Сколько помню себя, везут с родной моей Иркутской области лес вагонами и машинами — кто во что горазд… До строительства Братска здесь, в буквальном смысле, на многие тысячи километров стоял многовековой, реликтовый, а стало быть, и кондовый красавец-лес. Деревни рубили леса мало, ибо были невелики, брали только столько, сколько необходимо. Здесь и рыбы, ягоды, грибов, кедровых орехов, зверя тоже было великое множество, но деревенский мужик лишнего не брал.

Без всякого образования понимал, что раз Создателем это ему дадено, то надобно беречь. Глядя на величавую кормилицу Ангару, много раз осенял себя летучим крестом сибирский мужик, творил молитвы ко Господу за ниспослание такого изобилия природного. Дети по Матушке–Сибири рождались крепкие, на радость родителям. Тут ведь невольно вспомнишь про Сибирские полки, прогнавшие супостатов-фашистов из-под самой Первопрестольной. Ведь кого из Сибиряков на войну призвали? И кто они? А они — охотники, добытчики, промысловики… Такого не надо учить, как стрелять, он и так белке в глаз попадает. Это фашист сразу почуял нутром на себе, и побёг…

Про строительство Братской ГЭС написано-переписано огромное множество материалов. Среди всего этого достаточно прочесть труды великого русского писателя Валентина Григорьевича Распутина, и тогда всё станет ясно…

Я живу в родном городе Братске и вижу, как повально уезжает из родных мест молодёжь по причине известной: попросту нет работы, нет развития города. Один из бывших мэров нашего, в прошлом овеянного славой, города сказал: «Я знаю, что из десяти молодых людей, закончивших школу, в Братске остаётся лишь один». Это горькая правда… С детства, глядя на множество лесовозов, поездов с лесом, мне казалось, что мы весь мир снабжаем этим всегда востребованным сырьём. Лес нещадно рубили, но его было настолько много, что казалось — он никогда не закончится. Зимой было морозно и тихо, ветра почти не было. Лето было, как в сказке: и дожди вовремя, и никакой засухи не наблюдалось даже близко. И это всё он, вековой лес, оберегал.

Но шестьдесят лет страшной вырубки привели к тому, что у нас в Сибири и засуха перестала быть редкостью. Люди на дачах всё время поливают картошку, ведь другого выхода нет: надо спасать урожай… Но разве можно сравнить такую поливку с дождём? Нет, нет и нет! «После дождя в огороде всё как на дрожжах растёт», — говорят в народе, и это истинная правда.

В нынешнем 2016 году страшно горит тайга, она теперь каждый год у нас горит. Говорят даже, что «чёрные лесорубы» специально её поджигают низовым способом, чтобы потом деляну «за так» забрать. А местные организации «Воруй лес» (слово, которое опять же пошло от народа) жгут отходы в виде опилок и горбыля прямо вблизи и даже в черте города. Об этом у нас ведомо всем, но до гражданского общества нам ещё очень далеко.

Чиновникам вообще очень повезло, что они так бездарно руководят, и им ничего за это не бывает. Но повезло им именно тем, что наш сердобольный народ трёхжилен и из века в век вынослив и терпелив…

Вспоминаю, как раньше на рынках полным-полно продавалось черники, голубики, брусники, клюквы… А сейчас нередки стали года, что и грибов на рынке не сыщешь, не то что ягоды. Те ягодники, где мы раньше собирали чернику, повыгорели. Иркутская область у нас огромная (возьмите карту, поглядите), и леса в ней по-прежнему много. Вот как щедро одарена земля сибирская, сторона байкальская. Поэтому люди садятся в автомобили, едут по нашей необъятной родной области и всё же отыскивают этих самых грибочков и ягодок. Местами всё повыгорело, а местами кое-что осталось: дождичек спас. Вот и едут сибиряки наипользительную пищу для нутра приобресть. И мы вот уж который год с сыном едем в дали дальние за грибом, да даже и там не всякий раз найдёшь гриба-то, вот какая оказия…

В это лето в Качукском районе разбился самолёт ИЛ 76. Страшная трагедия, экипаж опытный, но тайга горит так, что на сотни километров ничего не видать. Когда пропал самолёт, тушивший тайгу, многие предположили, что, скорее всего, борт врезался в сопку, и это предположение вскоре подтвердилось. Губернатором Иркутской области Сергеем Левченко 4 июля был объявлен днём траура.

Из–за пожаров уж который год мечутся по тайге медведи и лоси, перебегая трассы прямо средь бела дня. Гибнут тут мелкие зверушки, а о муравейниках и говорить нечего. Невольно вспомнишь фильм «Не стреляйте в белых лебедей». Там по сценарию сволочи сожгли один муравейник, и то какая жизненная трагедия разыгралась. А тут гибнут, думаю, уже миллионы муравейников, ягодных, грибных первозданно красивейших мест…

Раньше повсюду в городах сажали тополя да берёзы, и далеко не везде были посажены акации. Вот эти самые тополя каждый год подкидывают нам пух. А уже давно подмечено, что, видя эти невесомые летающие субстанции, у многих детей и даже взрослых чешутся руки непременно их поджечь. В нынешнюю засуху и страшенные пожары, всё же была надежда, что не станут люди поджигать окутавший весь город, тополиный пух. Нет, нет и нет. Хоть весь город был окутан дымом, пух поджигали, и бедные экипажи пожарной помощи носились по всему городу и тушили загоревшийся пух. У меня возле дома тоже его подожгли, загорелся забор, была реальная угроза дому, да и сгорело из–за поджога этого легко воспламеняющегося вещества домов, думаю, немало, а ведь это страшное горе — остаться без жилья.

Можно проводить в школах мероприятия по предосторожности обращения с огнём, но этого ничтожно мало, нужно, как встарь, встать всем миром против бедствия.

Я шёл по своему родному посёлку Гидростроитель и видел сожжённую тополиным пухом землю. До этого там росла радующая глаз зелёненькая травушка–муравушка. Нынче же эта трава где повыгорела, а где и стала жёлтой. Вчера мама принесла мне на работу горячего супа и сказала, что молится Богу, чтобы послал нам, грешным, дождика, молились об этом и многие жители нашей Иркутской области. И сегодня дождик пошёл! Авиационной техники для тушения пожаров ещё, видимо, долго не будет хватать, а потому нас, как и встарь, спасает от засухи дождичек.

Помню, тётя Дуня рассказывала: «Ране, коды на деревне засуха, старухи берут младое племя внуков, да к церкви идут, становятся на колени с детьми и молятся Богу. И вот, веришь Толик, посылал Господь дожжик-то».

Глядя на сегодняшний долгожданный, прямо святой дождичек, думалось о многом. Весь июнь поливавши картошку и видя, как медленно она всходит, на душе было неспокойно. Зарплата моя сторожевая — восемь тысяч, потому–то надёжа большущая на картошку. Почему не иду на более оплачиваемую работу? Да потому, что уже за пятьдесят, плохое здоровье и зрение. Вредный стаж сварщика выработать не успел по причине развала завода, потому пенсию не заработал. Ну, да я не жалуюсь, многие и того хуже живут…

Но контраст резкий — это точно, и его ощущаешь сразу, как только выйдешь на улицу: по дороге едут множество иностранных дорогущих авто, много в городе и шикарных частных домов. Страна контрастов, но да и это ещё не беда… Читаю сейчас Бориса Можаева, известного в своё время советского писателя. И есть там такой интересный сюжет: идёт колхозное собрание, старик пенсию колхозную требует, а ему, сердешному, уж девяносто… И ведь не дали. Сказали, что, мол, ты был кулаком, хорошо жил, мы тебя раскулачили и в тюрьму, значит, определили. А в тюрьме-то тебя ещё и кормили тем, чего мы, работая в колхозе не видали, — хлеба, стало быть…

Ну, да ладно, лично мне грех жаловаться, многие люди живут гораздо хуже моего, только невольно вспоминается молодой Братск, когда, несмотря на трудности, жили весело и счастливо. Ведь воспоминания даны нам свыше, что-де человек, помни, что смертен ты, и что оставишь после ухода своим внукам. Выгоревшую тайгу или сказочный добрый лес. Банально, конечно, скажут многие… Ну, и пусть говорят…

Анатолий Казаков