Каталог выставки «Художники-универсанты XX–XXI веков», Екатерина Станюкович-Денисова и Андрей Хлобыстин

Передо мной каталог выставки, проведенной в Музее современных искусств им. С.П. Дягилева, подготовленный Екатериной Станюкович-Денисовой, заведующей музеем и Андреем Хлобыстиным, куратором проекта «Художники-универсанты XX–XXI веков». Выставка приурочена к 300-летию С-Петербургского государственного университета.

Каталог выставки издательства СПбГУ, как и замечательная презентация его, прошедшая в Книжном магазине СПбГУ несколько дней назад, содержит, помимо ярких иллюстраций, – вступление и подробный рассказ о персоналиях, ярких представителях как науки, так и искусства, вдохновленных и объединенных общим кровом, традицией и наследием – С-Петербургским государственным университетом.

Авторы прекрасно иллюстрированного каталога и организаторы выставки обращают внимание, насколько жива традиция художественного творчества в Петербурге, включающая работы Николая Рериха, Ивана Билибина, Юрия Анненкова, Александра Бенуа, Мстистава Добужинского, Николая Радлова. Отдельно освещаются работы участников нонконформистского движения, Олега Лягачева, Валентина Герасименко, Вадима Воинова. Среди этих имен, известные художники-профессионалы и художники известные только узкому кругу ценителей.

Перформансист Виктор Снесарь, ставший доцентом философского факультета; учившийся на географа Иван Химин, посвятивший себя искусству новых технологий; биолог Лера Лернер, обратившаяся к видео-арту, и окончивший математико-механический факультет Сергей Швембергер — мастер графики и 3D-анимации.

Художники и музыканты всегда ощущали мир и преломления жизненного пути острее, быстрее, чем представители других профессий. Достаточно вспомнить, что в эпоху после Второй мировой войны художники и музыканты полностью изменили эстетическую парадигму, словно после Освенцима невозможно было говорить на том же языке, на каком они говорили до войны.

Каталог представляет нам работы художников-универсантов, то есть тех, кто объединен определенной традицией, тягой к знаниям, устоями, этикой, воспитанием, иногда конформизмом, а иногда, наоборот, склонностью к протесту, внутреннему драйву, и тому, что Мишель Фуко называл «трансцендентным жестом».

Если эпоху модернизма отличал открытый поиск новых форм, препарирование методы, рефлексия в отношении метода, то постмодерн будет концентрироваться на иронии и рефлексии, обсуждая различные традиции, нарушая законы предыдущих поколений. В общем-то, искусство — это почти что всегда протест против устоев и поиск новых форм, которые укладываются в конкретную и новую эстетическую парадигму. В этом смысле работы художников-универсантов – это постоянный поиск, эмоциональный и интеллектуальный, внимание к деталям, и глобальные концепции, эксперимент и сиюминутную проживание.

Среди выпускников и преподавателей Университета были и Александр Блок, и Николай Гоголь, и Сергей Дягилев.  Университет объединяет самых разных творческих персоналий, с их собственными историями, происхождением, творчеством и особенностями.

Определенная традиция неделания и даже бедности характерна не только для нашего Университета, она характерна, например, и для Оксфорда и Кембриджа. О бедном доне на лошади-кляче повествуют даже «Кентерберийские рассказы» Чосера, классика британской средневековой литературы.

Если художник Александр Бенуа признавался, что в университет его самого манила „вовсе не наука, а все этот ребяческий соблазн гарцевать в мундире и при шпаге!“, то Дмитрий Писарев отзывался об Университете не менее ярко: «Что-то манило меня в университет; в словах студент, профессор, аудитория, лекция заключалась для меня какая-то необъяснимая прелесть; что-то свободное, молодое и умное представлялось мне в студенческой жизни; мне хотелось не кутежей, не шалостей, а каких-то неиспытанных еще ощущений, полезной деятельности, высоких стремлений, которым я не мог дать тогда ни имени, ни определения, но на которые непременно рассчитывал наткнуться в стенах университета».

С удовольствием вспоминаю фильм «Поздняя встреча» с Алексеем Баталовым, где главный герой, положительный во всех отношениях, седовласый и добрый, влюбляется в молодую девушку, которая именно в Петербурге ведет его к своим друзьям – художникам. Эта атмосфера богемности, возможно, свойственна любому города, но в Петербурге она окрашена в какую-то серую печаль гранита и серости города, о которой поэт серебряного века Георгий Адамович писал:

«Влюблялись…И то не всегда.

И только.

Но брезжил над нами

Какой-то божественный свет,

Какое — то легкое пламя,

Которому имени нет».

Здесь, наверное, ключевое слово «легкое пламя», этакое бледное пламя, которому имени нет. Это и город героя Германа Пушкина, и его дальнейшее воплощение в романе Набокова «Отчаяние». Это его перевоплощение в героях Достоевского и других писателей, серая дымка Петербурга, с его гранитом и решетками.

И именно для Петербурга характерно искусство нонконформизма. Неофициальные художники и поэты – заново изобретающие законы, часто анти-политические, антиидеологические.

В этом смысле Университет это всегда место, где дышится свободно, где легко, потому что многоплановость и глубина подходов к любой проблеме, критичность мысли, собственно, и определяют научный мир, делают его более полным. А совмещение науки и искусства дает еще большее ощущение глубины и проникновения.

Первая группа «Митьки», вдохновителем которой был Владимир Шинкарев, выпускник геологического факультета, прошла в Доме ученых в Усть-Ижоре в 1985 году.

Читая эти детали биографий, я с удовольствием вспоминаю вечера поэтов Виктора Кривулина и Елены Шварц в Петербурге, поэтов, которые представляли собой школу андерграунда, свободной поэзии, для которой нет границ, и которая объединяет огромное количество различных поэтических школ, трансформировавшихся позднее в огромное количество различных течений.

Несомненно и то, что для Университета весьма характерно тяготение к европейской традиции. Достаточно вспомнить, что герой Достоевского князь Мышкин в первой главе романа приезжает из-за границы, там же обитает какое-то время Антон Чехов, туда же уезжает Иван Тургенев. Если для поэтов серебряного века немецкая традиция, мистика становятся отправным пунктом философии (например, символизма), то для художников, тем паче, европейское влияние очевидно, и охватывают всю историю развития живописи, сочетая ее с русской традицией, для которой доминантой становится во многом философия-духа, объединяющая ее с традицией немецкого романтизма.

Список персоналий, представленных в каталоге, исключительно яркий. Поразительно, до какой степени достигается универсантами полнота жизни в ее художественной реализации.

Анненков Юрий (Георгий) Павлович (1889–1974). Учился на юридическом факультете (1908-1910). Живописец, график, художник театра и кино, литератор, историк искусства. Дача Анненковых находилась в Куоккале, недалеко от имения И. Е. Репина «Пенаты». С детства окруженный творческими людьми, будущий художник рано увлекся рисованием. Еще в гимназические годы он посещал занятияв Центральном училище технического рисования барона Штиглица, занимался в мастерской С. М. Зейденберга, где его соучеником был М. Шагал.

Одновременно Анненков поступил на юридический факультет С.-Петербургского университета, где проучился два года. Не сдав вступительные экзамены  в Академию художеств, он поступил в студию художника Я. Ф. Ционглинского. В 1911 году Анненков отправился в Париж, где брал уроки в мастерской М. Дени и Ф. Валлатона, в академиях «Ла Палетт» и «Гранд-Шомьер» и дебютировал двумя картинами на выставке салона «Независимых» (1913).

Вернувшись в Россию, Анненков увлекся графикой. Его рисунки стали появляться на страницах журналов «Сатирикон», «Театр и искусство». Он иллюстрировал произведения Дж. Лондона, К. И. Чуковского, А.А. Блока.

Анненков — один из зачинателей экспрессионизма и создателей кинетических беспредметных декораций на русской сцене. Оформлял представления артистического кабаре «Привал комедиантов» (1916–1917), спектакли на сцене театров В. Ф. Комиссаржевской и Н. Н. Евреинова «Кривое зеркало».

В послереволюционные годы Анненков создал целую галерею ярких живописных и графических портретов современников — деятелей русской культуры (А. А. Ахматовой, М. Горького, А. А. Блока, В. В. Хлебникова и др.), государственных и политических деятелей (Л. Д. Троцкого, В. И. Ленина, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева и др.).

После Международной художественной выставке в Венеции (1924) переехал во Францию. Он поселился в Париже вместе с женой Е. Гальпериной, балериной и актрисой театра «Летучая мышь», и приобрел широкую известность как художник театра и кино — оформил свыше 60 спектаклей и создал эскизы костюмов и декораций к более чем 50 кинофильмам.

Или, например, удивительная история, описанная Екатериной Станюкович-Денисовой об Олеге Александровиче Лягачеве (Хельги), р. 1939, который учился на физическом факультете (1955–1958). Художник, писатель, художественный критик, поэт. Родился в Ленинграде в семье картографа и геодезиста. Детство прошло в эвакуации в Омске, в 1945 году семья вернулась в Ленинград. В 1956 году поступил на физический факультет ЛГУ, но через два года под влиянием выставок Врубеля и постимпрессионистов решает посвятить себя живописи. Поступив на факультет истории и теории искусства Академии художеств (1960–1966), работал экскурсоводом в Эрмитаже, где познакомился с М. Шемякиным, вместе с которым организует знаменательную для ленинградского нонконформизма «выставку художников-рабочих хозчасти Эрмитажа» (март, 1964) и пишет манифест группы «Петербург» (1967), куда также входят Е. Есауленко, Вл. Иванов и Ан. Васильев. В конце 1960-х годов после краткого увлечения абстрактным экспрессионизмом, развивая опыт русского аналитического искусства, Лягачев разрабатывает собственный художественный метод, названный им «семиотическим». Принимает участие в крупнейших выставкахленинградского андергаунда, в том числе на психологическом факультете ЛГУ (1973), в ДК им. И. И. Газа и ДК «Невский» (1975). Уже в этот период он писал стихи, рассказы, пьесы, участвовал в квартирных чтениях и выпуске самиздатовских альманахов («Парус», «Чертополох»). Женился на француженке Мари-Терез Борэ, проходившей в Ленинграде практику по русскому языку.

С середины 1970-х Олег Лягачев постоянно живет во Франции, но поддерживает тесные связи с Петербургом. С 1976 года — участник многих европейских выставок, как французского, так и неофициального советского искусства — в Париже, Венеции, Вене, Лондоне, Нью-Йорке, Токио и др. Период интерпретации классического наследия старых мастеров в творчестве Лягачева 1990-х годов симптоматично совпадает с его обращением к использованию цифровых технологий. В своих работах он представляет художественный метод как научное исследование, препарирование произведений живописи, определяемое художником как «абстрактный классицизм». Этот период отмечен рядом персональных выставок во Франции и Санкт-Петербурге — в галерее «Борей», Музее нонконформистского искусства на ул. Пушкинской, 10, ТЭИИ и др. На литературном поприще выступает под псевдонимом Хельги Лужин (в память о В. Набокове). Является представителем «нового романа — II», автор нескольких романов («Зигзаги и параллели», «Генезис», «Проходная пешка», «Почти бессмертный Олаф») и семи книг стихов («Минимум минуем», «Реконструкции», «Снег падает в мою шестую книгу» и др.). С 2010-х его уникальная семиотическая художественная система входит в стадию мета-арта.

Или, например, биографическая история о Гринчель (Рассохиной) Инне Борисовне, 1962 года рождения. Окончила аспирантуру на философском факультете (2004). Художник, дизайнер, куратор. Родилась в Ленинграде, в семье научных работников, отец — профессор ИСЭП АН, мать — доцент экономического факультета СПбГУ.

Окончила Санкт-Петербургскую художественно-промышленную академию (факультет интерьера), в 1998 году поступила в аспирантуру на кафедру программного дизайна. В 1998–2002 годах посещала курсы лекций Европейского университета и института PRO ARTE. В 1999–2004 годах училась в аспирантуре на кафедре этики и эстетики философского факультета СПбГУ (соискатель). В ходе подготовки диссертации по теме «Эстетика дизайна в гендерном аспекте» разработала и читала авторский курс «Философия искусства». Примерно до 2000 года занималась декоративным искусством, увлекаясь темой мифологии, работая с бумагой ручного изготовления и кожей.

А вот и отзыв о творчестве художницы, данный Иваном Чечота (из письма Инне Гринчель):

«Все у Вас получается, или сознательно дано очень густо, гиперболично.

Ваша знаменитая и действительно очень убедительная бумага, кажется, переполняется, коробится, мухрится от „сознания“ своей подлинной целлюлозно-бумажной сущности. Этот восторг материальности, обладания выходит у Вас очень подлинно, захватывающе. Я никогда не видел, как Вы работаете, но мне представляется, что это, должно быть, какой-то очень динамичный процесс, какая-то кухня или прачечная, где Вы с мрачноватой деловитостью орудуете, как колдунья. В этом мне чудится нечто хтоническое и пра-материнское. В последнее время Вы все более и более подчеркиваете в своих замыслах мифологическое начало. Раньше было много от фольклора, от зависти к этнографическому музею, к экзотической жизни, а теперь, как мне кажется, темы грубой материи и украшения, даже устрашения, зловещего театрального ритуала Вашей тяжеловесной „моды“, все эти „змеи“, окаменелости и ветошь — говорят о тяге в ритуально-мифологическую сферу, „нечистую“, опасную, но настоящую. Неслучайно у Вас это смешение стихий земли и огня, ветхого и вечного, кож, „золота“, денег, женщин, музеев, столиц.

Я лишь хочу сказать, что Ваши замечательные, легкие, как китайские фонарики, бумажные камни замечательны не столько как „концепты“ или объекты, а как воплощение вечного Топоса, круговорота и ресайклинга, в котором подлинным арт-директором является женщина»

Спектр приведенных в каталоге имен художников-универсантов связан с историей. Их объединяют самые разнообразные, не единообразные точки применения талантов и знаний, ярчайший, искрометный   спектр культурного кода, совмещение традиций, школ и направлений. Каталог позволяет окунуться в историю Университета, словно прочувствовать ее каждой клеткой собственного организма.

Нина Щербак