Москва, Лефортово 1978 г. 2 курс МВТУ им. Баумана.

Учишься в Бауманке — ГОРДИСЬ, не учишься — РАДУЙСЯ!!!

И уносят меня и уносят меня

В звенящую пьяную даль!

Три белых коня, эх три белых коня:

Мартини, коньяк и вискарь.

Шурик брал сначала интегралы от нуля до бесконечности, потом брал их по замкнутому контуру, потом в конкретных пределах и через час набрался, видимо, ума, и в его мозгу произошло короткое замыкание, всему когда – то бывает предел. В итоге Шурик заинтегралился и устал. А тут еще Володя Высоцкий своим хриплым голосом с кассеты через «Яузу» давал всем бесплатный совет:

«Если вы уже устали —

Сели-встали, сели-встали.

Не страшны вам Арктика с Антарктикой.

Главный академик Иоффе

Доказал — коньяк и кофе

Вам заменят спорт и профилактика».

– Какой хороший совет, – подумал Шурик.

– Сам бы ты ни в жизнь не догадался, – просигналил его мозг, – и Шурик со всех ног помчался галопом в магазин «Близнецы» что был у метро «Авиамоторная» Шурик стоял в винном отделе и выбирал, чтобы купить на сегодняшний вечер. Глаза его то разбегались, как «Млечный путь», то сбегались в точку, вызывая то ли удивление, то ли восторг, то ли ужас. Понять было трудно. Ужас наводили на Шурика цены на коньяк.

Молдавский коньяк «Белый аист» стоил 3 рубля 80 копеек.

Коньяк — трёхзвёздочный «Арарат» за 5 рублей.

Коньяк болгарский («Плиска», «Слънчев бряг») 4 рубля 50 копеек.

Коньяк французский «Камю», «Наполеон» 25 рублей.

Эти два пузатых дорогих «француза» как – то свысока смотрели на поджарых и менее дорогих джигитов с Кавказа и «молдавского аиста», что свил себе гнездо на полке пониже. А огромный «Агдамчик» из Азербайджана и вовсе был почти бомж, которого недавно принесли из подсобки запылённого и поставили ниже болгарской «Плиски». «Агдамчик» по сравнению с ними стоил недорого всего 2 рубля 60 копеек, это как кило «Докторской» колбасы. Да, и оборотами «Агдамчик» сильно проигрывал «болгарину», даже до 20 градусов недотягивал, но зато, ребята, как он «забирал», «сносил голову» и «бил по ногам», а временами звал на помощь и «белочку – проказницу». Как это удавалось «Агдамчику», это просто загадка, посложней всякого тройного интеграла и «Тройного» одеколона.

– Наполеоша, смотри, студент Шурик пришел. Да, нет, не из кинофильма «Операция Ы», а настоящий из Бауманки. Но нас он с тобой не купит, мы ему не по карману. А ты ещё вдобавок и клопами пахнешь, – сказал с усмешкой француз Камю.

– Камюша, расскажу тебе один анекдот: «Встретились, как мы с тобой пессимист и оптимист. Пессимист выпивает коньяк, морщится и говорит: «Клопами пахнет». А оптимист ловит клопа на стене, давит его, нюхает и говорит: «Коньячком попахивает». Так вот у Шурика в общаге клопов полчище квартирует и кочуют они, как цыгане из комнаты в комнату, – сказал, морщась Наполеоша.

– Наполеоша, смотри-смотри, Шурик на этого малообортистого «Агдамчика» заглядывается. И че такого в Агдамчике, чего в нас с тобой нет? За что так народ его любит, а нас – нет.

– Це-на, цена — Камюша. И плохой вкус и у Агдамчика, и у Шурика, – ответил Наполеоша.

– Мне бутылку водки «Московской», – сказал мужчина и протянул продавщице мятую пятирублевку.

– Вот настоящий мужик, наверняка, работяга с завода «Серп и Молот», посмотри на его мозолистые руки, – сказал Камю Наполеону.

– У нашего Шурика тоже на пальцах мозоли от Кохинора, циркуля и ластика, и он тоже настоящий мужик, – вступился за Шурика Наполеоша.

Как говорил Уинстон Черчилль: «Хороший коньяк подобен женщине. Не пытайтесь взять его штурмом. Понежьте, согрейте его в своих руках прежде, чем приложить к нему губы».

Губы Шурика от волнения пересохли, и он языком приложился к ним. А его мозг в это время производил точные расчеты, переводя градусы в рубли, рубли в литры. Башка работала, как современная ЭВМ «Наири», которая стояла у нас на кафедре и занимала целый кабинет. Было совсем непонятно, как она вместилась в его маленькую башку. «Башка- ЭВМ» выдала точную информацию: «Цена поменьше, градус- побольше».

– Но это же партвейшок барматушка, ты с неё опять «белку поймаешь!», – подсказывало Шурино сознание. Шуре «белку ловить» не хотелось, но выпить хотелось. Потоптавшись на месте, почесав «ЭВМ-Башку», Шурик все же купил бутылку вина «Агдам Даллярович Алабашлы». Это была самая легендарная «бормотуха» СССР Портвейн «АГДАМ», спирт 19 об.%, цена 2 руб. 60 коп. Схватив её, Шурик рысью поскакал в общагу, приближался вечер, и он, похоже, будет «с белкой»

В комнате он включил старенькую «Яузу», и с кассеты тот же хриплый Володя Высоцкий донёс до него истину:

«У вина достоинства, говорят, целебные.
Ты решил попробовать. Агдамчик взял, открыл.
Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное:
Может быть зеленый змий, а может, крокодил».

Да, у нашей юности был вкус «Агдама» — густой, сладкий и терпкий. Мы пили «Агдам» в пропаренных пельменных, в чадящих прогорклым маслом чебуречных, в пахнувших горчицей и чёрным перцем бутербродных, в кафе — мороженых, в пыльных подъездах, в облаках сизых выхлопных газов на корме речного трамвайчика, в лесу ночью у туристического костра, в тамбуре электрички, тайком в темноте «по будням» и в открытую на праздничном банкете в стройотряде, и на поле под дождём среди мешков картошки. «Азербайджанское вино Агдам – портвейн красный» — магические слова, заставляющие трепетать сердца тысяч бывших представителей новой исторической общности людей – Советский народ! Недаром Александр Трифонович Твардовский писал:

«Пять слов по счёту, ровно пять!

Но что они в себе вмещают,

Вам, молодым, не вдруг обнять!»

Вот как поэтично пишет один из горячих поклонников этого напитка. Недаром ещё один из царскосельских лицеистов писал: «Агдам»! Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нём отозвалось!».

«Как много разговоров о вине,
Все говорят что алкоголь всем вреден,
Но наплевать на это лично мне,
Не пьёт его лишь тот кто духом беден
Я кину за бородку триста грамм,
На сердце как-то сразу полегчает,
Вообще-то лично я люблю «Агдам»-
Он тонус в моих брюках поднимает
Ну, посудите сами что нам делать без вина,
Без браги   самогона или водки,
Не будешь радостным не ты, не он и не она,
А все мы будем очень кротки, без вина», – пела группа «Сектор газа», а потом пила «Агдам».

В Лефортовской общаге

В общаге, как ни странно было тихо и безлюдно. Шурик морщился, но пил «Агдам», куря «портянки Хо Ши Мина» и беря одновременно за рога двойной интеграл. В комнате стояла вонь сравнимая. Да, сука ни с чем не срань-имая, но, а этому доморощенному Цезарю все было не почём. Ну, а при чём тут Цезарь? Да, Шурик сейчас, как Цезарь делал сразу три дела. Догадались, какие да? Так вот, когда один из приближенных людей упрекал Юлия Цезаря — как он может одновременно и смотреть гладиаторские бои, и писать письма? — Гай Юлий неизменно отвечал, не отрывая глаз от письма, что «Цезарь может делать не только два, но и даже три дела одновременно — и смотреть бои, и писать письма, и разговаривать». А наш Шурик одновременно пил, курил и брал интеграл.

Нет, в комнате не пахло портянками, да неизвестно, носил ли вождь революционного Вьетнама портянки. Просто Шурик курил вьетнамские сигареты, на пачке корой была изображена жёлтая птичка, которая сидела на ветке бамбука и преданно смотрела Шурику в глаза. Запах шёл не от этой милой птички, а от сигарет, которые в народе прозвали «портянки Хо Ши Мина». Не дай Бог, если сейчас в комнату войдет комендант общаги Римма Дмитриевна, то будет хана или ей, или Шурику. Кубинский «Лигерос», он же — «Смерть под парусом». «Маленький кораблик посреди зловещей никотиновой тьмы», хоть и был термоядерным, но так не вонял. Он пах тростником, и бумага у него была сладкая и липла к губам. Так приклеится, что фиг отдерешь, только с кровью или губой. А табак в «Лигеросе» наши далёкие кубинские братья делали из отходов производства сигар. Ещё были тоже кубинские «Партагас» («Партийные») назывались. Их покупали для «стрелков сигарет». Первый же «стрелок» затянувшись этой сигаретой, падал в обморок. Кубинские сигареты были очень дешёвыми. Ещё такой же крепости как «Лигерос», была советская «Ватра», или как её в народе прозвали «топор Чингачгука», была такой убойной крепости, что в лесу с успехом заменяла собой фумигатор. Комары, опрометчиво подлетавшие близко, осыпались пеплом. Я эту «Ватру» в стройотряде курил, так как в сельпо она была самая приличная, и её курили все деревенские мужики.

Если говорить о разнообразии марок сигарет, то только отечественных было более 50-ти — марок. Кроме того, неплохо снабжали сигаретами страны соц.лагеря — Болгария, Куба и т.д. Доставалось и от дружественных азиатских государств — Китая, Вьетнама и Кореи. Советские табачные фабрики маркировали свой продукт по классам, в зависимости от качества табака и его крепости (от первого до седьмого). Но потребители свой выбор (если он был) основывали не на обозначении класса, а на том, какой завод выпустил продукцию, и какова, собственно, сама пачка — твердая или мягкая. Подавляющее большинство курильщиков были уверены, что из сигарет одной марки лучше те, что запечатаны в жесткой картонной пачке, чем в мягкой бумажной. Сигареты без фильтра считались непрестижными, их курили солдаты, студенты, оставшиеся без стипендии, и заядлые курильщики с колоссальным стажем. Советские сигареты, вернее, названия марок и картинки на пачках, стали настоящей энциклопедией жизни страны. По ним можно было изучать не только особенности официальной истории и идеологии, но и географию. Ведь в Стране Советов выпускали марки сигарет, посвященные полетам в космос, фестивалям, некоторым городам и регионам необъятного Союза.

Наконец то Шурик докурил «птичку», попивал Агдамчик и брал двойной интеграл. Он знал, что с помощью его можно вычислить площадь и объем, хотя с помощью арифметических действий он бы вычислил быстрее. Но арифметику он практически уже забыл, так как купил себе калькулятор. Он решил с помощью двойного интеграла вычислить объем бутылки из-под «Агдама». Для начала он сделал чертёж бутылки и её проекцию на плоскость ХОУ. Но от забористого «Агдама» Шурик быстро хмелел, и, когда он его допил, Шурик мутным взглядом прочитал на этикетке «0,7 литра». И он подумал: «Ну, и на хрен мне нужны эти двойные Интегралы». Шурик включил катушечный магнитофон «Яуза-206» и подумал:

– Сколько воды в этой Яузе, а вместе с ней и тубусов, утекло, – Шурик посмотрел на свой черный тубус, что стоял в углу. А тубус посмотрел на Шурика под косым сечением и тихо сказал:

– Не вздумай меня выбросить в Яузу, в чём потом «Агдам» будешь носить. –– Фу, ты я не про эту вонючую речку Яузу хотел сказать, – он любовно погладил свой магнитофон и добавил: – Агдам все – таки шарахнул меня по башке, болтаю что попало. Сколько песен перекрутила моя «Яуза-206». И она захрипела голосом Володи Высоцкого:

«Так дымно,
Что в зеркале нет отражения.
И даже напротив
Не видно лица.

И пары ,
Успели устать от кружения.
И всё-таки я,
Допою до конца!
Все нужные ноты давно
Сыграли,
Сгорело, погасло вино
В бокале.

Минутный порыв говорить,
Пропал,
Нет, лучше мне молча допить
Бокал. …..». Шурик посмотрел на свой граненый стакан, он был пуст. Эта песня ему про дым, вино — не понравилась, и он перекрутил кассету назад. Включил магнитофон и тот же голос запел:

«Очи черные!
Как любил я вас…»
Но прикончил я,
То, что впрок припас.

Головой тряхнул,
Чтоб слетела блажь,
И вокруг взглянул —
И присвистнул аж…..»

На музон заглянул одногруппник Жорик»:

– Шурик, а чем у тебя так воняет? – спросил Жорик и повёл носом.

– Да ничем. У меня всегда так пахнет, –спокойно ответил тот.

– Что Высоцкого крутишь, да? – поинтересовался Жорик и подошел к «Яузе-206». – Хороший аппарат, звук качественный. Плёнку не жует? – опять поинтересовался он.

– Да, нет. Жую только, когда жру, – ответил Шурик.

– Нам Макарова Людмила Петровна задала решить дома по 100 интегралов. Шурик, ты, сколько уже решил?

– Ну, половину, а в двойных интегралах вообще запутался, а еще говорят, что есть даже тройные. Жорик, ладно про эти интегралы, тошнит уже. Давай лучше пожрать сходим в столовку «Три коня».

– Не, далеко до них идти. Пойдем лучше в «Три пескаря» в столовку на Солдатке, что возле церкви Павла и Петра. Заодно по пути посмотрим, что за фильм идёт в «Спутнике», – сказал Жорик и отошёл от магнитофона.

– Меня возьмите, вдруг «Агдамчик» по пути встретится, – кричал тубус из угла.

А «Яуза-206» надрывно надрывалась:

«Коренной ты мой,
Выручай же, брат!
Ты куда, родной,-
Почему назад?!
Дождь — как яд с ветвей —
Недобром пропах.
Пристяжной моей
Волк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!
Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь,-
Из колоды моей утащили туза,
Да такого туза, без которого — смерть!……».

– Шурик, вырубай уже свою шарманку, что-то недуром она меня уже пугает, – сказал шёпотом Жорик, пятясь к выходу из комнаты.

Евгений Татарников