Дорогой читатель! Хочу спросить вас: вы радовались, когда ломали руку? Не радовались?! Не ломали! Слава богу, вам не повезло так! И не радовались, когда кто-то из ваших друзей, знакомых попадал в такую передрягу? Не радовались? Вы хороший человек – воспитанный и не завистливый! Что же можно ещё сказать! Простите за неприятные вопросы. Но ничего не бывает на пустом месте – это все знают. И вопросы не появляются просто так, и просто так ни с чего не ломаются руки!

Каждый может истолковать случившееся по-своему, но я не хочу навязывать вам своего мнения и просто расскажу одну историю, а вы уж решите сами что и как, и почему…

А дело было в пятницу, когда звезда уже зажглась на небе, хозяин вернулся из синагоги, и все – домочадцы и гости – стали усаживаться за субботнюю трапезу, чтобы встретить шаббос и возблагодарить Б-га!

Возможно, кто-то решит, дочитав до этого места, что сейчас я начну просвещать непосвящённых, расписывать весь ритуал и молитвы, и песнопения, и даже аппетитные блюда на столе… решит, что будет скучно и не станет читать дальше – напрасно! Я вовсе не собираюсь этого делать! А история, действительно, “забавная”!

И разговор зашёл после того, как каждый макнул ломоть свежей тёплой халы с хрустящей корочкой в соль и откусил, разговор зашёл о прошлой жизни и о том, что субботу было справлять опасно! Упаси Б-г, не потому что можно было подавиться костью гефелте фиш, а потому что добрые соседи непременно тут же взялись бы за перо и пополнили своё собрание сочинений очередным доносом… или неровен час мимо проходил бы участковый и проявил злобную бдительность! Да не только потому, что евреи никак не угомонятся, сколько их ни притесняй, ни изгоняй и ни уничтожай – вообще не порядок! И пасху нечего справлять, и куличи не светить! Ни в коем случае! А уж про рамазан и говорить не надо! Свободная страна у нас была! Свободная! Ото всякой религии, богопочитания, дьяволобоязни и наличия полтергейста! От всего свободная, кроме обязанностей и паскудных законов, действовавших в одну сторону – как ветер дует, а он дул всегда с Олимпа! То есть понятно откуда?!

И в этом далёком среднеазиатском городке, где жило много мусульман и евреев вперемешку с православными, мальчик ходил в школу! Обычное дело – так как образование было обязательное среднее. Мальчик ходил в пятый класс мужской средней школы – тогда все учились раздельно, а не только иудеи и мусульмане! А в пятом классе в конце года назначались переводные экзамены, и было их целых пять! А первым значилось сочинение!

— Шехтман, ты слышал, что я сказала? – спросила учительница в классе.

— Слышал! Зоя Ивановна! – откликнулся чёрненький хрупкий мальчик с третьей парты, — Но я не приду… — пролепетал он тихо. И в классе вдруг тоже стало тихо. Перестали гудеть голоса, послышалось мушиное зудение на стекле, отчего тишина стала ещё более значительной и почтительной.

— Как? – опешила Зоя Ивановна, — То есть что значит, не приду?! – но Шехтман молчал. Тогда гордая Зоя Ивановна подошла к его парте и нависла над ним красивым, просто шикарным бюстом. Потом отступила на полшага, чтобы её достоинство не загораживало головы Шенкмана и ещё раз переспросила: — Что значит “ не приду”? – но Шенкман молчал. Что мог сказать ей Шенкман Гена? Почему он не придёт писать сочинение со всеми вместе, со всем классом? Потому что экзамен устроили в субботу?

— А нельзя в другой день? — Спросил мальчик

— Что значит, в другой день, когда я сказала в эту субботу! – возмутилась Зоя Ивановна… — Шенкман не понимал. В самом деле! Ну, и что, что в субботу? Так ведь вышло! Выпало число! Не нарочно же из-за него, Гены Шнкмана устроили именно в этот день! А суббота – это день святой – так говорит дедушка и рассказывает, что из-за того, что в субботу немцы гоняли на работу, как в обычный день, а его брат в концлагере отказался трудиться на третий  рейх в этот день, фашисты его пристрелили прямо на месте, в бараке, и не дали никакой возможности дожить до газовой камеры и крематория, где он бы сгорел со всеми остальными! Но он не пошёл работать, потому что в этот день, в субботу, нельзя работать – это страшный грех, это невозможно! Господь не велел, и всё! Так ему внушили с пелёнок, Гене Шенкману, и он ничего не мог поделать с собой. А Зоя Ивановна ничего не знала ни про гениного дедушку, ни про фашистов, убивших его за соблюдение субботы. Она даже про субботу ничего не знала, и какой это страшный грех не соблюдать её не знала – ну, что поделаешь?! Её тоже так воспитали! Она и про воскресенье не знала, а когда её принимали в пионеры, уже давно, лет пятнадцать назад, она сорвала с себя нательный крестик и бросила на землю публично! И это только, чтобы её приняли на общей линейке в пионеры и перевязали горло красным жгутом! А красный цвет – цвет опасности, крови и ничего не пройдёт, если он на пути… поэтому Зоя Ивановна ничего не знала…, и она снова сказала: — Шенкман Гена! Запомни, что у нас в субботу, 20 мая сочинение, и ты должен прийти в класс!!! Ты слышишь?..

— Но я не могу в субботу… — выдавил Гена

— Не можешь в субботу?

— Да! В субботу евреям нельзя работать! – просветил её Гена

— Ах так!!! – осерчала Зоя Ивановна, — Тогда, если ты не придёшь, я сообщу куда надо, и тебя в субботу арестуют дома, и отца твоего тоже! Ты понял? – Гена подумал, недолго подумал и ответил:

— Понял! – пролепетал и опустил голову

— То-то! – смягчилась Зоя Ивановна и унесла от головы Гены подальше своё нависшее над ней достоинство…

И Гена пришёл в субботу в класс, где все ребята писали сочинение. Потому что дома папа ему сказал, что глупо не идти в класс в субботу и иметь за это такие неприятности, тем более что не надо нести портфель с книгами. Идти в класс можно! Учиться в классе – нельзя: писать, чертить, рисовать… а идти и посидеть в классе, и поговорить с учительницей – можно! И не надо обижать учителя, ему тоже трудно живётся!

И Гена Шенкман пришёл в класс. Он сел на свою парту. На ней лежал листок чистой бумаги со штампиком фиолетовыми чернилами, а под ним ещё один, и ещё, и все с такими штампиками, и на них надо было писать сочинение аж целых три часа! Но Гена не взялся за ручку. Он сидел, зажав коленями руки, сложенные ладошками, наклонившись над листочками, а Зоя Ивановна не сразу заметила, что он сидит и ничего не пишет. Тогда она подошла к нему и спросила:

— Шенкман, в чём дело? – и Гена поднял на неё свои глаза – оливы и ничего не ответил, — Ты почему не пишешь, Шенкман Гена?

— Я не могу!

— Как не можешь? – удивилась Зоя Ивановна

— Не могу! – подтвердил Гена

— Но почему?

— Потому что… — Гена замялся и молчал. Они вдвоём долго молчали, и наконец, Зоя Ивановна придумала: — Хорошо! Не пиши! А вы все пишите, пишите! Время идёт! – обратилась она к классу, — А ты не пиши, Шенкман! Не пиши! Я тебе поставлю два и оставлю на второй год! – и Гена послушно кивнул понурой головой, а потом спросил:

— А можно я в другой день напишу?

— В другой день? – переспросила Зоя Ивановна и задумалась… -Можно! Только ты сначала напиши мне на листочке свою фамилию, чтобы я могла тебе поставить двойку, а потом придёшь в другой день её исправлять и писать сочинение!

— Нет! – мотнул головой Гена, — Это я не могу!

— Не можешь что?

— Написать фамилию! – подтвердил Гена и уже больше глаз не поднимал на Зою Ивановну.

— Таааак! — протянула учительница, — Ты решил поиздеваться надо мной, над классом – Отвернитесь и пишите! – закричала она в пространство, — Ты решил, что я тебе это спущу, просто так! – и достоинство Зои Ивановны бурно заколыхалось над головой Шенкмана

— Нет! – возразил Гена

— Что нет? – поинтересовалась Зоя Ивановна

— Не поиздеваться – я просто не могу!

— Хорошо! – вдруг согласилась Зоя Ивановна, — Тогда я сейчас пойду к директору и доложу ему обо всём, а там…. Сам понимаешь, — это послышалось уже из двери! И тут, как только дверь захлопнулась, произошло совершенно невероятное! Класс сидел, как заледеневший в игре “Замри”! Гена Шенкман встал из-за парты, прошёл по среднему ряду, обогнул учительский стол и вдоль стены с окнами подошёл к самому дальнему из них, ловко вскарабкался на подоконник, распахнул наружную раму, а внутренняя уже была открыта, потому что на улице сверкал жаркий свежий май. Он пахнул на Гену ароматом ближних садов, далёких лесов и субботней свеженькой халы с хрустящей корочкой, и Гена вступил в этот аромат, кинулся в него, в его вечную притягательную свежесть и неукротимость! В аромат, который никому не подчинялся и не боялся никого! Подумаешь, второй этаж! Он упал на землю, повалился набок, вскочил и помчался домой скорей предупредить отца, чтобы все убегали, потому что он не написал ничего на листке, и учительница пошла “куда надо”, а, значит, сейчас их придут арестовывать! И после того, как он всё это сообщил, Гена Шенкман вдруг засеменил вперёд и упал на отца, сидевшего на стуле! Да так упал, что тот покачнулся, и даже кипа слетела с его головы!

Боже! Какой шум поднялся в доме Шенкмана! Мальчик потерял сознание, и никто не мог понят, что, почему и что делать? Но если человеку плохо, в субботу разрешено звонить по телефону! И прилетела с сиреной машина – не арестовывать, а “Скорая помощь” и тут же привела мальчика Гену в чувство, невзирая на субботу, определила, что у него беда с рукой, и увезла в больницу вместе с папой! А что же делать? И в больнице определили, что рука сломана, что ходить Гене Шенкману с гипсом четыре недели, а насчёт сознания у него всё в порядке – это был обморок от боли, который называется шок!

Конечно, в школу Гена не пошёл – уроков же не было. Были экзамены. И Зоя Ивановна очень взволновалась, что в её классе будет ЧП, и мальчик не напишет сочинение, а ей совсем не хотелось быть в школе на плохом счету. И она пошла к Гене Шенкману домой поговорить с родителями. Вечером в понедельник, когда все дома после работы. И она застала дома папу Шенкмана и объявила ему, что, наверное, он не знает, как поступил его сын в субботу во время сочинения – он сбежал! На глазах у всего класса, когда она на минуточку вышла в коридор!

Но папа ничуть не удивился, и сказал, что его мальчик Гена Шенкман никогда не врёт и всё рассказывает дома, и что он рассказал, что ушёл с сочинения.

— Через окно и без разрешения! – уточнила Зоя Ивановна

— Я знаю! – подтвердил папа

— Так вот! – грозно объявила Зоя Ивановна, — Чтобы не было скандала и неприятностей, он должен явиться в школу и написать это сочинение!

— Хорошо! – миролюбиво сказал папа, — А когда?

— В следующую субботу! – грозно сказала Зоя Ивановна

— А если в другой день? – поинтересовался папа

— Нет! – отрезала Зоя Ивановна и заколыхала перед ним понятно, чем, — Только в субботу! Вам понятно?

— Понятно, — тихо сказал папа, и тут дверь открылась и вошёл Гена Шенкман, ученик 5-б класса с белой согнутой в локте забинтованной, загипсованой рукой на подвязке через шею. Вошёл Гена Шенкман и с порога громко сказал, потому что, конечно, подслушивал за дверью

— Я не могу писать сочинение! – и ласково посмотрел на свою учительницу Зою Ивановну, которая еле пролепетала от неожиданности

— Почему?

— Почему? – переспросил Гена и радостно ответил, — Потому что у меня рука сломана! Правая!

— Правая? – повторила Зоя Ивановна, — Боже, какое несчастье!

— Что Вы! – радостно возразил Гена Шенкман, — Что Вы!..

Вот теперь, дорогой читатель, вы понимаете, почему я задавал вам такие странные вопросы в самом начале, на первой странице?!

Думаю, что поняли. А если нет, перечитайте, пожалуйста, ещё раз. Больше я писать не могу, потому что сегодня пятница, и уже скоро зажжётся звезда, и пора встречать субботу – шаббос! А по субботам даже свою фамилию на листке бумаги евреям писать не разрешается.

Михаил Садовский