Елене Перетриевой, с благодарностью, за предоставленный материал.

«…Когда вас поведут в рай, я буду сидеть там у ворот и передо мной будет лежать шляпа. Я буду сидеть там тысячу лет и просить… И никто не подаст! Никто! Даже самый добрый из нас — Бог. При желании можно выклянчить все: деньги… славу… власть… Но только не Родину, господа! Особенно такую, как моя. Россия не вмещается… не вмещается в шляпу, господа нищие!».

(Монолог генерала Чарноты из к/ф «Бег» (реж. А.Алов и В.Наумов, 1970)

***

Студентка первого курса нашего Политеха (прошу прощения, по-нынешнему Технологического университета) и по совместительству моя племянница Екатерина, неслышно вошла в кабинет и стала у меня за спиной:

«Забытые земляки» прочитала она вслух надпись на экране монитора, − о ком сегодня пишешь?

− О Георгии Николаевиче Пио-Ульском. Кстати он, в годы Гражданской войны перебрался из Новочеркасска в Екатеринодар и принимал активное участие в создании того самого института, в который ты совсем недавно, с блеском, поступила, − мне казалось, что на этом любопытство моей родственницы иссякнет и она переместится в свою комнату или, если звёзды на небе сегодня расположились в нужном порядке, то отправиться на кухню, дабы приготовить на ужин, очередной «кулинарный шедевр».

Но не тут-то было, Катерина взяла со стола толстенный фолиант «Кубанский государственный технологический университет 1918-2008 год», быстро пролистала «Именной указатель» и безапелляционно выдала:

Такого препода в списке нет, это раз, и два − расскажи мне о нём, по подробней, интересно же, одна фамилия чего стоит, почему она через чёрточку?

Я нехотя оторвался от клавиатуры, крутанулся на кресле, повернувшись лицом к студентке:

− А ты правильно сделала, что поступила в КУБГТУ, может быть, надо было на историко-архивный?

− Дядя, не увиливай, от темы, раз ты о нём пишешь, значит он того заслуживает. А я слушаю… внимательно, чем это Пио-Ульский прославился? Долго жил в нашем городе? На Всесвятском1 похоронен?

− Обрёл последние пристанище на Новом кладбище Белграда, причём, в день похорон, правительство Югославии распорядилось почтить память генерала отданием воинских почестей, как русскому офицеру, − я взял из рук девушки подарочный том и поставил на полку.

− Так он преподавателем был или генералом? Ты совсем меня запутал!

− Ну, начнём с того, что в 1896 году он уже преподавал на кафедре паровых машин Императорского Института инженеров путей сообщения, оборудовал там первую в Российской империи лабораторию для испытания паровых машин.

А четыре года спустя создал «пневмограф», устройство для записи дыхания водолаза, позже получил свидетельство об «Изобретении глушителей для первых аэропланов».

За три года до начала Первой мировой войны был произведён в инженер-механики, то есть генерал-майоры! Теперь понятно?

− Не очень, − Катюша наморщила носик, − военные это вояки, а инженеры, это…

− В таком случае позволь мне продолжить, − прервал я племянницу, − дело в том, что

Георгий Николаевич в те годы совмещал преподавание с работой на судостроительных предприятиях. Был консультантом и конструктором на Балтийском судостроительном и механическом заводе столицы. В годы войны, вдобавок, был начальником механического отделения центральной технической лаборатории Военного министерства.

Но после Октябрьской революции из Петрограда уехал на юг, поближе к войскам «Белого движения». В девятьсот девятнадцатом обосновался в нашем Екатеринодаре. Принимал участие в создании нового Северо-Кубанского политехнического института, был первым деканом технического факультета.

− Ну и работал бы себе дальше. По моему учёному и конструктору без разницы, какая власть в стране, красная или белая. Сколько пользы бы он мог принести Советскому Союзу. Так нет, удрал за рубеж. Тоже мне патриот отечества, − горячилась студентка-первокурсница.

− Не всё так, однозначно, − я полистал свою папку с документами и продолжил, − сдаётся мне, что он, как и многие в те годы, не разделял идеи большевиков, был свидетелем ничем не обоснованных расстрелов и гонений. Вот и уехал вместе с отступающими Деникинскими войсками. Он был не первый и не последний учёный покидающий свою страну. Волна бегущих от новой власти в далёкое зарубежье насчитывала сотни тысяч русских людей.

К тому же в 1920 году, когда он окончательно обосновался, в Белграде, ему стукнуло пятьдесят шесть! Надо было определяться, как и где доживать свой век.

Пио-Ульский фактически уже на корабле, на котором покидал Крым, был приглашён «гонорарным профессором» на технический факультет Белградского университета.

Там он и проработал до конца своих дней. Написал на сербском языке(!) новый учебник по аэродинамике и курс паровых турбин, в четырёх частях. Кстати, этот труд, позже, признали лучшим в мире и переиздали во Франции. В помещениях университета он создал «машинный музей», существующий и поныне. На общественных началах, вместе с другими эмигрантами основал Русский научный институт, в котором руководил секцией математических и технических наук. Конструировал газовые турбины, первым в мире обосновав их двойное преимущество − скорость и бесшумность. При его активном участии в Югославии печатался на русском языке технический журнал «Инженер».

А когда пришло время покинуть эту бренную землю, то его провожала в последний путь вся русская эмиграция, проживающая на тот момент в Белграде. Согласись, не каждому иностранцу правительство Югославии организует погребение с отданием воинских почестей.

Я замолчал, а Катерина, словно на уроке, демонстративно тянула руку, − дядь Саш у меня вопрос, вернее, целых три. Ты ни слова не сказал о его семье. От, что, всю жизнь был бобылём?

− Ну, почему же, бобылём. Георгий Николаевич был вполне счастлив в браке. У него было, аж четверо детей. Два сына и две дочки. Причём мальчишки, когда выросли, стали офицерами, воевали в Белой армии, а старший — Владимир даже дослужился до чина полковника.

После Второй мировой войны они перебрались на постоянное место жительство за океан, в Соединённые штаты. Внук учёного − Константин стал инженером-механиком, а вдобавок к этому ещё и виртуозом-балалаечником, и профессиональным фотографом-портретистом. Увы, у него детей нет, следовательно он последний представитель Пио-Ульских…

− Вот об этом тире в его фамилии я тебя уже спрашивала, но ты так и не удосужился ответить. Почему не просто Ульский? Она что-то означает? − Катюша тыкала пальчиком в смартфон, в надежде отыскать там новые фотографии учёного.

− Могла бы и сама погуглить, − буркнул я, и продолжил − необычная приставка “Пио”, в переводе с латыни означающая “Благочестивый”, она была дарована одному из предков Георгия Николаевича самим Папой Римским, кажется, во время приезда того, в Польшу.

  Задавай свой третий вопрос, мне работать надо, редактор уже четыре СМСки прислал, торопит.

− Почему ты считаешь, что Пио-Ульский наш земляк? Он ведь прожил в Екатеринодаре всего ничего.

− Надеюсь, я не ошибусь, утверждая, что земляками можно и нужно называть не только тех, кто родился в этих местах, но и тех, кто оставил заметный след в истории города и края. Ты со мной согласна?

Александр Ралот