать балы и другие светские мероприятия.

Природа наградила её глубоким умом, остроумием, впечатлительностью и живостью характера. Находясь в обществе, она всегда собирала вокруг себя множество поклонников.

Елена часто бывала в гостях в доме Тютчевых, где принимали её очень тепло, почти по-родственному. Следует заметить, что Федор Иванович любил беседовать с девушками, а его рассказы и стихи, которые он читал им, вызывали искреннее восхищение. Особенно восторгалась Елена, и зачастую, оставаясь с ним наедине, признавалась, что ничего более возвышенного и прекрасного она в жизни не слышала.

Взаимное чувство привязанности и любви зарождалось целомудренно и постепенно, и 15 июля 1850 года влюбленные, наконец, объяснились друг с другом. Эта дата стала началом адюльтера, поэту в то время было 47, а возлюбленной – 24 года.

Этот роман был встречен обществом крайне негативно. Елена Александровна стала парией (отверженный, бесправный человек – ред.). Родители отреклись от дочери, а Анна Дмитриевна была вынуждена уволиться из института и покинуть служебную квартиру.

Елена Александровна не стыдилась своих отношений с Тютчевым и считала себя «более всего ему женой, чем его бывшие жены».

Безоглядность и безмерность её чувства была такова, что в 1862 году Денисьева признавалась: «Я вся живу его жизнью, я вся – его, а он – мой».

В 1851 году Тютчев написал стихотворение, где описывает, что довелось пережить его любимой:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя…

Год не прошел – спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

…………..

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Её волшебный взор, и речи,

И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь её она легла!..

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В её душевной глубине

Ей оставались вспоминанья…

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе её цвело…

Елена любила мужа беззаветно, родила ему троих детей: Елену, Федора и Николая. Все дети были Тютчевы, но как незаконнорожденные не могли унаследовать дворянства родителей и были причислены к мещанскому сословию.

Роман длился 14 лет, до самой кончины Денисьевой. В мае 1864 года после рождения младшего сына, она заболела туберкулезом и 4 августа того же года скончалась. В течение года после её смерти умерли от чахотки Николенька и Леночка. Сына Фёдора, оставшегося в живых, поэт передал на воспитание своей дочери Анне, выделив ей 15200 руб., чтобы доход с этих денег был истрачен на его содержание в учебном заведении. Впоследствии Фёдор Фёдорович стал офицером и военным писателем.

…Горе поэта было неизбывно: «Не было ни одного дня, который я не начинал без некоторого изумления, как человек продолжает еще жить, хотя ему вырвали сердце и отрубили голову?».

Предотвратить эту беду было невозможно, Тютчев находился возле одра любимой и видел последние минуты её жизни:

Весь день она лежала в забытьи,

И всю её уж тени покрывали.

Лил теплый летний дождь – его струи

По листьям весело звучали.

И медленно опомнилась она,

И начала прислушиваться к шуму,

И долго слушала – увлечена,

Погружена в сознательную думу…

И вот, как бы беседуя с собой,

Сознательно она проговорила

(Я был при ней, убитый, но живой):

«О как все это я любила!»

…………

Любила ты, и так, как ты любить–

Нет, никому еще не удавалось!

О, Господи!.. И это пережить…

И сердце на клочки не разорвалось…

Тютчев впал в отчаяние. По воспоминаниям современников, поэт говорил только о безвременно усопшей и был полностью поглощен горем… Анна, свидетель этой трагедии, пишет об ужасном эмоциональном состоянии отца, что был он совершенно подавлен и даже при окружающих не пытался скрывать свои чувства.

Кроме того, как вспоминал А.И. Георгиевский (друг поэта, редактор журнала «Русский вестник» и газеты «Московские новости» — ред.), Тютчев непрестанно винил себя за все страдания, которые он причинил любимой, которые она терпела ради любви к нему. А более всего корил себя за невыполненное обещание опубликовать сборник стихов, посвящённых Елене Денисьевой.

Из письма Ф.И. Тютчева Георгиевскому:

«…Сколько раз говорила она мне, что придет для меня время страшного, беспощадного, неумолимо-отчаянного раскаяния, но что будет поздно. Я слушал – и не понимал. Я, вероятно, полагал, что так её любовь была беспредельна, так и жизненные силы её неистощимы – и так пошло, так подло – на все её вопли и стоны – отвечал ей этою глупой фразой: «Ты хочешь невозможного…». Теперь вы меня поймёте, почему не эти бедные, ничтожные вирши, а мое полное имя под ними я посылаю к вам, друг мой Александр Иванович, для помещения хоть бы, например, в «Русском вестнике».

Естественно, просьба поэта была удовлетворена. «Денисьевский» цикл, созданный Тютчевым, куда вошли 12 стихотворений («Накануне годовщины 4 августа 1864 года», «Не знаю я, коснется ль благодать», «В часы, когда бывает…», «23 ноября 1865 года», «Пламя рдеет, пламя пышет…», «О, не тревожьте меня украдкой справедливой!..», «Не говори: меня он, как и прежде, любит…», «Не раз ты слышала признанье…», «О, как убийственно мы любим…», «Я очи знал, – о, эти очи!..», «Чему молилась ты с любовью…») называют «романом в стихах», где, согласно законам жанра, есть пролог, кульминация и финал. В нем – развитие конфликта, где, с одной стороны обозначена драма любящих, но разлученных людей, а с другой – показано их столкновение с «лицемерной моралью толпы».

И в следующем, после кончины году, Тютчев, вспоминая эту страшную и невозвратную дату, пишет:

Сегодня, друг, пятнадцать лет минуло

С того блаженно-рокового дня,

Как душу всю свою она вдохнула,

Как всю себя перелила в меня.

И вот уж год, без жалоб, без упреку,

Утратив все, приветствую судьбу…

Быть до конца так страшно одиноку,

Как одинок в своем гробу.

Литературоведы сравнивали «Денисьевский» цикл с «Анной Карениной», угадывая в стихах Тютчева «живой протест против лицемерия и жестокости моральных законов общества».

Супруга поэта Эрнестина Дёрнберг, очень достойно отнеслась к постигшему мужа горю: «Его скорбь для меня священна, какова бы ни была её причина».

После смерти Денисьевой Тютчев помирился с женой, с которой прожил до конца дней своих:

Все отнял у меня казнящий Бог:

Здоровье, силу воли, воздух, сон.

Одну тебя при мне оставил Он,

Чтоб я Ему ещё молиться мог…

Служение Родине.

I.

…Как «русский выходец из Европы», Тютчев был связан с ней и духом, и родством (обе жены были немками, и дома разговаривали либо по-немецки, либо по-французски, если приходили гости – ред.). Но восприимчивость к новейшим достижениям европейского интеллекта сочеталась в нем с исключительной чуткостью к судьбе России. После отставки с дипломатической службы и возвращения из Европы, его славянофильские симпатии значительно усиливаются.

Не будучи славянофилом по основной сути своих воззрений, Тютчев еще с молодых лет видел в славянах (чехи, словаки, белорусы, украинцы, поляки и т.д.) естественных союзников России. Еще в 1831 году, когда русское славянофильство даже еще не начинало складываться, он размышлял об исторической задаче России:

Славян родные поколенья

Под знамя русское собрать…

В единении всех славянских народов Тютчев видел одно из условий того общечеловеческого порядка, который представлялся ему грядущим идеалом: «Наяву увидят внуки То, что снилося отцам!».

Но все было не так просто, целый ряд славянских народов находился под владычеством Австрии, в соблюдении интересов которой был чрезвычайно заинтересован канцлер К.В. Нессельроде. Поэтому любое обращение к славянам как самостоятельным нациям было недопустимо для русских дипломатов. Особенно большую проблему для объединения представляли поляки. Главную «скрипку» играла знать, польская шляхта, требовавшая отдать им Белоруссию и Правобережную Украину, включая Киев. Как показало время, никакой из этих «генеральных планов» у них не осуществился, хотя им во многом охотно помогал Запад: и Франция, и Германия, и прочие западные страны.

Но Тютчев всем сердцем верил, что в будущем славяне станут народом, с которым будут вынуждены считаться все, кто прежде не уважал или ненавидел нас. Вот его стихотворение, посвященное Славянам:

Привет вам задушевный, братья,

Вы здесь не гости, вы – свои!.. 

Со всех Славянщины концов,

Привет наш всем вам, без изъятья!

Для всех семейный пир готов!

Недаром вас звала Россия

На праздник мира и любви;

Но знайте, гости дорогие

Вы здесь не гости, вы – свои!

………….

Хотя враждебною судьбиной

И были мы разлучены,

Но все же мы народ единый,

Единой матери сыны;

Но все же братья мы родные!

Вот, что ненавидят в нас!

Вам не прощается Россия,

России – не прощают вас! 

……

И грянет клич к объединенью,

И рухнет то, что делит нас!

Мы ждем и верим провиденью –

Ему известны день и час…

И эта вера в правду Бога

Уж в нашей не умрет груди,

Хоть много жертв и горя много

Еще мы видим впереди…

Он жив – верховный Промыслитель,

И суд его не оскудел,

И слово царь-освободитель

За русский выступит предел!..  

При этом Тютчев стремится прежде всего показать, что Россия не противостоит Западу, а является её «законной сестрой», правда, живущей «своей собственной, органической и самобытной жизнью».

Однако уже в 30-х годах с поистине гениальной прозорливостью Тютчев понял, что впереди – неизбежная схватка с Западом. Когда началась в 1853 году Крымская война, он писал жене: «Я был, кажется, одним из первых, предвидевших настоящий кризис… В сущности, для России опять начинается 1812 год…». И позже, опять в письме к Эрнестине Федоровне: «Более 15 лет я постоянно предвидел эту страшную катастрофу. (…) Я задыхаюсь от своего бессильного ясновидения».

Разумеется, с 1822 года живший в центре Европы, Тютчев имел гораздо больше возможностей, чем кто либо, чтобы предвидеть надвигающийся «ураган». И к моменту своего увольнения из министерства иностранных дел, он, надо думать, весь проникся этим предвиденьем. И предчувствуя грядущее, Тютчев поэтому так страстно выступал за объединение славян, за единство их судеб.

II.

Во время своей дипломатической деятельности Тютчев преданно служил интересам России, но в то же время подвергая острой критике вредоносный для нее курс министра иностранных дел К.В. Нессельроде (граф Карл Роберт фон Нессельроде-Эресховен, государственный деятель, немецко-еврейского происхождения, предпоследний канцлер Российской империи – ред.), сторонника сближения с Австрией и Пруссией, противника революционных движений и либеральных преобразований. Более того, этот канцлер предоставлял Императору неверную, а подчас и вредоносную информацию о реальном положении дел в России.  Тютчев понимает, что это – заговор, и не на Западе, а в самой России, и старается донести эту истину Государю, а также разоблачает изощренно искаженную политику иезуитов и папства в судьбах народов Европы и мира. К счастью, это ему удается, и в начале 1856 года К.В. Нессельроде, наконец, смещен с поста министра иностранных дел!.. В апреле того же года должность канцлера и министра иностранных дел занял Алексей Михайлович Горчаков, который сразу же ввел Тютчева в круг живейших политических вопросов, а также для решения наиважнейших проблем внешней политики страны.

В своих депешах и записках Царю, с которым поэт неоднократно встречался, призывает его к тому, чтобы внешняя политика страны соответствовала интересам России, а также противостояла бы экспансии со стороны Запада (в том числе, и Римской церкви).

Кроме того, Тютчев вполне обоснованно считал, что теперь главное внимание необходимо уделить не внешним, а внутренним делам государства, о чем он настойчиво твердил Горчакову, для которого стал ближайшим другом и сподвижником.

Алексей Михайлович эту идею, не откладывая в долгий ящик, изложил императору Александру II, а именно – «обратить внимание на внутренние дела и отказаться от активных действий во вне…». И Царь утвердил курс, в основе которого «лежало сосредоточение сил на внутреннее развитие страны, используя противоречия европейских держав».

Но Тютчеву этого мало, ему было необходимо сформировать широкое общественное мнение. Для достижения этой цели он использует все «рычаги»: деловые совещания, салонное остроумие, задушевные беседы с сильными мира сего. Он пишет государственным деятелям, не обходит вниманием и придворных дам, своих родственников и друзей.

Особую роль в этих планах он отводит творческой интеллигенции, особенно издателям, литераторам и публицистам. В этот период и сама поэзия Тютчева подчинена государственным интересам. Он создает большое количество «зарифмованных лозунгов», а также «публицистических статей в стихах»: «Гус на костре», «Славянам», «Современное», «Ватиканская годовщина» и другие. Но среди них есть буквально «шедевры», такие как «Как неожиданно и ярко…», «Ты долго ль будешь за туманом…», «Нам не дано предугадать…», «Умом Россию не понять», «Два единства»:

Из переполненной господним гневом чаши

Кровь льется через край, и Запад тонет в ней.

Кровь хлынет и на вас, друзья и братья наши! –

Славянский мир, сомкнись тесней…

«Единство, – возвестил оракул наших дней, –

Быть может спаяно железом лишь и кровью…»

Но мы попробуем спаять его любовью –

А там увидим, что прочней…  

III.

Вернувшись в Россию в августе 1843 года, якобы по делам, Тютчев прибыл в Петербург. Уже в начале сентября его хорошая знакомая Амалия Крюденер устраивает Тютчеву в своем поместье встречу со всесильным начальником III отделения Его императорского Величества канцелярии Аристархом Христофоровичем Бенкендорфом. Между ними происходит продуктивная многодневная беседа (в том числе и в поместье самого «хозяина»). Итогом этих встреч стала полная поддержка всесильного чиновника, а также и Царя всех инициатив Федора Ивановича в его работе по созданию позитивного облика России на Западе, естественно, при участии в этой работе и зарубежных интеллектуалов и политиков.

Более того, Тютчеву дали «добро» на самостоятельные выступления в печати по политическим проблемам взаимоотношений между Европой и Россией. Подобная активность не осталась без внимания общественности и патриотично настроенных граждан.

Однако план по осуществлению этой программы, увы, не был реализован из-за неожиданной и внезапной смерти Александра Христофоровича, который умер 23 сентября 1844 года на борту парохода «Геркулес» на пути из Голландии в Россию.

На родину Тютчев окончательно вернулся в 1844 году, и «по высочайшему повелению» вновь был зачислен на службу в министерство иностранных дел; ему возвращается звание камергера (1845), а с 1848 года он занимает должность старшего цензора.

Практически сразу по возвращении Тютчев активно участвует в кружке Белинского и становится одним из его главных активистов. В эти годы он не пишет стихов, а создает публицистические статьи, в том числе, и на французском языке: «Письмо г-ну доктору Кольбу» (1844), «Записка Царю» (1845), «Россия и революция» (1849), «Папство и римский вопрос» (1850), а также несколько позднее – «О цензуре в России» (1857). Причем, две последние работы являются одними из глав задуманного им под впечатлением революционных событий 1848-1849 годов, но, к сожалению, не завершенного трактата «Россия-Запад».

Большой интерес Николая I вызвала анонимно опубликованная Тютчевым статья «Письмо к господину доктору Кольбу», редактору влиятельного немецкого издания. («Россия и Германия», 1844 г.). Эта работа была доставлена императору, который, как сообщил Тютчев своим родителям, «нашел в ней свои мысли и будто бы поинтересовался, кто ее автор».

В своих статьях Тютчев сознательно делал акцент, что характер императорской России носит «православную направленность». Он подчеркивал, что существуют две силы: революционная Европа и консервативная Россия. Поэт настойчиво и обоснованно излагал свою идею создания союза славяно-православных государств под эгидой России.

«Между Россией и Западом не может быть союза ни ради интересов, ни ради принципов; мы, русские, должны неизменно помнить, что принципы, на которых стоят Россия и Европа, столь противоположны, столь взаимно отрицают друг друга, что жизнь одной возможна только ценой смерти другой. Следовательно, единственная естественная политика России по отношению к западным державам, это не союз с той или иной из этих держав, а разъединение, разделение их. Ибо они только когда разъединены между собой, перестают быть нам враждебными – по бессилию. Это весь Запад пришел выказать свое отрицание России и преградить ей путь в будущее».

В этот период и сама поэзия Тютчева была подчинена государственным интересам, как он их понимал. Следует заметить, что поэт к своему дару относился весьма поверхностно. Он не считал себя поэтом, ибо стихов не писал, а… записывал, что в этот момент придет в голову. Вот почему он не хотел их публиковать, как ему настойчиво советовали друзья, поэтому всё, что дошло до потомков, лишь то, что сумели сохранить родственники и почитатели таланта Федора Ивановича.

Именно по этой причине при жизни поэта вышло лишь два издания, причем, отбирал и составлял сборники стихов Тютчева его зять, муж дочери Анны – Иван Сергеевич Аксаков. Тираж был небольшой, и расходился он весьма «неторопливо», ибо нужна была реклама, «шумиха», против чего автор категорически возражал.

Кстати, в зрелые свои годы Тютчев был весьма общительным человеком, с удовольствием любил беседовать, круг его знакомых не сужался, а постоянно расширялся, и с каждым годом поэт становился в Петербурге все популярнее и желаннее для встреч с молодыми людьми, ибо был он современен, а порой «упреждал» мыслью время, отводя явлениям текущей действительности законное место, находя всем историческое объяснение. А когда его просили что-нибудь «этакое» прочитать, любил пошутить:

Когда дряхлеющие силы

Нам начинают изменять

И мы должны, как старожилы,

Пришельцам новым место дать, –

Спаси тогда нас, добрый гений,

От малодушных укоризн,

От клеветы, от озлоблений

На изменяющую жизнь;

……

Ото всего, что тем задорней,

Чем глубже крылось с давних пор, –

И старческой любви позорней

Сварливый старческий задор!..  

30 августа 1855 года Тютчев был произведен в тайные советники, тем самым достигнув третьей, а фактически – второй ступени в государственной иерархии чиновников. До самого конца он интересовался политической ситуацией в Европе.

Деятельность Федора Ивановича была оценена властью по достоинству: 7 апреля 1857 года Тютчев получил чин действительного статского советника. В том же году был избран Член-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук.

17 апреля 1858 года был назначен Председателем комитета иностранной цензуры. На этом посту, несмотря на многочисленные неприятности и столкновения с правительством, Тютчев пробыл 15 лет, вплоть до своей кончины.

За время службы Тютчев получил в качестве «поощрения» 1800 червонцев золотом и 2183 руб. серебром, а также награжден: орденами Святого Владимира III степени (1860), Святого Станислава I степени (1861) и Святой Анны I степени (1863).

Последние годы жизни.

…Прослужив верой и правдой Отечеству до 1865 года, Федор Иванович уходит в отставку в звании тайного советника. На тот момент он полностью утратил интерес к царской службе и пребывал в угнетенном душевном состоянии, ибо привела к тому череда его безвременных утрат близких и дорогих людей: матери, брата, племянника, дочери Марии. Он много размышляет о старости и близкой смерти:

…Дни сочтены, утрат не перечесть,

Живая жизнь давно уж позади,

Передового нет, и я, как есть,

На роковой стою очереди.

Здоровье Тютчева и, в самом деле, в результате перенесенных утрат стало резко ухудшаться, но болезни своей не признавал, однако к советам врачей, которые рекомендовали уехать в родовое имение и пожить в спокойствии, тем не менее прислушался.

В конце августа 1871 года Федор Иванович посетил Овстуг, где он в молодости «мыслил и чувствовал впервые». И вернувшись в Москву, вспоминал: «Третьего дня еще был совершенно летний день, или, скорее, осенний, но ясный, великолепный, теплый и облитый каким-то прощальным сиянием… Я с грустью подумал о саде в Овстуге, который, конечно, золотили те же солнечные лучи и оттенки которого несколько изменились со времени моего отъезда».

Семья Тютчева постоянно жила в Петербурге, но Федор Иванович предпочитал Царское Село, где было спокойнее, и гости случайные его не беспокоили. Частенько поэта можно было видеть сидящим на дворницкой скамейке, развалившись, словно старик-крестьянин на завалинке, с газетами в руках.

«…По своему неисправимому легкомыслию, – писал он дочери Анне, – я по-прежнему не могу не интересоваться всем, что происходит в мире, словно мне не предстоит вскоре его покинуть».  

 Тютчев не только всем интересуется, но и в этот предпоследний год стремился воздействовать на ход политических дел, пишет статьи о проблемах и судьбах мира, а также о взаимоотношениях Россия-Запад.

Впервые признаки надвигающейся беды появились 4 декабря 1872 года. Как вспоминала Эрнестина Федоровна, «Несколько дней назад его левая рука перестала ему повиноваться: он сам, того не чувствуя, роняет взятые ею предметы. Затем ему вдруг стало трудно читать, поскольку буквы сливались в его глазах».

Это был, как потом выяснилось, первый апоплексический удар. Но Тютчев не уступал и, несмотря на мучительные головные боли, а также приступы дурноты продолжал диктовать статьи, письма и стихи:

…Жизнь, как подстреленная птица,

Подняться хочет – и не может.

Нет ни полета, ни размаху –

Висят поломанные крылья,

И вся она, припавши к праху,

Дрожит от боли и бессилья…

28 декабря 1872 года умер Наполеон III, и Тютчев тут же взялся писать стихотворение, ему посвященное. Но, к его смущению и ужасу, стихи не повиновались, ни звуки, ни рифмы. А более всего – отказывали руки, выводили какие-то каракули. Тогда он продиктовал стихотворение жене, и на следующий день сам отнес их в редакцию еженедельного журнала «Гражданин».

Утром 1 января 1873 года, невзирая на предостережения окружающих, поэт отправился на прогулку, намереваясь посетить знакомых, чтобы поздравить с Новым годом. На улице с ним случился второй апоплексический удар, парализовавший всю левую половину тела, оправиться от которого он уже не смог…

Утром 3 января И.С. Аксаков (муж дочери Тютчева Анны – ред.) приехал проведать болящего, тот почти весело сообщил ему: «Это начало конца», и пустился говорить о политике, о Наполеоне, старался припомнить свои стихи о нем, и не смог…

Эрнестина Федоровна после 1 января почти не отходила от мужа все 195 дней. Три недели жил тут же и Аксаков. Все понимали, что время неумолимо сокращается, и необходимо достойно, как положено православному, приобщиться «святых тайн». Пригласили батюшку Янышева, давнего знакомого семьи Тютчевых. Совершили обряд, и Федор Иванович, позвав жену, сказал при всех: «Вот у кого я должен просить прощения», и привлек её к сердцу.

Эрнестина Федоровна сообщила Анне, что ежедневно читает мужу газеты, чтобы он был в курсе новостей, что происходит в мире, в России, которую он преданно любил, а также по вечерам, по его же просьбе, читает Евангелие, которое болящий с жадностью слушает.

В мае Тютчевы перебрались в Царское Село, которое очень любил поэт. Здесь Федора Ивановича, по его настоятельным просьбам, возят в кресле по дорогим местам, но 13 июня Тютчева постиг новый удар. С этого момента положение болящего сильно изменилось: большую часть времени он лежал как бы в забытье, недвижим, как мертвец. Позвали священника, тот прочитал ему «отходную» и напутствовал к смерти.

Рядом стояли домашние, плакали, прощались. Так продолжалось часа четыре, и вдруг… Тютчев ожил!.. Вернулись страшные головные боли, но пытка была тем ужаснее, что голова его была ясна…

После этого последнего, третьего удара, как вспоминал Аксаков, доктора предупредили, что жить ему осталось день-два, не более того. Но Тютчев прожил еще три недели!.. Ум был ясен, не умирала мысль!..

Дней за шесть до смерти Федор Иванович хотел сказать что-то важное, но не смог, и промолвил с тоской: «Ах, какая мука, когда не можешь найти слова, чтобы передать мысль!». И чуть позже воскликнул: «Я исчезаю, исчезаю!».

Иван Сергеевич рассказывал, что в ночь с 12 на 13 июля «лицо его, видимо, озарилось приближением смертного часа… Он лежал безмолвен, недвижим, с глазами, открыто напряженно глядевшими куда-то, за края всего окружающего с выражением ужаса и в то же время с необычайной торжественностью на челе.

«Никогда чело его не было прекраснее, озареннее и торжественнее», – сказала его жена… Священник также свидетельствовал мне, что Тютчев хранил полное сознание до смерти, хотя уже не делился этим сознанием с живыми. Вся деятельность этого сознания, вся жизнь и мысли в эти два дня выражалась на этом, знакомом, высоком челе…».

Ранним утром, в воскресенье 15 (27) июля 1873 года Федор Иванович скончался в Царском Селе. 18 июля его похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря в присутствии его родных, близких друзей и знакомых.

Писатели-современники о творчестве Ф.И. Тютчева.

Л.Н. Толстой: «Когда Тургенев и Некрасов едва смогли уговорить меня прочесть Тютчева, но зато, когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта!.. Федор Иванович Тютчев удивительно лирический поэт, его стихи полны светлой грусти, печали и романтизма. Любовь Тютчева – удивительное, волнующее и неподвластное контролю чувство, посланное свыше… Федор Иванович – один из самых образованных и остроумных людей своего времени. В своих произведениях он виртуозно изображает красоту природы, жизни, мира, заставляя читателя сопереживать.

Однажды я на железной дороге встретил Тютчева, и мы с ним 4 часа проговорили. Я больше слушал. Знаете ли вы его?.. Это гениальный, величавый и… дитя-старик. Из живых я не знаю никого, кроме его, с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил! Без него нельзя жить!».

Ф. М. Достоевский: «Федор Иванович Тютчев – сильный, глубокий русский Поэт, один из замечательнейших и своеобразнейших продолжателей Пушкинской эпохи».

И.С. Тургенев: «Господин Тютчев может сказать себе, что он, по выражению одного поэта, создал речи, которым не суждено умереть; а для истинного художника выше подобного сознания награды нет».

А.А. Фет: «Мы твердо уверены, что яркому поэтическому огню Федора Тютчева суждена завидная будущность не только освещать, но и согревать грядущие поколения».

Н.А. Добролюбов: «Таланту Тютчева доступна и знойная страстность, и суровая энергия, и глубокая дума, возбуждаемая не одними стихийными явлениями, но вопросами нравственными, интересами общественной жизни».

В.А. Жуковский: «Я прежде знал его ребенком, и теперь полюбил созревшим человеком. Он человек необыкновенно гениальный и весьма добродушный, мне по сердцу… Во время плавания 14 октября много говорили с Тютчевым, он очень горюет о жене, которая умерла мученической смертью».

П.А. Вяземский: «Тютчев умен и мил; он один умеет расшевелить меня и «дергать за язык». Со смертью Пушкина и отсутствием Жуковского мои литературные отношения почти пресечены. С одним Тютчевым есть кое-что общее, с ним отвожу душу».

С. Т. Аксаков: «Ум сильный и твердый – при слабодушии и бессилии воли, доходивший до немощи; ум зоркий и трезвый – при чувствительности нервов самый тонкий, почти женский, – при раздражительности, воспламеняющийся одним словом, при творческом процессе души поэта со всеми её мгновенно вспыхивающими призраками и самообманом. Ум деятельный, не знающий ни отдыха, ни помощи, – при совершенной неспособности к действию, при усвоенных с детства привычках лени, при необратимом отвращении к какому бы то ни было принуждению; ум постоянно голодный, пытливый, серьезный, сосредоточенно проникающий во все вопросы истории, философии, знания; душа, ненасытно жаждущая наслаждений, волнений, страстно отдававшаяся впечатлениям текущего дня…». 

И.Е. Репин: «У Тютчева был в пятницу, 2 февраля. Он очень болен, и притом спал все время. Видеть я его не мог, но не утерпел и посмотрел фотографии Федора Ивановича.

Лицо прекрасное, поэтическое, очень моложавое, несмотря на седые волосы. Очень интересное лицо. Камер-фрау говорит, что теперь его не узнать, так он изменился. Признаться, я очень хотел бы увидеть его живым, чтобы нарисовать портрет».

Фёдор Фёдорович Тютчев (незаконнорожденный сын поэта): «Хотя последние 2,5 года я виделся с ним не более двух-трех раз, тем не менее, в памяти моей его образ запечатлелся очень живо. Как теперь вижу его невысокую, тщедушную фигуру, со слегка приподнятыми плечами, его бледное, гладко выбритое худощавое лицо, с огромным обнаженным лбом, вокруг которого, падая на плечи в хаотическом беспорядке, вились мягкие, как пух, и белые, как снег, волосы. Лицо его… Это не было только человеческое лицо, а какое-то неуловимое, невольно поражающее каждого, сочетание линий, штрихов, в которых жил высокий дух гения; лицо, которое как бы светилось нечеловеческой духовной красотой. На плотно сжатых губах постоянно блуждала грустная и в то же время ироническая улыбка, а глаза, задумчивые и печальные, смотрели сквозь стекла очков загадочно, как бы что-то прозревали впереди. И в этой улыбке, и в этом горестно ироническом взгляде сквозила как бы жалость ко всему окружающему, а равно и к самому себе».

Протоиерей Георгий Флоренский: «Поэтический гений Тютчева столь велик, сколь и самобытен. Он сочетал исключительно тонкое и проникновенное эстетическое и философское видение с непревзойденной лёгкостью и свободой русского поэтического языка». 

Память

В честь Федора Ивановича Тютчева:

–- назван астероид (9927) Tyutchev, открытый астрономом Л. Карачкиной в Крымской астрофизической обсерватории 3 октября 1981 года;

– во время проведения «Дни Москвы в Баварии» 3 июля 1999 года на доме бывшей российской дипломатической миссии установлена памятная доска на русском и немецком языках: «В этом доме в 1822-1837 и в 1839-1844 годах работал выдающийся поэт и дипломат Федор Иванович Тютчев»;

– в Воронеже именем Тютчева названа улица в Железнодорожном районе города;

– банк России 1 декабря 2003 года выпустил в обращение памятную серебряную медаль, посвященную 200-летию со дня рождения Федора Ивановича Тютчева;

– 30 мая 1996 года Союзом писателей России, Брянской областной Думой, администрацией Брянской области и Брянской областной писательской организацией учреждена Всероссийская премия имени Ф. И. Тютчева;

– Брянской общеобразовательной школе № 9 с углубленным изучением предметов 20 апреля 2004 года присвоено имя Федора Ивановича Тютчева;

– Музей-усадьба находится в подмосковном Муранове, где сам Поэт ни разу не был, досталась она потомкам поэта, где и размещались памятные экспонаты. В 2006 году от удара молнии в музее вспыхнул пожар, в результате чего дом серьезно пострадал, но вскоре началась его реставрация, которая успешно завершилась в 2009 году. Многие экспонаты также пострадали, однако в полном объеме в 2014 году коллекцию удалось все-таки восстановить;

– Овстуг, родовое поместье Тютчевых (ныне Жуковский район Брянской области), центральный дом в связи с ветхим состоянием в 1914 году был разобран на кирпичи, из которых волостным старшиной депутатом Государственной думы IV созыва Д.В. Киселевым было построено здание волостного правления, где ныне и помещается Музей истории села Овстуг;

– парк с прудом долгое время находился в плачевном состоянии; восстановление усадьбы началось с 1957 года благодаря энтузиазму В.Д. Гамолина. Под музей было передано здание сельской школы, а также восстановлен парк, где установлен памятник – бюст Ф.И. Тютчева, и по сохранившимся эскизам воссоздано здание усадьбы, куда и переместилась экспозиция музея (несколько тысяч подлинных экспонатов), а в бывшей школе теперь находится картинная галерея. В селе Овстуг в 2003 году восстановлена Успенская церковь, прихожанами которой была семья Тютчевых.

Послесловие.

Личность Федора Ивановича Тютчева в культурной жизни России важное и особенное явление, к сожалению, мало изученное. Очень много писем, а также статей, стихов утеряно, поэтому в его биографии еще много загадочных и необъяснимых фактов.

Человек высокого духа и мысли Тютчев, и через 200 с лишним лет нам, его потомкам, чрезвычайно интересен, он и сегодня – наш современник, и будет еще долго близок многим поколениям людей, живущих на нашей планете. Истинно русский человек, патриот, безмерно любящий родину – Россию, которой он посвятил около 40 стихотворений, но «жемчужиной», на наш взгляд, является вот это:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить!..

                                      28 ноября 1866 года.

Римма Кошурникова