Пятница, 13.12.2024
Журнал Клаузура

Польские яблочки. Эссе

Когда слушаешь музыку в костёле святой Анны в Варшаве, где сочетается дудка пана Короленко, одиночество Шопена, песнь хлебопашца, тоска Мадонны, любовь неба, то понимаешь, что мир держится на трёх китах.

Когда читаешь великий труд Коперника, его обречённость и инквизиторство, то понимаешь, что ты и есть тот самый – кит!

Когда погружаешься в чтение польской литературы, в драму «Дзяды» Адама Мицкевич, сходную по сюжету  страстям Господним, где случается невозможное, ибо Польша воспевается, как спасительница народов, то понимаешь – киты мир не удержат.

Когда на улице Маршала Рокоссовского в Нижнем Новгороде подходишь к памятнику, чтобы сфотографироваться, то словно вся Польша её светлыми лучами раздвигает небосвод.

Когда читаешь «Камо грядеши» Г. Сенкевича, обливаясь слезами от поэтичности и изобилия смерти, то видишь, как все три кита поворачиваются на бок…

«Он посадил ее рядом с собой и, легко коснувшись пальцами ее висков, стал с любовью и восхищением рассматривать ее; так знаток смотрит на головку богини, только что вышедшую из-под резца художника.

— Евника, — сказал он, — знаешь ли о том, что ты давно уже перестала быть рабыней?

— Я всегда твоя раба, господин.

— Но, может быть, ты не знаешь, что эта вилла, и эти рабы, которые делают венки, и все, что есть в моем доме, и поля, и стада — все принадлежит тебе с сегодняшнего дня.

Евника, услышав это, отодвинулась вдруг от него и голосом, в котором звучала тревога, спросила:

— Зачем ты говоришь это, господин?

Она наклонилась к нему и стала пристально смотреть на него широко открытыми глазами. Лицо ее побледнело вдруг как мел, а он все время улыбался и наконец сказал одно лишь слово:

— Да!

Наступило молчание, и только ветер легко играл листьями.

Петроний вправе был думать, что перед ним прекрасная статуя, высеченная из белого мрамора.

— Евника, — сказал он, — я хочу умереть радостно и спокойно.

Девушка посмотрела на него и с искаженной улыбкой прошептала:

— Я повинуюсь, господин.

Вечером стали сходиться гости, которые не раз бывали на пирах Петрония и знали, что в сравнении с ними даже пиры цезаря кажутся скучными и варварскими. Никому из них не пришло в голову, что это будет последний «симпозион». Многие слышали, что над Петронием нависли тучи, что цезарь недоволен им, но это случалось так часто и столько раз Петроний умел разогнать эти тучи одним удачным словом или смелым поступком, что никто не думал о серьезной опасности, грозившей «ценителю красоты»…»

Но кто бы мог подумать, представить себе, что внутри Польши, которая всегда считалась сестрой России, ибо тоже славянского, гой еси, происхождения, зреют, как каштаны в огне – червоточины? Нелюбовь, ненависть. Граничащее с извращением фашистское гнусное желание растоптать, расчленить Россию, сделать её своим плебеем, вассалом, подчинить, высосать из неё всё полезное. И самим полякам стать, таким образом, богаче, значительнее и выше. У польского драматурга Витольда Гомровича в его «Фердыдурке» высмеивается врождённая незрелость человека, его недоработанность Богом. Но ведь были у неё — Болеслав Храбрый (967-1025), Казимир Великий (1310-1370), Стефан Баторий (1533-1586), Ян III Собеский (1629-1696) Станислав Август Понятовский, коронованый польским королем в 1764 году, близкий друг и ставленник самой российской императрицы Екатерины II,  покровитель искусства и науки, сторонник «мысли Просвещенской», один из активных авторов Конституции 3 мая.

А теперь перейдём к нобелевским лауреатам:

Чеслав Милош, Вислава Шимборска, Рышард Капусцински.

А вот и Фредерик Шопен, чья незабываемая на грани миокарды музыка, звучит в костёле святой Анны. И мы слушаем, слушаем. Внимаем. Мы завораживаемся. И мир, опрокинутый тремя китами снова отправляется в океан.

Боюсь предположить – откуда корни ненависти и русофобства в Польше? А также немцефобства, англофобства, укрофобства, венгрофобства, румынофобства? Ибо страна – гениев полна. И при этом завидует иным странам. Слюнки текут, когда из недр России нефть идёт рекой по нефтепроводу, эта чёрная краска, именуемая вечностью. Завидует Польша Африке – ибо там немеряно алмазов, злата, той же нефти. Безумство зависти поглощает талантливую Польшу в своих пучинах. Польша – это Лжедмитрий, Польша – это фашисты во время Отечественной войны.

Но Польша также и содруженник. Также и соучастник. Польша – это бесконечные унии. Соглашения. Договоры и польские коммунисты. Польша – это те, кто за нас и с нами на фоне великих предательств. Когда я начинаю перечислять через запятую музыкальных гениев, докторов науки, композиторов, актёров, великие постановки опер, то моя статья раздувается до размеров романа.

Самого настоящего любовного романа с Польшей.

У меня с Польшей – роман зачинается прямо на моих же страницах. И он прекрасен. Это и К. Циолковский, это К. Паустовский, это Роберт Левандовски, это Анджей Северин («Земля обетованная», «Крестьяне» Яна Рыбковского). И это русский Краков, Чудесная Варшава.

И это нескончаемая боль – Освенцим боли!

Читаю книги. И отчего-то там почти всегда в прислугах  — украинцы, которые знают польский язык:

«Девушка пришла ровно в полдень. Она была с Украины, но по-польски говорила вполне сносно. Мы условились об оплате. Позвонила Магде, мы договорились о том, что я приеду к ним на праздники, и обсудили все детали. Потом я вышла из дому: не хотела смотреть, как чужая баба будет выгребать мой мусор. Оделась потеплее, прихватила одеяло и устроилась на скамейке под орехом. На той самой, где раньше, в ясные дни, сидели родители, когда у них выпадала свободная минутка, а отец был трезвый.»

Я пробыла там до вечера. Сколько уже месяцев на свежий воздух не выходила… В тот день я уснула без таблеток...» (Катажина Колчевська « Кто, если не я?») – повесть о наркоманке и алкоголичке, которая берёт на воспитание племянницу Олю после смерти родителей девочки.

Не стану философствовать про шовинизм, фантомные боли гордыни, чудовищную тягу к зверствам и причинению увечий, просто обращусь кратко к истории этой земли, где сухая колючая трава вместо плодородных полей, суглинок вместо лесистых взгорий, холмики вместо высоких гор и бирюзовых ручьев.

Итак, княжество Литовское – маленький кит посредине Европы, когда Европа ещё не знала, что она Европа. А Азия, что она Азия. В 1385 году была принята Кревская уния, далее Союз Великого княжества Литовского с Королевством Польским стал в регионе значительной силой.  В XIV веке юго-западные княжества (украинные земли) вошли в состав Великого княжества Литовского. Но на противоположном крае китового хвоста  в XIV веке стремительно набирал силу город, будучи не таким великим, как сейчас, город Москва. Она возвышалась, укреплялась, становилась Княжеством  и Московской Русью.

Здесь уместен термин москали, а также ляхи и кацапы. И вот Литва, не знавшая ордынского ига, начала расширяться, а затем при его сыне Ольгерде увеличиваться. Княжество занимало огромную территорию от Балтийского до Черного морей. В то же время, что было обыденным для той поры, Князь Ольгерд, современник Ивана II Красного и Дмитрия Донского, совершил в 1368 – 1372 гг. три похода на Москву, и они не были безуспешными. И ещё вспомним, что его сыновья Андрей и Дмитрий Ольгердовичи участвовали в Куликовской битве на стороне московского князя Дмитрия, а сам Ольгерд являлся наполовину русином: его мать — третья жена Гедимина Евна Полоцкая, дочь полоцкого князя Ивана Всеволодовича. И потекла русская кровь в вены польские!

И второй кит – это язык. Откуда он взялся – этот шипящий, многострунный польский, как наречие, как наваждение, как боль, язык? Смесь русского и литовского. Почти латынь и не латынь. И откуда пошла мова?

Сам русский язык тогда был скорее наполнен славянизмами. Руци, унции, иду на ны… А вот и польский: bolszoj (большой), cwiety (цветы), eto wsio (это всё), krugom, na abarot (наоборот), kniżkowy (книжный), lać ślozy (лить слезы), ktoś ma pierepałkę z kimś (кто-то имел перепалку с кем-то…

Поскольку юго-западные княжества оказались исторически отделены от Северо-Восточной Руси, «их население говорило на западнорусском языке с элементами как раннеукраинской, так и раннебелорусской речи.»

И вот эта загадочная мова – что же за космос? Это фольклор, хутор, село, уголок.

Это простонародная речь.

Не городская.

Ибо в городе всегда говорили немного иначе.

Польша то объединялась с Литвой, то с Украиной и Белоруссией.

То отходила австровенграм. То снова смешивалась сама собой. Люди жили. Женились. Рожали детей.

Трудно отделить одно от другого.

По мере усиления Московского княжества Литва слабела и теряла пограничные земли. Со временем к Москве был присоединен ряд крупных княжеств на западных границах — Тарусское, Бежецкий верх, Волоколамск, часть Смоленского княжества. Далее Иван Третий присоединил Тверь. По Андрусовскому перемирию 1667 года Речь Посполитая признала (а куда было деваться?) вхождение в состав России Левобережной Украины, а в период регентства Софьи Алексеевны был заключен более стабильный – договорной мир — с Польшей. В этом вечном мире было прописано, что Россия удержала Киев за собой, уплатив Польше 146 тысяч рублей. И вот он Богдан Хмельницкий и вот она Переяславская  Рада.

Но где Рада, там зрада.

Без неё никак.

Были периоды дружбы Польши и России, культурный обмен. Но дружба всегда была несколько принудительной – после Великой Отечественной войны. Если бы не глупость Горбачёва М., то мы бы дружили и по сей день.

Ибо три кита – они есть три кита. И когда один уплывает, то отрывается кусок земли с населением. Об этом писали: Станислав Лем, Анджей Сапковский, Ольга Токарчук. 

Давай про яблоки: в корзину их, в мешок

да под рубаху: сердце б не ломало!

Стань садом яблоневым, чтобы корешок

впивался намертво, грыз камни сочно, ало!

Давай про яблоки! Как можешь только ты,

с горчинкой! И без этих рифм «берёзы»,

когда весь крик внутри до наготы,

до снятой кожи,

словно не вывозят

ни я, ни ты, ни мы. Когда вставать

и под подушку комкая ночнушку,

когда весь сад спешит к нам – обнимать,

цеплять за блузку, за подол, за кружку

так глубоко, как годовалый слой,

лежат они! Под этою землёю,

как старое вино, что за стеклом

бутыли спрятано!

И чем тебя накрою?

Что разве строчкой – «облетает цвет»,

когда родней мне этих яблок нет.

Они не просто друг, товарищ, брат.

Они мне – чрево! Где детей носила.

…Пойми, пойми, я – яблоневый сад.

Я плодоносна. Я плодоносима.

…на яблочный, на Спас я родила.

Когда всё утро – свет.

А в полдень – зрело.

А в полночь, а точней без десяти

я родила. О, мамочка, прости

кровь красную.

Кровь алую из тела,

как говорится, женские дела.

И чтоб затем ни стало: мир, война,

предательство кремля и власть за гроши.

Мне муж принёс пакетик яблок:

— На!

Вкуснее не было мне яблочек из Польши!

Есть такая статистика, что 85% населения Польши русофобствует. А 15% за нас. Как-то интернет облетела история, про *Ежи Тыца, гражданина Польши,  который родился 24 ноября 1967 года.  Служил военным артиллеристом, после работал полицейским. Сейчас владеет частным хозяйством в небольшой деревне. Организатор польского движения «Курск», которое занимается восстановлением памятников советским солдатам.

***

Пан Еже Тыц* чай любит мятный.

А там, в сырой земле солдаты,

чьи памятники снесены,

изгажены всей мастью свастик…

О, воеводчество страны!

Пан Еже Тыц чай любит мятный,

крупник, жирек, колбаски, торт.

…Там – окровавленный сугроб,

там кости русские, снег ватный,

все убиенные – крылаты,

они невидимы, но здесь.

О, дед, ты очи занавесь!

Здесь белый свет. Идёт, прищурясь,

сторонник русского Кремля.

— На топоры! – кричит безумец.

Ох, раны русские болят!

— На топоры!

Ну, вы загнули,

ножи нас не берут и пули,

гиляка – это просто ветвь.

Век двадцать первый. Наша треть.

У варваров иное время,

но не для них слова в поэме.

…В саду моём листочки мяты

свежи, пахучи, ароматны,

для пана Еже Тыца чай,

прошу безмерно, безвозвратно,

повторно: «дед, не умирай!»

Медведь, гармонь и балалайка,

и мятный чай, и в небе чайка,

убитых царственный полёт,

и каждый памятник живёт

своей отдельно взятой жизнью.

Им плохо – значит, плохо нам!

Когда рассвет по венам брызнет,

и травы склонятся к ногам,

на площади, где рынок, банки

со свастикой фашисткой танки,

навстречу Еже Тыц, как Данко

и факел, сердце ли в руках,

колышется, отторгнув страх!

А позади колонна наших,

из всех могил, что в Польше, вставших,

уже истлевших, но летящих.

Пан Еже Тыц чай любит мятный,

и в кружку Бог ему нальёт

пахучий чай, положит мёд

и перекрестит троекратно!

— О, разойдись, честной народ!

Все – по домам. Топор – на место.

На утро чай, сосиска в тесте.

А Бог – к себе. На небосвод!

Паны бывают разные. Но мне всё-таки хочется дойти до истоков неприязни, ненависти и фобии. В чём-таки сила её?

Например, в характере русского человека умение прощать. Отпускать обиды. Ибо обид навсегда не бывает. Вечная обида – это уже диагноз. Это китобойное судно. А мы помним, что под нами три кита.

В чём причина? Откуда такая нелюбовь? Жажда земли, престола русского, богатств её? Ибо известно, что кроме 1612 года были войны 18, 19, 20 столетий. И всегда Польша шла на нас войной. Как  и сейчас во время СВО. Если копать глубже, то можно докопаться до племени сарматов и полян. До скифов и ордынцев. Но ненависть, как бездна, сколько ни копай – дна не видно.

И эту ненависть постоянно подогревают изнутри – власти польские, паны польские, этакие чудо-юды в польских платьях.

И вера католическая тут ни причём, ибо иные католики нас любят.

И прошлые войны тоже не так болят в сердцах поляков. И Катынь возведённая в куб тоже отступает своими морями.

Но сколько Польшу не жени на России, сколько не выдавай замуж её дочерей, бесполезно, не люблю и всё тут! Это похоже на расчёсывание язв, на ковыряние в ранах.

Неужели они так немилосердны?

Так злопамятны?

Один ответ. Да.

Тогда, где выход?

Думаю, что в идеологии.

И как ни странно в литературе. Она может помирить. Надо просто написать душераздирающий, огромный, бесконечный идеальный роман о любви к Польше.

Написать душой, чревом, кровью.

Только тогда поймут.


комментария 2

  1. Князев Михаил Александрович

    Только ли поляки неблагодарные? А болгары , которых дважды спасали. А нынче грузины и армяне. И все сводится к шкурному интересу. Польше Евросоюз ежегодно выделяет более 10 млрд. евро . Халявные деньги. Вот и перечисленные народы хотят с европейского обеда получать объедки. ВЫ помните, куда гнали «Волки» при Союзе? В Грузию. А она что выпускала ракеты, турбины, трактора?

  2. Римма Кошурникова

    Очень хороший очерк, спасибо автору, что подняла такую острую тему — о русофобстве поляков!.. Но должна сказать, это у них в крови, я долго живу и помню, как сосланные или эвкуровнные во время ВОВ поляки, вели себя у тех, кто приютил их, дал крышу над головой и щедро поделился тем, что сам имел, — как господа, как великокняжеские пани!.. Ни «спасибо», ни «благодарю» сибиряки от них никогда не слышали. Более того, когда во время войны освобождали Польшу от немецких захватчиков, поляки просили, чтобы Краков, самый их любимый город, не бомбили!.. И Советское командование пообещало это исполнить. И освобождали Краков наши ребята, вычищая немчуру из города, и тогда погибло наших солдатиков там немерянное количество!.. Думаете, что им «господа» сказали «спасибо»?.. Так что никакие «идеальные романы о любви к Польше», увы, не изменят это положение!..

НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ

Ваш email адрес не публикуется. Обязательные поля помечены *

Копирайт

© 2011 - 2016 Журнал Клаузура | 18+
Любое копирование материалов только с письменного разрешения редакции

Регистрация

Зарегистрирован в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Электронное периодическое издание "Клаузура". Регистрационный номер Эл ФС 77 — 46276 от 24.08.2011
Печатное издание журнал "Клаузура"
Регистрационный номер ПИ № ФС 77 — 46506 от 09.09.2011

Связь

Главный редактор - Дмитрий Плынов
e-mail: text@klauzura.ru
тел. (495) 726-25-04

Статистика

Яндекс.Метрика