Льву Александровичу Мею, поэту, писателю,

драматургу и переводчику посвящается

Лев Александрович Мей

(1822-1862)

Биография

«Поэт Лев Мей прожил жизнь с чистым сердцем и пустым карманом»

Дмитрий Шевцов

I.

…Родился писатель в Москве 25 февраля 1822 года в бедной дворянской семье. Отец будущего поэта, отставной офицер, участник Бородинского сражения, умер молодым, когда сыну исполнилось 8 лет. Случилось это, когда семья пыталась переселиться на юг, в Одессу. В долгой дороге отец рассказывал сыну о войне с французами, успев передать ему понятия о чести, доблести и самопожертвовании ради Отечества. Внезапная, будто от пули, смерть отца стала первым потрясением для мальчика. В одночасье он остался нищим сиротой, а у его матери, не помнившей себя от горя, какие-то подонки украли все сбережения, приготовленные для обустройства на новом месте…

Детство мальчик провел у бабушки А.С. Шлыковой, которая очень любила внука и всячески его баловала. Но именно она настояла, чтобы любимый внук получил хорошее образование, и, подключив добрые знакомства, добилась, что Лев оказался в Царскосельском лицее. Учился Мей прекрасно, и окончил Лицей блестяще, как и Пушкин, с чином 10-го класса Табели о рангах.

Однако хорошие успехи в учении не позволили Льву занять место среди первых учеников, поскольку для этого требовалось ещё и отличное поведение, а с этим у Мея были весьма серьёзные проблемы. Однокурсники вспоминали, что в каждой шалости в Лицее или вне его Лев был непременно если не зачинщиком, то одним из главных участников беспорядков. Как и Александр Пушкин, Мей не умел проказничать тайком и, конечно, бывал наказан…

Но в Царскосельском лицее в качестве награды Лев за отличную успеваемость получил шпагу!.. Воображая себя рыцарем, юноша бесконечно любовался на неё и, прощаясь с Лицеем, посвятил шпаге вдохновенные стихи:

Прости же, подруга, души не волнуй

Своей полосой серебристой —

Скорей — наголо! И святой поцелуй

Прими твоего лицеиста!..

Однако взять с собой шпагу при увольнении не позволялось, она оставалась в Лицее, как дар, как память о прекрасно проведенном времени. Шпаги лицеистов хранились в неприкосновенности в учебном заведении. К сожалению, во время Февральской революции все шпаги были изъяты из употребления и сданы в архив.

…Но вот каковы причуды судьбы: через 10 лет после окончания Лицея поэта назначают инспектором 2-ой Московской гимназии!.. И Мей выводит на чистую воду взяточников, требует от гувернёров ласкового отношения к воспитанникам, не позволяет барчукам из богатых семей помыкать мальчиками из семей бедняков. Конечно, Лев Александрович наживает врагов, и власти вынуждают его оставить должность инспектора.

В 1841 году Мей с чином 10-го класса Табели о рангах — коллежского секретаря —поступил на службу в канцелярию московского военного генерал-губернатора. В 1846 году назначен младшим чиновником секретного стола, но пробыл там недолго. 30 января 1849 года Мей вышел в отставку и более не служил, а занялся своим любимым делом — стихотворчеством.

II.

С 1845 года Лев Александрович сотрудничал с журналом «Москвитянин», где печатал свои стихи и переводы. Следует сказать, что знал он в совершенстве пять языков: греческий, английский, французский, немецкий и еврейский. Все это давало ему возможность весьма прилично существовать, но платили Мею намного меньше, чем другим его коллегам. Более того, многие его произведения запрещала цензура. Мей пытался создать свой журнал, но, увы, ему со всех сторон чинили препятствия. Деньги, которые он был вынужден брать в долг, выманивали мошенники, а кредиторы грозили упечь поэта в тюрьму…

Получив в какой-нибудь редакции грошовый гонорар, Мей часто не успевал донести его до дома: то раздаст на улице нищим, то встретит на лестнице соседа, у которого больны дети, и он отдает все деньги им, а замерзающей в холодной квартире женушке терпеливо объясняет: «Мы ещё молоды и можем перенести лишения».

Добрые знакомые посодействовали Мею получить место инспектора в Одесской гимназии, что было весьма кстати. Лев Александрович поторопился отправить свои вещи в Одессу, однако средств на дорогу не нашел, и его уволили за то, что он вовремя не явился к месту службы!..

Мей, уже как известный писатель, для издания своих стихотворений, попросил помощи у Литературного фонда, но ему снова отказали!.. Петербург, куда он перебрался из Москвы, насмехался над ним: по столице ходила издевательская шутка:

«Увидеть Мея во сне — к банкротству!..».

В полном отчаянии за финансовые дела мужа взялась его жена, и произошло чудо: созданный Софьей Мей журнал «Модный магазин» возымел у публики большой успех, и супруги смогли наконец рассчитаться с долгами.

Следует заметить, что Софья Григорьевна (урожденная Полянская, 1821-1889) была дочерью богатого тульского помещика. Однако детей у супругов не было, и после смерти мужа она по-прежнему продолжала издавать свой журнал…

Творчество.

I.

Первое свое стихотворение «Гванагани» (отрывок из поэмы «Колумб») Лев Мей опубликовал в журнале «Маяк» в 1840 году под псевдонимом Зелинский, там же было напечатано и его второе стихотворение «Лунатик».

Отзывы об этих работах были весьма положительными, и Мей свое поэтическое кредо выразил в знаменитой припевке: «Ой, пора тебе на волю, песня русская, \\ Благовестная, победная, раздольная, \\ Непогодою-невзгодою повитая, \\ Во крови, в слезах крещёная —омытая!..».

Поэта пригласили в молодую редакцию журнала «Москвитянин», который издавал профессор кафедры истории Московского университета Михаил Погодин. Издание было не чисто литературным, а, как тогда говорили, «учено-литературным», где наряду с художественными текстами печатались исторические изыскания. Журнал стоял на позиции официальной народности и полемизировал с «западниками». Возможно, именно эта ситуация привела к тому, что журнал большим успехом у читателей не пользовался, поэтому Погодин передал управление редакцией группе молодых литераторов, которую и назвали «Молодой редакцией». В ее состав, кроме Мея, входили: Александр Островский, Аполлон Григорьев, Павел Мельников и Андрей Печерский. Этой группе удалось удачно изменить идеологию и концепцию своего журнала, где Мей заведовал русским языком, а также его литературным иностранным отделом.

Лев Александрович начинал с поэтических переложений былин, басен, исторических песен и сказаний. Большой популярностью пользовались его детские песни, такие как: «Во саду ли в огороде», «По грибы», «Калинка моя, малинка моя» и другие. Именно Мею принадлежит один из самых известных и блестящих переводов «Слово о полку Игореве» (1841-1850). Однако высшим достижением особого пути Льва Александровича в поэзии стали его стихотворные исторические драмы: «Царская невеста» (1849), а также «Псковитянка» (1860), послужившие впоследствии основой для одноименных опер, к которым часто обращались такие композиторы, как: М.И Глинка, М.П. Мусоргский, М.Х. Балакирев, С.В. Рахманинов, Э.Ф. Направник, Ц.А. Кюи, А.Т. Гречанинов и другие.

Писал Мей и драмы, которые пользовались успехом в театрах страны. Особенно востребованной была «Сервилия», драма в пяти действиях. Аполлон Григорьев, друг Мея, отмечал, что после пушкинского «Бориса Годунова», а также исторических драм А.Н. Островского, А.П. Григорьева и других, пьесы Льва Александровича «единственные по языку и по подробностям драмы, где наша былая жизнь не искалечена».

II.

В начале 1850-х годов Лев Александрович женился. Посаженной матерью у него была графиня Евдокия Ростопчина, с которой его связывала многолетняя дружба ещё со времен 40-х годов, а посаженным отцом — московский губернатор Новосильцев. Именно Ростопчиной Мей на прощанье посвятил стихотворение «В Альбом»:

Я не хочу для новоселья \\ Желать Вам нового веселья \\ И всех известных Вам обнов, \\ Когда-то сшитых от безделья \\ Из красных слов. \\ Но дай Вам Бог, под новым кровом, \\ Стереть следы старинных слёз, \\ Сломать шипы в венце терновом \\ И оградиться Божьим словом \\ От старых гроз.\\ А если новые печали \\ На долю Вам в грядущем пали, — \\ Как встарь встречали \\ Лицом к лицу. \\ Пусть вера старая основой \\ Надежде старой будет \\ Гостьей новой. \\ И, перезрев в беде суровой, \\ Пускай войдёт к Вам гостьей новой \\ Одна любовь!..

Семейная жизнь молодоженов не сразу обрела покой и безбедное существование. Лев Александрович предпринял попытку вернуться на казенную службу, ибо семья требовала весьма немалых затрат. Поэтому Мей, по совету приятелей, смог весьма удачно устроиться инспектором 2-ой Московской гимназии, но педагогика его не увлекла, поэтому с ней он больше дел не имел, и весной 1853 года уехал из Москвы в Санкт-Петербург, где посвятил себя полностью литературной работе. Здесь Мей формально числился в археографической комиссии, но главным смыслом его жизни стала Поэзия.

С 1859 по 1861 год он публиковал свои стихи в журнале в «Русское слово», где был и корректором, затем и сотрудником, а также постоянным членом редакции популярного журнала «Библиотека для чтения». Но до конца жизни Лев Александрович занимался заказными переводами, которые его весьма сытно «кормили». Его перу принадлежат переводы Шиллера, Беранже, Гейне, Гюго, Шенье, Шевченко, Мильтона, Мицкевича, Анакреона и других известных писателей. Однако самым удачным, который Лев Мей осуществил, стал перевод «Слова о полку Игореве» с древнерусского на литературный язык XIX века, используя стиль, близкий к былинному, лишь с некоторым отступлением от подлинника.

…Необходимо отметить, что по складу характера Лев Александрович был более всего представителем… богемы. Ему нравилось творчество, нравилась жизнь без формальной службы, со сборищем литераторов, с чтением стихотворений — и с вином!.. К нему поэт пристрастился ещё в молодой редакции «Москвитянина», и тяга, к сожалению, с годами   лишь прогрессировала.

По одной из легенд, в кружке графа Григория Кушелева-Безбородко, шахматиста, литератора и мецената, на одном из его литературных обедов, которые славились на весь Петербург, Лев Мей на просьбу сочинить экспромт, мгновенно произнес:

«Графы и графини, счастья вам во всем, мне же лишь в графине, и притом — в большом!».

Дружба с меценатом не была в состоянии поправить дела Мея, которые по понятным причинам шли все хуже. Лев Александрович вроде бы неплохо печатался, ибо его стихи были, что называется, «нарасхват», но, к сожалению, все заработанные деньги пропивал. Он клянчил в редакциях авансы, которые тут же проваливались в «бездонную бочку», одалживал деньги у друзей, и вскоре многие из них стали закрывать для него «ссудную кассу». Иными словами, последние годы жизни поэта прошли, увы, в нищете…

Однажды, не имея средств купить дрова, в зимние холода Мей в отчаянии разрубил и спалил в печке дорогостоящий шкаф — приданое жены, чем окончательно испортил с ней взаимоотношения!.. Для того, чтобы как-то уладить ситуацию с Софьей, Лев написал, как бы от её имени, стихотворение «Молитва»:

Боже мой, Боже! Ответствуй: зачем \\ Ты на призывы душевные нем, \\ И отчего Ты, Господь-Саваоф, \\ Словно не слышал молитвенных слов? \\ Нет, услыхал Ты, узнал — отчего // Я помолилась?.. Узнал — за кого, \\ Я за него помолилась затем, \\ Что на любовь мою глух был и нем. \\ Он, как и Ты же… \\ Помилуй, Господь! \\ Ведаешь: женщина кровь есть и плоть; \\ Ведаешь, женской любви не суди, \\ Яко Сын Твой вскормлён на женской груди.

…Лев Александрович умер в конце мая 1862 года от паралича лёгких, вызванного злоупотреблением алкоголя; был похоронен на Митрофаньевском кладбище в Санкт-Петербурге, а в 1935 году захоронение было перенесено на Литературные мостки.

Безвременная смерть Поэта оборвала подготовку к изданию его трёхтомного собрания сочинений. В итоге, «Полное собрание сочинений» Льва Мея увидело свет лишь в 1887 году стараниями Николая Мартынова, через 25 лет после кончины автора!..

Составил его — П.В. Быков, известный литератор, а предисловие к изданию написал некто Зотов, который ещё при жизни Поэта пытался содействовать Мею обрести заслуженное место в литературном процессе. В трехтомник Льва Александровича вошли не только стихи, но и его прозаические опыты. Из них самый выразительный — рассказ «Батя» — о крепостном, который помог барыне встать на ноги после смерти мужа, но которая впоследствии его… продала!..

Никто иной, как Аполлон Григорьев, называл Льва Мея «литературным явлением, пропущенным критикой». Несмотря на то, что у него были периоды весьма активных публикаций, критика им мало интересовалась. Тот же Аполлон Григорьев и некоторые другие знакомые из литературного мира (А.П. Милюков, В.Р. Зотов) пытались писать о творчестве Мея, и «находить в нём бесспорные достоинства. Но и публика, и критика были весьма прохладны». С высоты сегодняшнего дня это происходит потому, что Лев Мей в большей степени — поэт формы, нежели содержания. Многие его знакомые считали, что «он писал достаточно умело, но не слишком глубоко, без внутреннего огня».

Впоследствии читатели журнала «Ревизор» сумели составить свое собственное мнение о стихах Льва Александровича: «Есть также мнение о том, что Лев Мей обладал бесспорно талантом проникаться чужими чувствами. Это редкое умение для поэтов, поскольку они, часто, как правило, сосредоточены сами на себе. Но от эмпатии рукой подать до подражательства — и в этом Мея обвиняли ещё при жизни. Но зато эта его особенность сделала Мея прекрасным переводчиком и пересказчиком». Количество переводов и переложений в наследии Мэя ощутимо доминирует над его собственными стихами, которых наберётся, возможно, не более двух-трех десятков, в основном стилизованных под русский фольклор.

…Лучшими стихами Льва Мея в «славянофильском» духе считаются: «Русалка», «По грибы», «Как у всех людей светлый праздничек», а также пересказы современным ему языком средневековых былин: «Отчего перевелись витязи на святой Руси». «Песня про боярина Евпатия Коловрата», «Песня про княгиню Ульяну Андреевну Вяземскую», а также — «Александр Невский», «Волхв» и, разумеется, «Слово о полку Игореве».

Конечно, во многом эти стихи были имитацией народной речи, причем в её наиболее увлекательном и декоративном виде. Однако в своем восхищении русским устным, народным творчеством, к которому Поэт настойчиво пытался приблизиться, он был искренен всю свою жизнь. Возможно, поэтому ни карьеры не успел сделать, ни денег заработать, ни с «зелёным змием» справиться…

Одно из последних его четверостиший, что удалось найти, говорит о том, что Мей Лев Александрович глубоко верил в Бога: «Нет предела стремлению жадному, \\ Нет исхода труду безуспешному, \\ Нет конца и пути безобразному…\\ Боже, милостив буди мне, грешному!..».

Библиография:

При жизни Льва Александровича были написаны: драмы в стихах «Царская невеста» (1849) и «Псковитянка» (пролог «Боярыня Вера Шелога» (1849-1859), драма «Сервилия» в 5 действиях (1854); а также произведения: «Слово о полку Игореве, сына Святославля, внука Олегова» (1850); Сочинения и переводы Льва Мея «Былины и песни» (1861).

Полное собрание сочинений Л.А. Мея (с портретом автора) в 5 томах (переводы с греческого, английского, французского и немецкого), а также «Святочная песня в прозе» (сочинение Чарльза Диккенса) появились лишь в 1887 году!..

Сборники произведений Мея были представлены в библиотеке П.И. Чайковского, написавшего четыре романса на тексты его стихотворений, а также семь — на тексты переводов. Отдельные стихотворения Мея рекомендовала композитору для его романсов графиня Н.Ф. фон Мекк.

Стихотворение Мея «Избавитель» было напечатано во 2-м томе полного собрания сочинений, и проиллюстрировано художником Николаем Самокишем, где царь Алексей Михайлович с царицей Натальей Кирилловной и сыном Петром находятся на «Великокняжеской, царской и императорской охоте на Руси» (1900).

Полное собрание сочинений в 2-х томах Льва Мея появилось лишь в издательстве А.Ф. Маркса в 1911 году, а «Сказания и предания из русской жизни» — в 1912 году; кроме того, был снят фильм «Царь Иван Васильевич Грозный» (1915).

На стихи Льва Мея написаны романсы и оперы многих композиторов:

М.А. Балакирев «Как наладили: дурак»; «Запевка»; «Ох, пора тебе на волю, песня русская».

М.П. Мусоргский: «Еврейская песня», «По грибы», «Гопак», «Детская песенка», «Хотя бы в единое слово».

П.И. Чайковский: «Канарейка», «Я с нею никогда не говорил», «Как наладили: дурак», «Зачем?», «Вечер», «Корольки», «Нет, только тот, кто знал», «Отчего?», «Хотел бы в единое слово».

Ц.А. Кюи: «Лидушка».

Н.А. Римский-Корсаков: «Колыбельная», «Первая еврейская песня», «Вторая еврейская песня», «Песня песней», «Встань, сойди», «Моя баловница».

А.П. Бородин: «Из слёз моих».

П.И. Бларамберг: «Ох, не лги ты, не лги».

С.В. Рахманинов: «Они отвечали».

Послесловие.

Завершая небольшой очерк о замечательном Поэте, хочется подчеркнуть его горячую любовь к русскому фольклору: ибо именно он создал много лирических песен, а также стихотворений-баллад, где отразилась сказочная фантастика народных поверий. Ему же принадлежат две драмы в стихах с сюжетами из древнерусской жизни: «Царская невеста» (1849) и Псковитянка» (1859). Именно они проложили дорогу исторической драматургии А.Н. Островского и А.К. Толстого. Современники считали Мея прекрасным знатоком и мастером языка. Лев Александрович Мей был плодовитым и видным переводчиком; его подражания библейской «Песни песней», а также уникальные переводы из Иоганна Фридриха Шиллера сохранили свое значение до наших дней. Но закончить очерк хочется глубоким и прекрасным стихотворением автора:

О, Господи, пошли долготерпенье! \\ Ночь целую сижу я напролёт, \\ Неволю мысль цензуре в угожденье,\\ Неволю дух — напрасно! Не сойдёт \\ Ко мне твое святое вдохновенье. \\ Нет, на кого житейская нужда \\ Тяжелые вериги наложила, \\ Тот — вечный раб поденного труда, \\ И творчества живительная сила \\ Ему в удел не дастся никогда.

Но, Господи, ты первенцев природы \\ Людьми, а не рабами создавал. \\ Завет любви, и братства, и свободы \\ Ты в их душе бессмертной начертал, \\ А твой завет нарушен в род и роды.

Суди же тех всеправедным судом, \\ Кто губит мысль людскую без возврата, \\  Кощунствует над сердцем и умом — \\ И ближнего, и кровного, и брата \\ Признал своим бессмысленным рабом.

Римма Кошурникова