Эссе о моей военной кафедре, которые должны быть сейчас в каждом ВУЗе

Подполковник Глазков — это не вымышленное лицо и даже не собирательный образ, а конкретное лицо, легенда МВТУ им.Баумана, преподаватель военной кафедры, на которой я обучался в конце 70-х годов прошлого столетия, не помышляя, что через сорок лет эта история станет актуальной.

И так подполковник Глазков в те далёкие времена был любимцем студентов. Этакий военный Дон Кихот. Ощущение, что человек слегка не в себе, идейный и мечтательный в хорошем смысле слова. Шахматы для него — говно, домино — полное говно, а вот преферанс — игра офицеров! И такой подход ко всему. Вот как вспоминают его студенты: «Нет сил, промолчать, о легендах, т.е. о полковнике Глазкове. Крайне интеллигентный человек, широчайшего круга образования, производивший впечатление полного вояки из строевых частей. Всегда в своей вечной полевой форме: галифе, отполированные сапоги и портупея, пахнущая кожей и поскрипывающая при ходьбе. Он наводил ужас на студенческую братию при первом знакомстве, а в последствие оказался одним из самых добрых и порядочных людей на кафедре».

Он был из семьи известных московских медиков, и видом своим скрывал недюжинный ум и тонкую душу, готовый прийти на помощь студенту. Вот, что писал по этому поводу один из студентов МВТУ:

«С большой благодарностью вспоминаю начальника военной кафедры Пирумова и, особенно, подполковника Глазкова. Их настойчивое ходатайство в письменной и устной форме перед Институтом глазной хирургии достигло цели, и что мне в кратчайшие сроки ожидания провели операцию по улучшению зрения. И это в ТО ВРЕМЯ, когда в очереди необходимо было стоять годами. Это они и в их лице все преподаватели МВТУ им.Баумана вкладывали в нас дух Бауманца».

И это чистая, правда.

Фото: подполковник Глазков в центре среди студентов

«На подмосковной базе МВТУ им.Баумана в Орево под Дмитровом»

Привёз подполковник Глазков как-то очередную группу в Орево на военные сборы, выстроил её в шеренгу и командует: «Команда — москвичи два шага вперед». Парни вышли. А Глазков радостно им: «Так, сейчас москвичи идут разгружать грузовик с кирпичами, а иногородние — купаться. Москвичи достали звонками мамочкам!». И команда москвичей, думаете, обиделась на него? Ничего подобного. С песнями пошла, разгружать грузовик. Команды Глазкова никогда не обсуждались, потому что он – непререкаемый авторитет. Правда, Глазков не уточнил куда идти купаться иногородним студентам. То ли в луже, которая образовалась после дождя на плацу, где уже вовсю барахтались воробьи, то ли идти пешком 5 км. на реку Москва. Так, что лучше уж разгружать кирпичи. В целом решение Глазкова было мудрым, как говориться: «И иногородние студенты довольны и москвичи не обижены…».

В Орево подполковник Глазков свою группу водил на занятия, в столовку, в общагу исключительно строем и с песней. Его любимые песни: «Пропеллер громче песню пой» (марш авиаторов)

«Где облака вершат полет, 

Снаряды рвутся с диким воем,

Смотри внимательно, пилот

На землю, взрыхленную боем!

Смотри внимательно, пилот

На землю, взрыхленную боем! 

Там, где пехота не пройдет, 

И бронепоезд не промчится,

Угрюмый танк не проползет,

Там пролетит стальная птица.

Угрюмый танк не проползет,

Там пролетит стальная птица…».

Может, поэтому он носил голубую — ленту, с пропеллерами и крыльями, хотя он был ракетчиком и в душе, и на самом деле. Когда он был ещё майором, то на занятиях по строевой подготовке, произнёс гениальную фразу, которую помнят многие студенты, хотя и прошло с тех пор 40 лет: «Я верю, что мы ещё пройдёмся парадным шагом по улицам Вашингтона, поэтому занятия по строевой подготовке обязательны!». И мы старались, как могли. Кто-то даже брал специально с собой отцовские хромовые ношеные сапоги со стальными подковками, чтобы грохот стоял на плацу, а из-под подков летели искры. И как тут не вспомнить всеми любимого с детства Самуила Маршака, который написал тоже замечательный стих:

«Я прохожу по улицам твоим,
Где каждый камень — памятник героям.
Вот на фасаде надпись:
«Отстоим!»
А сверху «р» добавлено:
«Отстроим!»

Правда, мы не прошлись тогда по улицам Вашингтона, и, слава Богу, зато мы правильно прошли по жизни, и в этом есть пусть маленькая, но заслуга подполковника Глазкова, который был с нами, как отец родной и занятиях по военной подготовке, и на военных сборах в Орево после 5 курса, когда нам присваивали лейтенантов запаса. Он преподавал на военной кафедре в МВТУ им. Баумана в 70-х и в начале 80-х годов.

«Медаль «За город… Вашингтон…»

И вот стою я на первом занятии по военной подготовке в МВТУ им.Баумана и к нашему строю подошёл подполковник, которого майор нам представил так:

— Подполковник Глазков Николай Петрович. Займётся вами строевой подготовкой. Прошу любить и жаловать.

— Американские агрессоры вмешиваются во внутренние дела Советского Союза во всём мире. Ну, что орлы! Я верю, что мы с вами ещё пройдёмся парадным шагом по улицам Вашингтона, как проходили маршем по Елисейским полям наши предки, победившие Наполеона, поэтому занятия по строевой подготовке обязательны! — командным голосом сказал подполковник и строевым шагом прошёлся перед нами. — Ну, как — то так, — сказал он.

— Ну, всё нам трындец пришёл с этой строевой подготовкой, к которой я совсем не подготовлен, — подумал я и посмотрел на свои старые башмаки. — Я в них дойду только до Яузы, где они у меня развалятся и я утоплю их в этой вонючей реке, а по улицам Вашингтона буду маршировать босиком. Хорошо ещё, что подполковник не сказал: «Дойдем до Индийского океана и там в его водах омоем свои солдатские сапоги».

Слушая подполковника про Вашингтон, у Сёреги в голове крутилась одна песенка как раз на эту тему и он про себя, её напевал:

«Ракеты разрывались близко,
По ним лупили ЗРК-а,
Горел Нью-Йорк и Сан-Франциско,
С позавчерашнего утра…

На почерневший пляж Майами
варёной рыбы нанесло,
Прошли гигантские цунами,
И в Кордильерах потрясло…
К лужайке перед Белым Домом
Советский подошёл солдат,
Присел на мраморну колонну,
Поставил рядом автомат,
Задвинул каску на затылок,
Достал солдатский сухпаёк
И заграничную текилу
Налил в помятый котелок.

Потом прошёл взад вперёд,
Потыкал сапогом паркет:

«Ну, где дворец твой, Джимми Картер?
И, где Овальный кабинет?»

Бухал солдат, слеза катилась,
Хрипел трофейный саксофон,
И на груди его светилась
Медаль «За город… Вашингтон».

Допил вискарь, проверил скатку,
Послал патрон затвором в ствол,
Ещё освобождать Аляску …
Вздохнул солдат наш и пошёл.

Хмелел солдат, слеза катилась,
Пил заграничный самогон,
И на груди его светилась «Медаль за город Вашингтон».

— Студент, ты, о чём так сильно задумался, что слезу аж пустил? — спросил по — отечески подполковник, стоявшего рядом со мной Серёгу.

— Да, так. Думаю, товарищ подполковник, как стать хорошим солдатом и получить медаль за город…..

Ребята, с тех пор прошло более сорока лет и Вашингтон окончательно обнаглел вместе из ума выжившим Байденом, и я думаю, что скоро нам придётся пройтись по улицам Вашингтона парадным, победным шагом, теня носочек сапога на себя, о чём так мечтал незабвенный наш подполковник Глазков. И получить медаль «За город – Вашингтон».

К лужайке перед Белым Домом
Российский подошёл солдат,
Присел на белую колонну,
Поставил рядом автомат,
Задвинул шлем свой на затылок,
Достал солдатский сухпаёк
И наш российский первачок
Налил в помятый котелок.

Потом прошёлся взад — вперёд,
Потыкал берцем их паркет:

«Ну, где дворец твой, Джонни Байден?
И, где Овальный кабинет?

Всё, крышка Вам, пришёл трындец…

Евгений Татарников