Мы тогда уже много чего с Лехой повидали, достаточно прошли всякое, как говорится, бок о бок. И за день до дембеля сослуживец мне и решил подарить на память о службе эту портупею – она была коричневого цвета, офицерская. И досталась она ему от отца, который был военным летчиком. А ему может тоже от кого-то.

Мне было неловко принять такой подарок, но Алексей настоял – на долгую память, носи на здоровье, не подведет никогда — счастливая. Я же в ответ отдал ему свою обычную черную, но, чтобы как-то сровнять уровень подарков, то подписал на ней: «Незвергни злословящих, призови с благословенными».

Портупея выручала. Раз пришлось намотать ее на кулак, чтобы отбиться в подмосковной окраине от бандитов. Нас с товарищами было меньше, но мы себя смогли отстоять. Портупея на кулаке не подвела – врага не жалела – кисть крепила и тяжелила, как надо, чтобы удар был жестче и мощнее. Я долго потом с портупеи смывал кровь, боялся бросить в стиральную машину, думал, что она потеряет там свою упругость.

Помню, как нежные, отманикюренные пальчики расстёгивали портупею. Снизу девочка приговаривала: «Какой странный ремень». Об жесткую кожу она сломала ноготок. Айкнула, что-то промычала обиженно, мол, но давай уж сам.

А как-то в походе на катамаранах, когда стремительная вода нас понесла черт знает куда, я ловко вытащил портупею из штанов горки, накинул ее сверху на обрубок проскальзывающего дерева – вены мои на руках вздулись от усилья, но продолжали держать концы портупеи… Портупея держала нас. В это время экипаж приходил в порядок и пытался выровнять курс.

А еще, как-то раз я стоял оголенный по пояс в стильных штанах, их опоясывала, конечно, вся та же портупея, только на этот раз она была расстегнута и зубчики ее блистали от летних звезд. За спиной лежала обнаженная любимая мною женщина. И она, вытянув изящную руку, мило потянула меня за портупею к себе в кровать.

Сколько всего со мной в жизни не случалось, портупея всегда была – не важно в что я был одет, в деловые брюки, джинсы, штаны, бриджи, я расставался с нею на ночь, но я знал, что она лежит рядом, это придавало спокойствие. Когда я восходил по жизни, когда опускался… И когда поднимался снова, и сгорал от бесстыжего тщеславия, и гордился уверенным смирением – чувствовал на животе бляху портупеи. По ней я понимал, что взрослею и толстею – из самодельных дырочек зубчики начали попадать уже в стандартные – самые первые, а там и во вторые, не говоря уже про третьи.

И как-то, когда я понял, что жить так дальше нельзя. Я прошелся по квартире, заставленной бутылками, нашел ее родную, вынул из штанов, внимательно осмотрел подарок Лехи – он был прав, никогда не подводила, и счастье приносит. Дрожащими руками сделал петлю… Продел голову, покривлялся перед зеркалом. Конец портупеи болтался словно галстук. Куда его примостить я знал…

В тот день первый раз меня портупея подвела… А может и наоборот. Тут уже не нам судить

Борис Бужор