Многое нужно было окрасить, переклеить и сломать, чтобы забыть о чужой беде.

А.П. Чехов

В конце концов, это смахивало на милое безумие. Мечта о собственном садике у Камиллы приобрела болезненную форму. Где там бедному чеховскому герою, мечтавшему о крыжовнике! По сравнению с мечтой Камиллы, это была мелкая лужица рядом с океаном!

С работой на земле Камилла была знакома поверхностно. Кокетливые помахивания полуигрушечными тяпками и грабельками ничего общего не имели с кропотливым, в прямом и переносном смысле, аграрным трудом. Но мечта – эгоистичная и страстная, как большинство вожделений – росла и ширилась, выходила из берегов. Камилла отчетливо видела в повторяющемся сне небольшое, примерно на три сотки, пространство, засаженное по периметру хвойниками, затем красивыми лиственными деревьями, потом цветами. И все с бордюрами, с декоративными камнями, искусственными водопадами, альпийскими горками.  Неважно, что бешеный дизайнер-ветер вскоре переделает все по своему вкусу, засыпав водопады песком и превратив альпийские горки в мусорные. Главное, чтобы были. Чтобы не хуже, чем у людей. А может и лучше. Да, непременно, только лучше. Чтобы каждый оглядывал через забор ее роскошный сад и завистливо цедил:

˗ Надо же. Развела тут… сады Семирамиды…

Имя свое получила Камилла в честь… декабристки. Мама- учительница истории, искренне считала героями не самих романтичных офицеров, зачем-то выступивших на площади, а их жен. Она и назвала новорожденную дочь в память Камиллы Ле Дантю – бедной французской гувернантки в доме знатных дворян. И твердо верила, что Судьба, если будет на то ее воля, способна открыть даже наглухо закрытую дверь.

– Ведь ничего этой бедной красавице не светило, – восклицала мама. – Влюблена она была в отпрыска богатого семейства, ну, так что с того?.. Блестящий офицер, у него таких, как она, навалом. Никогда бы не позволили ему на ней жениться, если бы не восстание. Он разжалован, сослан в Сибирь  – и вот шанс для нее! Поехала к нему и вышла замуж там. Вот и Судьба!

Оставалась понять только мамину логику, связавшую судьбу безродной француженки с выбором имени для дочери. Но, скорее всего, мама немного лукавила. Очень уж ей, идейной до мозга костей, хотелось связать понравившееся имя с историей. Ну, а подвести под это дело философию, было раз плюнуть. Так или иначе, Камилла вошла в жизнь с благозвучным именем и сознанием того, что Судьба в состоянии исполнить любую мечту. Если только захочет…

А ведь и правда! Жизнь была благосклонной. Ладно и гармонично соединила она внешний и внутренний облик девушки. Кто бы ни взглянул на матовый овал лица, на миндалевидные, полуприкрытые веками глаза, на тонкие руки с длинными пальцами, сразу восклицал мысленно: «Музыкантша!» И был прав. Камилла окончила консерваторию по классу фортепиано, педагоги в один голос прочили ей большое будущее. Многие на курсе блестяще владели техникой, многим удавалось соткать волшебство музыки на концертах, но только Камилла создавала цельный образ. Когда гас свет в зале, когда хрупкая фигура в черном склонялась над роялем, и раздавались первые его звуки, а в ответ им негромко откликался струнный оркестр – казалось, само здание устремляется ввысь. И звездный поток подхватывает душу, и несет ее к лунному свету, и омывает ее в нем, и та становится чистой и трепетной, как и положено быть человеческой душе.

Но хрустальные мечты о парящих в музыке концертных залах пришвартовались в гавани Замужество и больше не покидали ее. Словно старые корабли, они уютно покачивались в волнах памяти и, время от времени их натирали до блеска, проигрывая наизусть всю вузовскую программу. И техника, и прочувствованность исполнения прежние, но той волшебной силы, от которой растворялась и ткалась заново душа – не было. И с досадой захлопывала Камилла крышку инструмента, а она, полированная, словно издеваясь, отражала полный стан, тяжелые веки и поплывший овал лица.

Мечту надо было срочно менять, но на что? К чему стремиться так, чтобы и уму и сердцу было радостно? Дом, слава Богу – полная чаша. Муж, какого только можно желать – покладистый, тихий (даром, что зовут Львом), зарабатывающий, заботливый и, кажется, до сих пор очарован ею. Две дочери – студентки, без пяти минут математик и биолог – умницы, уверенно шагают по научной стезе, а ей…

– Надо бы дачу нам купить, – стараясь придать голосу задушевность, подступила она к мужу. Задушевность вышла хриплой.

Муж выжидающе уставился на нее из-под очков.

– Не сегодня-завтра девочки замуж выйдут, внуки пойдут. Детям свежий воздух нужен, место, где порезвиться, свои овощи-ягоды. Да и нам…

– На старости лет чем заняться, – усмехнулся муж.

Камилла вспыхнула. Проклятая консерваторская привычка – молодость – ушла, а привычка вспыхивать по каждому поводу осталась. Повод был немалый: близкий человек спокойно, без горечи констатировал ее возраст.

– И, чтобы сад, – Камилла сглотнула слюну. – Маленький сад. Я сама им буду заниматься, – торопливо добавила она, видя, как муж иронично покачал головой.

– О, да! Такие пальчики копаются в земле – еще то зрелище будет! Никаких концертов не надо, только бы посмотреть, как ты изящно орудуешь лопатой. Ну, вот не начинай только!

Но уже наполнились до краев миндалевидные озера.

– Тебе бы только меня задеть, – зазвенел слезами голос. – Я, между прочим…

– Отдала мне всю молодость и талант, – докончил фразу муж. – Ну, прости, голубка… Эээ, ну вот, начался дождь, хотя по прогнозам не ожидалось. Ну, перестань, взрослая женщина, а…

Конец фразы утонул во взрыдах и прерывистых вздохах.

– Я передачу смотрела про какого-то артиста, – сипела Камилла. – Его жена окончила хореографическое, но потом не работала. Себя семье посвятила. А о сцене мечтала. И он, когда видел, как она смотрит по телевизору балет и плачет, разгонялся по паркету и влетал в комнату на одной ноге. Как лебедь из «Лебединого озера». Чтобы только ее развеселить. А, между прочим, народный артист, лауреат, с орденами и медалями и, кстати, человек грузный, с животом. Но все делал, чтобы жена улыбнулась. А ты?..

– 32 фуэте не обещаю, но ножку поднять могу! – Муж отложил очки, встал с кресла и, сложив перед собой полукругом руки, чуть приподнял и вытянул назад одну ногу. – Так похож на лебедя?

– Старого, больного и толстого, – съязвила Камилла. – И мужчины фуэте не крутят, только пируэты.

– Ну, где уж нам, мы консерваториев не кончали, люди серые, технари, – миролюбиво заметил муж. – А насчет дачи идея дельная. Какие-то сбережения у нас есть, можно присмотреть небольшой участок с домиком.

– Да?! – в карих озерах вспыхнул оранжевый огонек. – Мужчина понял, что с этой минуты жизнь его жены обрела новый смысл. – Я завтра же начну искать!

Коготок увяз – всей птичке пропасть! Сорок два дня прошли в напряженных поисках, зависании на сайтах недвижимости, телефонных звонках. Наконец, Камилла торжествующе ткнула пальцем в экран компьютера.

– Смотри, какая прелесть. И от моря недалеко.

Муж внимательно вгляделся в снимок, потом в цену и вздохнул:

– Ну, что же… На первый взнос есть, а потом в банке придется ссуду брать. Лет, на пять, думаю. – Но, взглянув в умоляющие глаза жены, прибавил:

– Ничего, справимся все вместе. Но благоустройство за тобой!

– Друббс! – 68-килограммовая женщина подпрыгнула и захлопала в ладоши:

– Вы не пожалеете! Я сделаю вам сказку! Когда поедем смотреть?

– В субботу. Раньше не смогу.

Суббота выдалась облачной и как это нередко бывает в середине весны, по-осеннему грустной. Словно в ликующем расцвете угадывала природа свое увядание и готовилась к нему. Дорога тоже была тихой, и редкие машины торопливо и как-то застенчиво шуршали по гравию.

Камилла сияла, муж, сосредоточенно глядя вперед, молчал, а дочери, насупившись, смотрели в окна. Им затея с дачей была безразлична: они уже вышли и еще не вошли в возраст, когда домик на земле привлекает и манит. Но уступили желанию матери.

За зелеными железными воротами их ждало царство под названием «Аккуратность». Квадратный двор шелестел аккуратно подстриженной травой, вдоль стен были высажены вишни и сливы. И каждое деревце словно светилось и говорило: «Поглядите, какие мы опрятные, как за нами ухаживают, какая чистая и здоровая у нас кора, яркие листья и пышный цвет». А около ворот, как безмолвные стражи высились сосны, серо-зеленые от старости, но тоже стройные и аккуратные.

Аккуратными были квадратные клумбы с рядами левкоев и ромашек, аккуратной квадратная беседка с дощатым столом и скамьями, маленький квадратный мангал и ровные грядки с зеленью и морковью. Квадратным был клочок земли, отведенный под розы: они уже оделись в светло- и тёмно-зелёные, почти коричневые, листья. Камилла поневоле залюбовалась их глянцем.

– Они высажены в шахматном порядке, – послышался голос. – Светло-зеленые листья – белые розы, темные листья – бордовые. В мае зацветут. Будет красиво.

Они совсем забыли о хозяине дома. А он все это время был рядом: открыл им ворота, поздоровался, указал, куда поставить машину. И безмолвно ходил следом, пока они восторженно охали.

Это был худощавый человек лет семидесяти со спокойным смугло-серым лицом. В складках лба и уголках глаз и губ застыла печаль, но такая давняя, что была похожа на окаменевшую грязь в тротуарной плитке. Казалось, человек давно примирился с какой-то бедой и впечатал ее в лицо.

В доме хозяин пригласил их за стол и неторопливо положил руки перед собой.

– Здесь четыре комнаты, кухня, под домом есть подвал. Смотрите внимательно. Участок за окном спальной ничейный. Если в дальнейшем захотите расширяться, можете купить и строить там что-нибудь. Сойдет и под бассейн, и под гараж. Цена за этот участок с домом окончательная, – голос был ровным и безучастным.

– У него что-то случилось, – шепнул Камилле муж, когда хозяин отвернулся. – Он любит этот дом и не хочет с ним расставаться.

– Ну, что поделать, – так же тихо ответила она. – Раз выставил на продажу, значит, найдется и покупатель.

– Может, надеялся, что не найдется, – выдохнул Лев, но так тихо, что жена не услышала.

Сделку оформили относительно быстро. Три дня были проведены в банке. Подписав кучу документов, уставшие и голодные супруги лишний раз убедились, какими мучительными могут быть триумфы маленьких злых людей, облеченных властью. Каждый мелкий клерк, секретарь, служащий банка считал своим святым долгом въедливо изучать бумаги, пристально вглядываться в паспорт, лицо, потом опять в паспорт, гонять по этажам, посылая из одного кабинета в другой, заставлять ждать по часам, лучезарно улыбаясь при этом: «А у нас сейчас перерыв на обед».

Наконец, все завершилось. Квадратное царство «Аккуратность» перешло во владение новых хозяев.

Бывший хозяин в банке не появился. Все документы подписывал его сын – одутловатый бледный мужчина лет сорока с таким брезгливым выражением лица, что казалось: он прикасается ручкой не к листу бумаги, а к навозным червям. Получив, наконец, деньги, он стремительно исчез, словно бежал с места преступления. После него в офисе остался запах нагретого металла и гниющих фруктов – запах тревоги. Но мечта Камиллы – вожделенная сладкая мечта, кажется, начала сбываться! Права была мама: судьба, если захочет, способна открыть даже наглухо закрытую дверь.

Первые три недели прошли в напряженных и радостных хлопотах. Установили встроенную кухонную мебель, перекрасили все деревянные покрытия, наклеили новые обои, перестелили полы. Дом приветливо засиял начищенными стеклами и, словно потянувшись от сна, устремился ввысь.

Камилла ликовала. Постройневшая, прекрасная особой красотой увлеченного человека, она каждую свободную минуту проводила в саду. Все эти рабатки, грядки, куртинки, альпийские горки, искусственные прудики – все, что долгие годы рисовалось в ее воображении, воплощалось стремительно! Она руководила целой бригадой нанятых садовников и мешала им страшно! Идеи рождались в ее голове, бурлили и моментально сменяли друг друга. Но в этом хаосе, в этом не похожем ни на что садово-броуновском движении рождалось то, что отличало прежнюю Камиллу – умение создать цельный образ. И в небо рвалась душа, звенела на высокой счастливой струне… И в ответ ей благодарно отзывалась, пела и славила красоту цветущая земля.

Муж и дочери с удивлением наблюдали, как тонкие ее пальцы грубели, украшались царапинами и шрамами, но дивно похорошело одухотворенное лицо, тонкими стали его черты, исчезли недовольные и злые морщинки, а глаза светились то мягким, то задорным блеском.

– Нашу маму хлебом не корми, дай только наиграться, – миролюбиво заметил Лев в ответ на недоумевающий взгляд дочерей. – Но все, что она делает – правильно. Для вас, в конце концов, старается, – добавил он строго. Те пожали плечами.

Сбывающуюся мечту омрачало одно: надпись «продается» на внешней стороне забора никак не хотела стираться. Проклятая, она проступала из-под любой краски, надо было разбирать забор и укладывать новый, чтобы избавиться от нее. Рабочие отчаялись, и один из них даже сказал в сердцах:

– Словно на века эту надпись сделали. Видно, бывший хозяин очень не хотел покидать дом.

– А кто на его месте захочет?! – Скрипучий голос прозвучал так неожиданно, что рабочий и Камилла вздрогнули и как по команде обернулись.

В упор на них смотрели два недружелюбных вороньих глаза. Соседка… Внимательная и цепко впитывающая все, что происходит вокруг, знающая все обо всех – такими людьми обычно полны приморские дачные участки. Камилла давно уже ощущала на себе напряженный взгляд. Он преследовал ее всюду: казалось, соседка наблюдает за ней из-за сдвинутых занавесок на собственной кухне, из-за забора, с верхушек сосен. Вездесущим был этот вороний черно-синий взгляд.

– Душу он вложил в этот сад, – голос проскрипел в никуда, – с каждым деревцем носился как с младенцем. Хороший сосед был. Думал, на старости лет пожить спокойно и в красоте. А сын долгов наделал, проигрался в карты, вот и пришлось продавать. А что делать? Тюрьма грозила. А у сына четверо детей. Не оставаться же им без отца, если тот такой непутевый?.. Да и кто поможет, если не родитель…, кхм, эх.

Соседка закашлялась, быстро провела рукой по лицу, а потом снова уставила на Камиллу неподвижный черно-синий взгляд.

Камилла вспомнила бывшего хозяина, серые складки на его лице, похожие на запекшуюся грязь, то, как он тенью следовал за ними, пока они восторгались садом, и у нее защемило сердце. И мгновенно стал рушиться цельный образ мечты, словно в бравурной музыке вдруг заплакала скрипка.

Рабочий о чем-то еще говорил с соседкой, та отвечала по-прежнему скрипучим голосом, а Камилла смотрела, не отрываясь, на стену, где нестираемыми буквами маячила надпись «продается»,  и ей показалось, что потеки от краски похожи на слезы.

– Дождь собирается, – усмехнулась соседка. – Пойду к себе, белье надо собрать с веревки. Ну, счастливо вам.

Вороний зрачок скользнул по Камилле, и она вздрогнула как от ожога. Торопливо попрощалась с рабочим, соседкой и почти бегом вернулась в дом. На землю уже падали крупные капли дождя.

– Что с тобой? – муж встревоженно смотрел на нее из-под очков. – Продуло? Вся какая-то бледная.

– Нет, – улыбнулась Камилла. Просто устала немного. – И сразу почувствовала, что говорит правду. Лицо словно отяжелело, и опустились уголки рта.

– Немудрено, – пожал плечами муж. – Сколько можно возиться? Не девочка ведь, чтобы бегать целый день. Отдохнула бы. Все и так отлично.

– А что можно посадить с внешней стороны стены? – вкрадчиво начала Камилла уже за ужином. – Как думаешь?

– Нашла у кого спрашивать! Ты у нас главная по садоводству, вот и решай!

– Я хочу, чтобы всю стену оплело. Наглухо. Чтобы был сплошной зеленый забор.

– Ну, плющ. Самое милое дело. Быстро и наверняка.

– Не хочу. Он агрессор, и насекомых на нем полно.

– Девичий виноград, – подала голос младшая дочь, биолог, – быстро и густо растет, а осенью вообще роскошный – красный, желтый, зеленый, коричневый.

– А зимой?

– Опадает, но весной снова распускается.

– Не хочу! Надо, чтобы вечнозеленое было. Чтобы постоянно стена была закрыта. Пусть лучше сосны или кипарисы.

– Эм-ммм, – скривились дочери, – кладбищенские деревья какие-то.

– Не мрачно ли будет? – начал было Лев, но осекся. Жена смотрела на него, и взгляд ее – была мольба.

– Хвойные – это прекрасно, – улыбнулся он. – Воздух очищают.

– Да, – машинально ответила Камилла. – И стена вся прикроется. Работы много еще.

Доужинали молча. Каждый думал о своем. Девочки о том, чтобы поскорее пойти к себе в комнату. Лев – чтобы привлечь на диване и посмотреть футбол.

А Камилла смотрела в окно, за которым шумел чудесный сад, и темнела стена с неисчезающей надписью. И устало думала о том, как много еще надо сделать для того, чтобы стереть память о чужой беде, похоронить ее навсегда за стройным рядом деревьев, изгородей, плит, чего угодно, но лишь бы прошлое никогда не напоминало о себе. Иначе, прощай устремленная ввысь мечта, прощай музыка, растворенная в цветах и травах! Не подняться вам в сияющий полет! Притянут вас к земле чужие слезы и беды. Они всегда тяжелы, как и налитая свинцовыми буквами фраза: «продается»…

Ляман Багирова