Первоапрельское юмористическое эссе

Третьекурсник Санька Михайлов лежал на кровати в своей комнате на 1-м этаже лефортовской общаги, окна которой выходили на другую такую же общагу-близнеца, принадлежащей уже Московскому энергетическому институту, в которой кроме русских, простите советских, была в 70-е годы такая сообщность людей, жили ещё и иностранные студенты со всех континентов планеты Земля. Ну, кроме, наверное, Австралии и Антарктиды. В Санькину открытую настежь форточку, а было уже 30 марта 1979 года, кроме запаха свежеиспечённого хлеба с хлебозавода, он был рядом с общагой, влетали ещё и противные запахи жареной селёдки, которую жарили вьетнамцы на маргарине в общаге-близнеце. Вонь была страшная. Но Саньку сейчас волновали не эти запахи, ни ДЗ по термеху, которое он должен сдать через два дня семинаристу Кудрину, а его волновала юморина — День Дурака, которая пройдёт, как обычно, 1 апреля в Лефортово массовым забегом памяти Паниковского. Забег от ДК МЭИ до сквера Калинина, что рядом с метро Авиамоторная и обратно к ДК. Кто такой Паниковский? Нет, он никогда не учился ни в МВТУ, ни в МЭИ, и где вообще он учился, никому не известно. Это книжный персонаж Ильфа и Петрова из «Золотого телёнка», это бывший полу слепой, самозванец и гусекрад.

Ну, и естественно главный приз этого забега — гусь. Гусь, конечно, живой и его Санек хотел выиграть. А бегал он — будь здоров, особенно к закрытию винного отдела в гастрономе «Близнецы», который находился у метро Авиамоторная. Поскольку гастроном был и слева, и справа, и в совершенно одинаковых флигелях, поэтому в народе он именовался «Близнецами».

Но устроители забега памяти Паниковского выдвинули одно жёсткое условие, надо бежать или в ластах для плавания, или на лыжах, можно на коньках, но никаких роликов. Санька плохо бегал на лыжах и боялся их, так как вырос он в Волгоградской области, где зимы практически не бывает. Когда в Измайловском парке, мы сдавали нормы ГТО по лыжам, он умудрился там заблудиться среди 5-ти сосен, и мы два часа искали его всей группой. Но зато он хорошо плавал, так как родился на берегах Волги. Поэтому Санёк решил, что побежит за «призом-гусём» в ластах. А чтобы получить ещё и приз зрительских симпатий, он решил, что ласты наденет на валенки, которые ему подарил на день рождения Вадик – его одногруппник из Перми, его ещё дразнили: «Пермяк солёны уши, уехал в Солоуши».

Валенки были почти новые, Санёк их надевал всего два раза, когда были лютые морозы под минус 15 градусов. Вадик при такой температуре мог ходить по снегу босиком, как Порфирий Иванов. У Санька была только одна проблема, где найти ласты? Он обежал всю общагу, но ласт ни у кого не было. Санёк долго не думал и лёжа на кровати прокричал: «Эврика» и побежал в овощной магазин, что на Энергетической улице, рядом с его общагой. Продавцы его уже давно здесь знали и ласково называли между собой — Шура Балаганов.

— Ну, что тебе Шура, как всегда «Солнцедарчика?».

Санёк сглотнул слюну, собрал в кулак, нет, не слюну, а остаток воли и тихо сказал:

— Нет, Фаина Михайловна, мне сегодня надо пустую картонную коробку из-под «Такая».

Фаина Михайловна сделала глаза, как будто ОБХСС у неё нашёл недостачу, и тихим голосом прошептала:

— А из-под «Каберне» тебе не подойдет?

И дала ему из – под «АгДама», так как была дамой ещё в соку, хотя и с персиковой мякотью на лице.

И вот Санёк уже в своей комнате, как заправский портной орудует ножницами, отсекая от картона всё не нужное, делает себе ласты. В этот момент в комнату заходит его одногруппник со 2-го этажа Жорик, в руках у него учебник по термеху Добронравова.

— Санёк, ты уже ДЗ по термеху сделал? Помоги мне решить вот эту задачку.

— Какую ещё задачку? Ты, Жорик знаешь, что такое гусь?

— Знаю, Санёк… Гусь это такая большая жирная птица, воды не боится.

— Ты, Жорик, знаешь, что такое шейка, ножка, крылышко! Ты знаешь, как я люблю гуся?!

— Знаю, Санька, но не видел.

— Да ты, Жорик, ничего не видел! Я убиваю его одним ударом, как тореадор, я его убиваю! — Вперед, вперед, вперед! — Это опера, когда я иду на гуся! «Кармен», ты понимаешь! — Вперед, вперед, вперед! — Послушай, Жорик, это фемина! Это опера! Ножка, шейка… шейка… крылышко! Жорик, ступай к себе в комнату, не до тебя мне сейчас, видишь, ласты делаю?

— Санёк, на кой ляд они тебе сдались? Где собрался в них нырять, не в Яузе случайно? Посмотри на дворе ещё март месяц. Окочуришься ведь от холода. Да и ласты твои из картона размокнут в воде и утянут тебя ко дну, к ракам. Там и «склеишь» свои ласты.

— Жорик, типун тебе на язык. Ступай уже к себе. Сам как – нибудь разберусь. Жо-рик-к, прошу нервных покинуть мою комнату!

— Забурел! Забурел, а! Забурел! Ты, Санёк. Не буду тебя отвлекать своими глупыми вопросами, а то это помешает тебе правильно выделять желудочный сок, столь необходимый для твоего здоровья, — сказал обиженный Жорик, и пошёл восвояси.

Санёк вырезал из картона ласты, они получились, как лапы у жабы. И последний штрих к изготовлению ласт. Санёк выдернул из своих трусов резинку и приделал её к ластам. Потом достал из шкафа валенки самобранки. Тьфу, ты, хотел сказать самокатки. Правда, они уже сами тихонько стали браниться, так как их слегка покоцала моль.

Санёк надел валенки, на них — самодельные ласты и побежал по коридорам лефортовской общаги на тренировку. В коридоре все ему уступали дорогу и жались вдоль стенок, а одногруппники закрывали свои комнаты, чтобы Санёк случайно к ним не зарулил. Нет, в его руках не было никакого руля, только одна лыжная палка, которая непонятным образом появилась в его руке. Санёк, надо сказать, прилично так бежал в этих ластах, мощно отталкиваясь ещё и лыжной палкой от линолеума, делая в нём глубокие, рваные дыры. Через 15 минут за ним уже гналась комендант общежития Римма Дмитриевна, гневно матерясь на весь этаж:

— Ну, поймаю, тебя сучонка, вырву не только твою палку лыжную, но и другую тоже, что у тебя есть…

Ей кто-то уже настучал, что Шура Балаганов с 1-го этажа портит общажное имущество. Короче опять чудит, возможно, поймал уже «белку». Трусы на третьем этаже у Саньки всё-таки спали, так как новую резинку вдеть в них он забыл. Трусы спали, он запутался своими ластами-ногами в трусах и упал на 3-м этаже. И тут же был схвачен старшекурсниками, которые и отобрали у него эту злополучную палку, а потом посоветовали ему раскрасить ласты фломастером в красный цвет, чтоб было правдоподобней. Санёк фломастеров не нашёл и покрасил ласты марганцовкой, которой недавно промывал свой желудок, когда отравился «Солнцедаром». Ласты стали похожи на лапы гуся. Нет, не Пониковского, а на лапы гуся из гастронома «Близнецы», которого неделю морили голодом. На этом Санёк успокоился, и в общаге опять стало тихо и благостно спокойно.

На следующий день Санёк бежал в первых рядах «любителей гусятины» — забега памяти Паниковского, который стартовал от ДК МЭИ. Из его валенка выглядывал пучеглазый таракан Фролка и истошно орал:

— Санёк, обгоняй того «валенка», который справа от тебя в боксерских перчатках на ногах бежит.

Когда Санёк его обогнал, то почувствовал сильный удар по своей задней точке боксерской перчаткой. Удар был профессиональный и такой силы, что Санёк растянулся во весь рост на асфальте и был в нокдауне. Бегуны вырвались все вперед, Фролка выпал из валенка и истошно орал на всю лефортовскую округу:

— Ну, всё амба. Поели, Санёк, гусятинки, да!?

Санёк поднял голову и увидел перед собой магазин «Океан», что был на улице Авиамоторной. Он сбросил самодельные ласты, зашёл в магазин и купил хвост селедки. Через час в лефортовской общаге «гулял» стойкий вонючий запах жареной селёдки. Рядом с Саньком сидел довольный Фролка и икал на всю комнату, он гладил свое пузо, и ласково шептал:

— Не переживай Санёк, селёдка всё-таки вкуснее гуся.

А Санёк заботливо вытирал ему усы тетрадным листом, где было написано «ДЗ по термеху. Задача №1».

Евгений Татарников