Ах, до чего же он был хорош собою. Аполлон. Эллин. Герой-любовник. Красавец мужчина. Природа дала ему всё и сразу – прекрасный рост, атлетическую фигуру, красивые руки, одухотворённое лицо.

А какие у него были плечи – не рекламно-глянцевые, накаченные, – а надёжные, добрые. К таким плечам хотелось прислониться, обнять их – вот так – нежно, легко, обеими руками. И уснуть в покое и защищённости.

А глаза – Боже, что за глаза – голубые, глубокие, обещающие, дарующие надежду.

А какая бездна в них!

И как хорошо было вглядываться в неё.

Она манила и пугала.

Но так хотелось заглянуть туда, на самое дно. Что там таится? Какие пережитые страсти? Какие томления о несбывшемся? Что было в его прежней жизни?

До неё?

Боже, как она смешна, ведь её – в его жизни никогда не было вообще. И вероятно, никогда не будет. Она только издали любовалась им, как великолепным созданием природы.

Впервые она увидела его случайно, в библиотеке, в зале периодики – он заказывал какие-то журналы. Она взглянула и растерялась – так поразило его внешнее совершенство, а потом она стала им любоваться более откровенно.

Смугл, но не черён. Темноволос. Высоколоб. Нос – её любимый – с горбинкой. Особенно нравились его руки. Когда он писал – рукав рубашки приподнимался и обнажал изумительной красоты запястья.

В нём чувствовалась порода.

Из поколения в поколение передаются потомкам родовые черты. И вот в нём эти черты воплотились самым лучшим образом.

– Интересно, – думала Вика, – а содержание его столь же прекрасно, сколь хороша форма?

В читальном зале она села позади него и ничего не могла делать. Она забыла, зачем пришла. А потом она стала приходить сюда часто и с одной целью – она не могла на него наглядеться. Наверное, со стороны это было заметно, но ей было всё равно.

Он бывал здесь почти в каждые выходные дни. На столе перед ним высилась гора литературы. Она строила догадки. Кто он? Учёный, писатель, журналист? Ясно одно – рафинированный интеллигент. Интересно – он женат? Конечно, нет, уверяла она себя, иначе не проводил бы здесь выходные дни. И тут же противоречила себе: а как же я? Я ведь замужняя дама, а бываю здесь так часто, что меня уже знают все сотрудники. У меня ведь тоже определенные обязанности, но меня они совершенно не волнуют. Теперь не волнуют.

И тут её озаряло:

– Боже мой, да он одинок. Просто одинок, даже если у него есть семья. Разумеется, одинок. Он умница, натура тонкая, чувствительная, сложная. И, как часто бывает с такими людьми, – он личность невостребованная. И женщины у него, видимо, все-таки нет – не может найти себе достойную пару.

Конечно, с таким умом и таким лицом ему нужна совершенно необыкновенная спутница. Не какая-нибудь кухонная бабёнка, – а дама, художественная натура с изысканными манерами.

Он глубок и печален.

Он тонок.

Его надо понять.

Он нуждается в этом.

Его наверняка тяготит внимание многочисленных поклонниц.

Они глупы и вульгарны. Он выше их.

Ему нужна даже не женщина, а какая-то Тайна.

Тайна по имени Женщина.

И лучше, если она будет старше него – эти юные пустышки так утомительны. Они просто не способны оценить ни богатства его натуры, ни мужского шарма.

Да, его женщина должна быть, несомненно, старше него. Уже пожившая. Уже имеющая некоторый опыт трагедий и драм.

Она должна быть как выдержанное благородное вино.

Да, да, да, – подумала Вика, – таким вином для него буду я. К тому же, я, действительно, старше.

Она буквально грезила наяву и ничего не могла с собой поделать. Но эти грёзы были для неё столь желанны, что не было сил от них отказаться.

Виктории было чуть за тридцать лет. И в общем-то она была довольно недурна собой и выглядела моложе своих лет. Лёгкая, стройная, миловидная. Всё при ней. Аккуратная талия, высокая грудь. Ножки, правда, слегка полноваты. Но зато такие ровные да гладкие – мужчины заглядываются.

Одно огорчало Вику – она была несвободна, у неё был муж. Ах, и не муж, а так, одно недоразумение – обычный мужик, образчик заурядности.

Она его не любила, а замуж вышла потому, что пора пришла выходить. Детей им пока Бог не дал, да вряд ли теперь будут у них дети.

С ним так скучно жить. А еще скучнее в постель ложиться. Она нарочно долго возится на кухне, в ванной – в надежде, что он уснёт. Как бы не так – не спит, ждёт.

О Боже! Что тут начинается.

Нежеланные объятья. Нежеланная близость. Но делать нечего – муж – надо изображать страсть, какую никакую, а хочется лежать бревном, потому что ничего она к нему не испытывает, кроме неприязни.

Потом муж благодарно засыпает, а она встаёт и идёт на кухню. И долго сидит в полной темноте – смотрит в окно.

Как хорошо смотреть ночью в окно, кто бы знал, особенно, когда тебя никто не донимает – ни пустячными вопросами, ни мелкими просьбами.

Вокруг столько домов – высоких и низких, но в основном, высоких – серых, безликих и бездарных, как их обитатели. И столько в них окон – светящихся и тёмных.

Господи, ведь за каждым – чья-то жизнь, непростые судьбы. И в каждой жизни – свои сложности, переплетение страстей, измены близких, болезни родных, смерть родителей, заботы о детях, нехватка денег, да мало ли ещё… А есть ли счастье?

Вике странно было представить, что огромное количество людей терзается тем же, чем терзается она. Каждому кажется, что он – пуп земли, что только его бьёт судьба, что только у него складываются необыкновенные обстоятельства. И вообще в его жизни всё как-то особенно, не так, как у других. И всё это идёт от болезненного самолюбия, прямо-таки непомерной любви к себе и малой значимости.

Между тем всех сотрясают одинаковые, тривиальные, даже пошлые от своей обыденности страсти. Одинаково изменяют жены, одинаково пьют и гуляют мужья, одинаково хамят дети, одинаково не хватает на хорошее питание, одинаково возятся на кухне хозяйки, закрывая на зиму огурцы и помидоры.

Господи, ничего нового под солнцем. Миллионы лет – ничего нового.

Но люди всё стонут и сетуют на судьбу. И самое  мерзкое – видят только свои несчастья, других они не замечают. И главное – в центре этих несчастий, этих событий – они. И только они. Они – центр Вселенной. Между тем жизнь проходит, пролетает так быстро, что этот «центр Вселенной» даже не успевает как следует эту жизнь рассмотреть и что-то в ней понять.

И слава Богу, если улыбнётся ему человеческое счастье. По крайней мере, не будет ощущения собственной никчемности.

Наверняка, где-то живут счастливые женщины. А где-то и такие, как она. И тоже терпят своих мужей, – потому что… ну куда теперь их денешь.

Да её Сергей вроде и человек неплохой. Ну, подумаешь – любит поесть, полежать на диване, потом возится в гараже или копается в огороде. Другая бы женщина на её месте была бы рада – мужик при подоле. Что ещё нужно – не подворник, не прохвост, не пьёт, не курит. Хозяйственный, опять же.

Но это – другая, не она.

Ей надо чего-то иного, чего – и сама толком не знает. Но только не этот огород, грядки, картошка. Не эти разговоры о рассаде и всходах, поливе и прополке. Не эти убогие вечера перед телевизором. И так – изо дня в день, изо дня в день.

Только в последнее время Сергей почему-то захандрил и даже стал несдержан. Мужчины чувствуют, когда их не любят. А когда они это понимают, начинают искать причину: почему? Тот же самый женский вопрос: за что? – но в мужском варианте. Одного понять они не могут: у любви нет причины. Любовь – сама причина всего.

Некоторые, осознав это, молча терпят нелюбовь к себе, лишь бы удержать рядом родного человека. Но это – некоторые. Остальные же пытаются изменить жизнь и оттого начинают из кожи вон лезть, лишь бы доказать, что они чего-то стоят. Причём, выглядит это по-разному. Одни начинают кутить напропалую и без разбору менять женщин, другие просто пьют.

Словом, мужчины пытаются состояться: или как донжуаны, или даже как алкоголики – ими ведь тоже ещё нужно суметь стать. Не каждый способен пить беспробудно.

Таким образом – своей активной деятельностью, пусть даже и негативной, они как бы компенсируют нелюбовь к себе. И тем стараются привлечь к себе внимание, которого лишены.

Сергей же стал каким-то ершистым, словно тоже хотел что-то доказать ей. Только не знал, как и что.

– Ну, чего ты егозишься, милый, – думала Вика. – Да, ты мужчина. И для какой-то другой женщины ты мог бы стать настоящим сокровищем. Вышла я за тебя по ошибке. Не я одна такая. Как там, в голубом детстве мы пели? – «Мы пионеры советской страны, нас миллионы…».

Вот-вот. И таких баб несчастных на земле миллионы. Полчища.

И чего замуж без любви выходили, Господи! Если бы тогда, в юности знать, чем это потом обернётся.

Вика сидела в полной темноте, вслушивалась в тишину, думала о своей неудавшейся жизни. Её ночные бдения стали постоянными и навязчивыми.

– Уж не больна ли я? – думала Вика. Но нет же, напротив, эти ночное сидение как бы успокаивало её и примиряло с действительностью. Ей было хорошо сидеть одной. Казалось, будто никого и не было в целом мире.

И как хорошо было смотреть в окно.

Светящиеся окна постепенно гасли. Тьма заливала округу. Но только тьма эта была какая-то особенная. Голубая. И в чём-то даже порочная.

– Зимой природа полна затаённой нежности, – думала Вика, – мало только кто это замечает.

Вон стоят деревья в снегу. И дремлют. Кто это написал, у кого эта дивная строчка: «Мир полон дремлющей любви…». Да ведь это Ильин, русский философ Иван Ильин.

Воистину, мир полон дремлющей любви.

Вот и эти деревья полны такой любви.

Им стоит только сбросить этот снег.

Расправить ветки.

Распустить почки.

Вспениться белым эфемерным огнём.

А потом – разлиться зелёным пламенем.

Но это будет весной.

А сейчас в окна льётся какое-то голубое сияние. Откуда оно? Что это за свет? То ли от неба, то ли от снега. То ли от Бога, то ли от дьявола.

Но всё, всё окрашено этим чарующим, голубым свечением – земля, деревья, крыши, протоптанные тропинки около домов, гаражи.

Всё утопает  в этой нежности, в этом непостижимом голубом свете.

Господи, да вот же оно, счастье – раствориться в целом мире, стать частицей Космоса, всего этого голубого простора. И лететь, лететь в небеса, в бесконечность, зная, что ты не одна, что ты – часть этого громадного светового потока.

О, что за дивные минуты, Господи!

Вика наслаждалась этим неожиданным настроением, такого у неё не случалось давно.

Это был всплеск счастья, острое ощущение полноты жизни. Но отчего?

Уж, конечно, не оттого, что в спальне сопел удовлетворенный муж.

Это всё – из-за Него.

***

Ей казалось, что у них начался роман. Правда, Денис был очень и очень осторожен, словно чего-то боялся. Вику пугало только одно – мысль о другой женщине, ведь они же были в его жизни, а может быть, есть и сейчас. Он не мог не пользоваться успехом, таких мужчин снимают в кино в качестве героев-любовников. О них грезят целые поколения женщин, как, например, о Жане Маре или том же Алене Делоне. Но что ей был какой-то там Делон, когда рядом был красавец Денис.

А соперница в её планы никак не входила.

Они великолепно смотрелись вместе. И Вика начала думать, что они не могли не познакомиться. Действительно, они слишком были похожи в своих взглядах на жизнь, и Вика торопилась со своими откровениями. Он же оставался молчаливым и потому – загадочным.

Они стали часто встречаться в библиотеке. Он провожал её домой. Постепенно их отношения зашли так далеко, что о них стали поговаривать знакомые и соседи. И поговаривать с осуждением. Муж ни о чём её не спрашивал. Да он, кажется, ничего и не знал. Или делал вид. А если даже и спросил бы, – чего ей было таить. В библиотеке она засиживается допоздна и лучше ведь возвращаться в сопровождении мужчины, чем одной.

Вике казалось, она никогда так много не говорила. Она намолчалась с мужем. Ей  хотелось рассказать Денису всё. Вывернуть душу наизнанку, как лучшей подруге. Она знала: он все понимает. И она рассказывала ему – о работе и знакомых, о своих увлечениях и прочитанных книгах. Но самое главное – она рассказывала ему о своём одиночестве в семейной жизни, о том, как это тяжко – жить с нелюбимым человеком, терпеть его домогания и не знать, что такое понимание и душевная чуткость.

Он улыбался, кивал в ответ. Он действительно все понимал. Оказалось, это ему хорошо знакомо. Он тоже был женат и развелся по той же причине. Жена не стала для него тем единственным –  родным и понимающим человеком, и они расстались. Но у него осталась дочь, и она живёт с женой.

Вику радовало, даже вдохновляло сознание, что она не ошиблась в нем. Он действительно был глубок, одинок и печален. Её окрыляла собственная прозорливость, предчувствия радовали её и давали силы жить. И ей стало казаться, что раньше она жила с опущенной головой, а теперь она словно подняла голову и увидела, что существует солнце. Она как будто долго-долго находилась в сырой и темной низине, а теперь она приближается к вершине холма. А там, наверху, её ждёт феерическое счастье. Ослепительное счастье. Окрыляющее счастье.

С ним.

У неё теперь всё получалось – любая работа казалась легкой, отношения с людьми складывались прекрасно. Она была доброжелательна со всеми, она просто лучилась счастьем.

Вика видела в нём мужчину своей мечты – Денис был начитан, музыкален, знал множество стихов наизусть. К тому же, он оказался заядлым театралом, а это особенно привлекало Вику, она тоже обожала театр. Сценическое действо её захватывало, она не замечала театральной условности, а если и замечала, всё равно театр казался ей более ярким и реальным, чем сама жизнь, в которой ей было неуютно и грустно.

До чего же он был предупредителен и внимателен, нежен и заботлив. Он дарил ей цветы и книги. У них во многом сходились вкусы. Они, не сговариваясь, читали одних писателей и не замечали других. Они одинаково обожали джаз и скептически относились к авангарду.

Но главным их увлечением, помимо театра, были языки. Денис самостоятельно изучил немецкий, английский и французский языки, неплохо говорил на финском и шведском, легко освоил болгарский и польский. К профессии это увлечение не имело никакого отношения, он работал вполне рядовым врачом «Скорой помощи».

Вику ставили в тупик такие необыкновенные его способности, она не переставала им восхищаться.

Он вообще был легок в общении, и его способности не угнетали собеседника, а напротив, возвышали его в собственных глазах. Только непонятно было: откуда у него брались деньги на театры, цветы и книги? Врачебной зарплаты хватило бы на неделю их активной культурной программы. Впрочем, его образ настолько соответствовал её представлению об идеале мужчины, – что она не позволяла себе думать о таких низменных вещах.

Просто у настоящего мужчины должны быть деньги – и всё. У хорошего человека – тем более, – думала Вика.

Сомневаться же в его честности и порядочности не приходилось – она знала, что он никакой не жулик, это было очевидно.

Появление Дениса стало поворотным событием в жизни Вики, и она уже подумывала о разводе с мужем, но пока не решалась с ним заговорить об этом. Тот по-прежнему молчал. Молчала и она.

Одно беспокоило Вику: уж очень скромным был Денис. И скрытным. Она же видела, что нравится ему, что он тянется к ней, что ему с ней интересно. Почему же  молчит, не заговорит о главном? Отчего медлит с признанием? Боится? Или просто не торопится разбить мою жизнь? К тому же, как можно разбить то, что уже разбито? Напротив, с ним она будет строить новую жизнь. И эта его несуетность и неторопливость как раз и не должна меня пугать, – думала Вика, – это именно говорит о его порядочности.

Может быть, его тяготит прошлое с неудавшейся семейной жизнью, и он боится повторения ошибки? К тому же, там осталась дочь, а это Дениса волновало больше всего. Вика видела, как он мрачнел, когда они заговаривали на эту тему. Ему было больно.

Получалось, они были похожи и в этом: оба обожглись на молоке, вот и не торопились с выводами.

***

Но всё постепенно выяснилось. Однажды Денис признался Вике, что его бывшая жена не разрешает ему встречаться с дочерью, а он очень скучает и, разумеется, переживает. Его просто отлучили от дочери.

Вот, оказывается, в чём дело и в чем причина его печали, и причина весомая.

– Ну а ты ездишь к ней? – спрашивала она.

– Меня к ней не пускают, понимаешь, мне даже запрещено приходить в их дом, – снова мрачнел он.

– Почему? Они не имеют права запретить вам встречаться. Ты отец. И на это есть суд, – возражала Вика.

– Её родители меня ненавидят, они считают, что я испортил жизнь их дочери, а их опозорил на весь город. Понимаешь, ведь это не она изменила мне, а я ей. Они не могут мне этого простить.

– Но ведь это, к сожалению, случается. Я это понимаю. Что значит «изменять»? Просто, когда люди живут без любви, они подсознательно начинают искать свою половинку. Кто её находит, тому и в голову не приходит мысль искать на стороне кого-то ещё.

– Я тоже так считаю, но не всё так просто, Вика. Жена мне не нужна, но мне дорога дочь. Они даже бросают трубку, когда я звоню им по телефону.

– Хочешь, я съезжу к ним, – горячо предложила  она.

– Нет, спасибо. Ты хороший друг, но делать этого не стоит. Давай не будем больше говорить об этом.

Они действительно стали большими друзьями. Но Вика тянулась к нему  не только как к другу. Правда, она этого никак не проявляла и никаких активных действий не предпринимала. Пусть всё идет своим чередом, считала она. Пусть он оттает с ней, почувствует рядом надежную и нежную руку. Он пережил такое горе – разочарование в  семейной жизни, развод с душевно чуждой ему женщиной, отлучение от дочери, унижение  и оскорбление человеческого достоинства. Любой затоскует.

С этим нужно сжиться, смириться, наконец, привыкнуть. А потом уже пытаться заново обретать радость и веру в людей. Одна надежда – на бесстрастное время.

***

И всё чаще после нежеланной близости с мужем Вика подолгу сидела у окна и смотрела, как тихими хлопьями падал снег. Каким нежным, голубым светом сияли эти зимние и почти счастливые ночи.

Вика всё ещё будто приближалась к вершине холма. Теперь ей было уже совершенно всё равно, как сложатся ее дальнейшие отношения с мужем. Он был ей не нужен. Главное – она на подъёме, на взлёте, и уже совсем скоро она достигнет вершины.

И всё-таки, странная теперь у неё была жизнь. С мужем она просто-напросто спала, она делила с ним жизнь плотскую, а с Денисом она делила жизнь духовную. Конечно, это было странно, непонятно и тревожно. Физическая близость с мужем тяготила её всё больше. Но пока ничего не менялось, и всё оставалось по-прежнему. Так она и жила – в странном и разъедающем раздвоении, с надеждой на определённость в будущем и тревожной мыслью о счастье. Но до счастья, видимо, было ещё далеко. Наконец, она решила с Денисом поговорить – осторожно, тонко, но честно. Да и случай удобный представился.

Сергей на два дня уехал в деревню, и Вика решила пригласить Дениса домой. Тут у них всё и решится, думала она. В интимной обстановке он расслабится, осмелеет, она поощрит эту смелость, и всё у них будет хорошо.

Чем больше Вика узнавала Дениса, тем больше он ей нравился. И тем больше  ей хотелось раствориться в нём, вобрать его в себя, слиться с ним единой плотью.

Правда, Вику очень волновало ещё одно обстоятельство. Денис сказал, что это он изменил жене. Он, а не она. То есть, причина развода – тоже он. О жене он, кстати, отзывался очень хорошо и никогда ни в чём её не упрекнул. Наоборот, подчёркивал, что виноват он сам. Правда, Вика знала, что о нелюбимых мужьях и женах именно так и говорят.

Значит, не любил он её, и жизнь с ней стала ему в тягость, вот и всё. Женился, не подумав хорошенько, чем это обернётся, а потом стал расхлёбывать собственную кашу.

Но здесь-то и возникало тревожащее Вику обстоятельство: а с кем он ей изменил? Значит, всё-таки была другая женщина? Или есть? Есть? О, какая это для неё драма!

Интересно, – кто же она? Какая? Чем она привлекла? Красотой, умом, шармом? Необыкновенной духовностью? Глубиной интеллекта? Изысканными манерами?

И тут Вику осенило: конечно, кроме основной причины молчания Дениса – его тоски по дочери, есть ещё одна, и она угадала её. Как же всё просто. Как же она раньше до этого не додумалась: конечно, это именно женщина, другая женщина, которая стала причиной разрыва с женой.

И с этих пор почти безмятежное, почти счастливое настроение Вики нарушилось, поколебалось. Она теперь непрестанно думала об этой женщине, терзалась домыслами и даже порою отчаивалась.

Спросить же Дениса напрямик она не могла. Ей казалось, что она может спугнуть приближающееся счастье.

Где она сейчас, чем занимается, и вообще, кто она? Денис о ней не говорил ни слова. Странно. А может, она замужем? Поразвлекалась с ним и бросила, а он не может её забыть? Похоже, что именно она – причина  его тоски. Как бы то ни было, но видно, у них что-то не заладилось, и в это самое время подвернулась Вика, просто подвернулась, как говорится – «в минуту душевной невзгоды».

Наверное, та женщина бросила его, а он её любит. Нет, нет, только не это.

Он – мой. Я – его выстрадала. Я – взлелеяла его образ.

Вика всё больше терзалась неопределенностью. Она ненавидела эту неведомую соперницу – счастливицу, которая не смогла оценить всей глубины этого человека, настоящего мужчины, каких нынче мало. Она не собиралась терпеть никакой соперницы.

Она решила сегодня всё выяснить и напрямую спросить его об этой женщине. Сегодня у него выходной, и он должен скоро позвонить. Она пригласит его домой – впервые – он придёт, как всегда, с цветами, и они обо всём поговорят. И может быть, всё решится само собой?

Вика так надеялась на счастье, что оно казалось ей уже почти в руках. Она ведь знала, что самое трудное – найти свою половинку, встретить своего человека. Она верила, что вся последующая жизнь – после встречи – сулит только радость.

Её встреча произошла. Значит, впереди её ждало счастье. Оно было естественно, как дыхание. И потому она светилась любовью. Никакое предчувствие печали не могло омрачить этого настроения. Может быть, желание счастья притупляет все остальные чувства?

Денис позвонил, и Вика с радостью сообщила ему о том, что мужа нет дома, и пригласила его к себе. Но он не принял её приглашения. Это было так неожиданно и непонятно, что Вика даже растерялась. Но в словах Дениса не было ничего оскорбительного, напротив, чувствовалась спокойная рассудочность.

– Я не могу так, Вика. Если мужа нет дома, это не повод для нашей встречи, ведь мы можем увидеться в любой другой день. Мы же ничего не скрываем, правда? – спросил он.

Вика разочарованно согласилась. Действительно, им нечего было скрывать. В самом деле, что? Их общение, долгие разговоры, походы в театр? А то, о чём она мечтала, было не более чем грёзы…  Голубой свет её мечты… Тихое мерцание надежды…

– Денис, мы могли бы просто спокойно поговорить, а не слоняться по улицам или не сидеть в библиотеке в поисках тихого уголка. Приходи. Тем более сейчас не погуляешь, вон как подморозило, настоящая зима.

– Нет, Вика, я не могу. Я тоже давно хотел с тобой поговорить, но всё не решался. А раз ты заговорила сама, значит, и мне надо решаться, и лучше это сделать по телефону. Так мне легче… тебе признаться.

У Вики всё внутри затрепетало. Она еле слышно прошептала:

– В чём… признаться?..

Она надеялась услышать то, о чём мечтает каждая женщина. Каждая.

Девочка, едва повзрослев и осознав свою женскую сущность, Бог знает, на каком уровне начинает стремиться к любви. Это очень важно для неё, потому что только в поиске любви и её обретении – настоящая жизнь. Потому что в соединении двух существ сама природа осуществляет свой великий замысел.

Человек ищет любви даже не потому, что он так хочет, а потому, что так велит ему Природа. И потому слова любви столь желанны. Это слова самой природы, а стало быть, и Бога.

Но самое главное – их услышать от единственного человека на свете.

В течение жизни их можно слышать многажды, они приятны, не более, но они не трогают сердце, если человек, который их говорит, нелюб.

***

Вике показалось, что от её вопроса до его ответа прошла вечность… Как будто время чудовищно растянулось… Как будто серое, вязкое равнодушие заполнило всё пространство вокруг… И тут в этой вязкой тишине зазвучал его спокойный, как всегда, рассудительный голос.

– Видишь ли, наши отношения зашли слишком далеко. Мы стали настоящими друзьями и думаю, я могу тебе рассказать всё. Я надеюсь, ты меня поймёшь. Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

– То есть…

– Ты ведь мной увлеклась, так? Я тебе нравлюсь?

– Да… – едва выдохнула Вика.

– Но я не могу тебе ответить взаимностью. Я не могу не потому, что ты этого недостойна. Ты хорошая, красивая, умная и тонкая женщина. Если бы я тебя узнал раньше, мне никто бы вообще не был нужен. Но ты – женщина.

– Да…

– А я не люблю женщин. Я голубой.

– Да…

– Я сам чувствую себя женщиной, поэтому мы так близки. Мне не хочется тебя обманывать дальше и вовлекать в эту грустную игру.

– Да…

– Ты помнишь, я тебе говорил, что изменил своей жене? Так вот, ты меня ревновала к несуществующей женщине. Никакой женщины не было. Я жене изменил с мужчиной. Ты понимаешь это?

– Да…

***

Мартовский день тихо угасал. Совсем ещё не чувствовалась весна. Снег лежал по-прежнему глубокий и совсем не рыхлый. Напротив, его намело еще больше. Казалось, зима будет еще долго-долго властвовать над миром, а может быть, и вообще никогда не кончится.

Вика была дома одна. Сейчас ей ничего не хотелось, и больше всего ей не хотелось дальнейших объяснений с ним. К чему эти подробности?

Вот и кончилось её любовное томление.

Вот и заглянула она в его глаза – как ей казалось, голубые, глубокие, обещающие и дарующие надежду. Бездна оказалась опасной, уж лучше бы она к ней не приближалась. Вот тебе и великолепное создание природы.

Счастье оборвалось. Грёзы оказались ничтожными.

Наступившая весна ничего не обещала, словно впереди ожидали не тепло и звонкие капели, а холода и вьюги. Сегодня и вовсе так подморозило, что лучше из дома не выходить. Небо было белым, матовым, как перед снегопадом.

Скоро уже наступят её любимые сумерки. Они осветят её комнату нежным голубым светом, и он будет лежать на всех предметах обволакивающими тенями.

И сумерки наступили.

И тут Вику прорвало. Нет, она не разревелась, не забилась в истерике. Ей стало отчего-то смешно. Всё происходящее она увидела совершенно в ином свете. И всё-таки это была истерика. Вика залилась таким страшным смехом, что выступили слёзы, и заболел от мышечного напряжения живот. Но и после этого она не расплакалась. Она затихла. Всё в ней будто сжалось в комочек. Ей даже показалось, что она съёжилась и стала меньше ростом.

Она была как эта вернувшаяся в её жизнь зима – холодная и бесстрастная, с тихими, вкрадчивыми и опасными сумерками.

А зима и впрямь будто снова вступила в свои права.

Пошёл снег. Тоже вкрадчивый. И тоже опасный.

Тишина разлилась в мире.

Что обещала ей эта тишина?

И всё-таки мир был полон затаённой нежности.

Вон стоят деревья в снегу. И дремлют.

Да, да, мир полон дремлющей любви.

Вот и эти деревья полны такой любви.

Им стоит только сбросить этот снег.

Расправить ветки.

Распустить почки.

Вспениться белым эфемерным огнём.

А потом – разлиться зелёным пламенем.

Но это будет потом.

А сейчас в природе что-то нарушилось, что-то страшно изменилось. Что же произошло? Действительно, – что?

Мужчина не хочет женщину – такое случается, потому что он хочет другую женщину. Это нормально. Но здесь совсем другое. Мужчина не хочет женщину вообще. Он изменяет своей жене с другим мужчиной. Он нуждается не в светлой женской ласке, не в яркой и озаряющей страсти, а в липкой, оглушающей мужской похоти.

Что случилось с нами? С миром? Почему это стало сейчас такой бедой? Было всегда? Да, было. В древности. Но это и тогда не было нормой.

Те же древние греки, которые, кстати, знали периоды расцвета и упадка, прекрасно понимали, что это порочно.

Бог велел мужчине любить женщину. Мужеложство всегда вызывало Божий гнев. Он уничтожал за это города и народы. Но народы не вняли гневу небес и продолжают пребывать в мерзком грехе.

И льётся, льётся в окна это голубое свечение.

Откуда оно? Что это за свет неведомый?

То ли от неба, то ли от снега?

То ли от Бога, то ли от дьявола?

А может, это и не свет вовсе, а отблески тьмы? Тьмы, выдаваемой за свет?

Но всё, всё окрашено этим чарующим голубым свечением – земля, деревья, крыши, протоптанные тропинки около домов, гаражи.

Всё утопает в этой нежности, в этом непостижимом голубом свете.

Как во грехе, плотском и страшном.

Но почему же ей сейчас так легко, Господи? Или потому что она свободна от этого греха? Свободна и одинока? А может, одиночество – и есть истинное человеческое счастье?

Грустно, если счастье в том, чтобы никому не принадлежать. Грустно, если так.

Вика еле слышно повторила:

– Да, никому не принадлежать…

Раствориться в целом мире, стать частицей Космоса, всего этого голубого пространства. И лететь, лететь в небеса, в бесконечность, зная, что только так ты не одна, что ты – часть этого громадного светового потока.

Любовь РЫЖКОВА