У него были красивые руки: выразительные, чуткие, как у пианиста.
Когда его левая рука небрежно лежала на руле автомобиля, Ксеня невольно любовалась ею. А он и не замечал: пристально смотрел на бегущую дорогу и слушал «Дорожное радио».
Они ехали в далёкое село, в котором стояла старинная церковь. Ксеня недавно устроилась историком в Епархию. А Виталий работал там шофёром. Вот им и выписали командировку на двоих. С ними должен был поехать священник из кафедрального собора, но его задержали какие-то неожиданно возникшие дела.
Задача была не сложной. Они должны были побеседовать с местными жителями, узнать об истории этого храма, о его репрессированных священниках. Словом, поговорить со старушками и узнать, что они помнят о том далёком времени, ушедшем в глубину истории края. И всё это записать
на диктофон.
Село было расположено далеко, они только к вечеру должны были до него добраться, там заночевать, а на следующий день приступить к работе. И вечером следующего дня вернуться назад, в город.
Погода была хорошая, они ехали по красивым местам: мимо поля, сплошь заросшего выгоревшими на солнце цветками цикория, мимо леса, который густо темнел на горизонте, мимо скалистых высоких гор и блестевших серебряной змейкой небольших речушек, в которых бродили протяжно мычащие стада пёстрых коров. А на берегу сидел пастушок и присматривал за ними.
Ксения давно не видела такой идиллии. Она всё время проводила в городе, да в городе. Привыкла к городскому шуму, к пыли, к толкотне на улицах и в магазинах. А тут такая тишина! Её уставшая душа отдыхала. Глаза радовались бесконечному зелёному цвету полей и лесов.
А Виталий кроме бесконечной серой полоски дороги ничего не замечал.
Машину он вёл легко и ловко.
— Вы давно за рулём?, — спросила Ксения.
— С юности, — бросил отрывисто Виталий.
Он всю дорогу молчал. Не любил, когда его отвлекали от вождения.
Ему казалось, что он сливается с машиной, с дорогой в одно целое и мчится куда-то в неизвестность.
Даже во сне ему иногда снилась эта дорога, как он убегает по ней от своих многочисленных детей и от разных женщин, с которыми когда-то жил в гражданском браке. Он не мог им всем помогать материально, у него не было такого количества денег, хотя он вертелся как мог — у него было много работ, он старался.
Во сне дети бежали за ним и кричали, протягивая руки… Этот кошмар повторялся довольно часто и потому он всегда ходил хмурым. Не было у него настроения.
А Ксения думала: «Надо же, какой этот Виталик! Всегда аккуратно чистенько одет в модные шмотки, гладко выбрит и пострижен. Не подумаешь, что шофёр. Но слишком гладко! Наверное, нарцисс! Или хронический алкоголик в период между запоями. Она знала таких, они, когда протрезвеют, бреются до синевы. Но в целом, на вид, милый мальчик».
А Виталий ни о чём не думал, он думал только о дороге. На эту новенькую сотрудницу взглянул мельком и отвернулся. Бабы ему давно надоели.
В молодости ему хотелось родить как можно больше детей, чтобы своё семя рассеять по всему свету. Похоже, эту задачу он выполнил. Но не подумал о последствиях. Последнюю, Таньку, продавщицу из «Магнита», без скрежета зубов вспоминать не мог: вечно пьяная, везде караулит, денег просит…
А Ксения жила одна. Её любовь, её жениха, Лёнечку, убили на Украине. А на других она и смотреть не могла. Ещё не затянулась рана на сердце. А какие он ей письма писал! Они тогда надеялись, что это ненадолго, что всё будет хорошо. Но жизнь, штука жесткая!
Иногда она заезжала в гости к его маме: они пили чай, вспоминали его… На стене висел портрет Лёнечки, у его мамы хранился орден, которым его наградили посмертно. А свадьбу сыграть они не успели, хотя заявление уже лежало в ЗАГСЕ — пришлось забирать

Дорога вилась бесконечной гладкой лентой в сторону занимавшегося заката.
Вскоре на горизонте показались первые избы. А за ними двухэтажный коттеджный посёлок.
На небольшом холме, заросшем травой, перед самым въездом в деревню, они увидели развалины старой церкви.
Виталий остановил машину. Поднялись на холм. Оглядели церковь: крыши не было — только стены белели в лучах заходящего солнца.
В одном углу сквозь известь проглядывали фрески -остатки прежней росписи. Но кто из святых был там изображён, разобрать было невозможно.
Что-то синее с красным и немного золота…
Ксения обошла церковь снаружи. Кругом валялись битые кирпичи, пустые бутылки, окурки и росла хорошая высокая крапива, которая затеняла весь этот мусор.
Сели в машину, доехали до крайнего дома. Им нужно было встретиться с Зоей Николаевной Гриценко, правнучкой местночтимого святого, канонизированного в 90-е годы.
На порог вышла моложавая старушка в фартуке, испачканном мукой.
— Гриценко? Да, это я и буду. А вы откуда?, — спросила она с интересом.
Узнав, что из города, из Епархии, пригласила в дом, поставила самовар. Пирог доходил в печи.
— Я будто бы знала, что гости будут, вот пирог поставила с вишней. В этом году много вишни уродилось! Минут через пять будет готов!, — сказала она радостно.
— С гостями-то веселей. А то я всё одна, да одна. Дети редко приезжают, у них свои дела, свои заботы. А соседей мало осталось. Видели, какие у нас терема понастроили? Там живут совсем другие люди. На порог не пустят.

После чая Ксения достала диктофон, приготовилась к беседе.
Но Зоя Николаевна сказала: «Да, мой прадед, Киприан, диаконом был в местной церкви. Его репрессировали по доносу соседа. Только я ведь была совсем маленькой. Помню одно, как я сидела на печи, а он всё на швейной машинке что-то строчил. Шить любил. И больше ничего!».
— Может, ваши соседи что-нибудь помнят про церковь, репрессии?
— Да они все моложе меня. Что они могут помнить? Время всех и всё унесло,
— ответила Зоя Николаевна.

Ксения , когда они вышли за калитку, сказала Виталику: «Вот, это да!…И за этим мы ехали столько километров?»
— «Ничего, — успокоил её Виталий, — мы сейчас поедем в монастырь «Святые Кустики», здесь недалеко, на Вечерню успеем. Там и заночуем.

И действительно, минут через двадцать на горизонте показалось величественное кирпичное здание с высокими тёмными куполами.
Служба уже началась. Слышалось проникновенное, берущее за душу, пение.
Они вошли в золотистый полумрак храма. Его неземная красота и величие впечатляли: золотился резной иконостас и оклады тяжёлых древних икон с дивными прозрачными ликами. Маленькими факелами пылало множество высоких стройных свечей на бронзовых подсвечниках.
Сновали сосредоточенные монахи в чёрных одеждах, в воздухе было разлито благоговение, хотя было душно и жарко от тесноты, которую создавало великое множество молящихся.
Такой красоты и такого великолепия Ксении видеть не доводилось. Она обычно посещала небольшие простенькие церковки.
Обстановка так повлияла на Ксению, что она не выдержала и расплакалась..
— Ты что?, — удивился Виталий.
— Да, так…, ответила она.
— А где здесь можно свечку купить?
Виталий проводил её до церковной лавки.
Ксения поставила на Канун свечку за упокой души убиенного воина Леонида и ей стало легче, словно гора свалилась с плеч.

Светлана Смирнова

Фото с сайта Елицы