Не спросясь вашего позволения, читатель, я начну очень издалека. Но вы не будете внакладе.

Шубин упрекает Карла Маркса в самообмане, дескать, революционные дела в Европе отвлекли Маркса от продолжения исследований капитализма в такой части как рабочее движение. Маркс-де чуял, что получится, что революционность рабочего класса падает. И не стал это исследовать. А падение обеспечивалось всё большим распространением массового производства, которое требовало массового же потребления. И я в вину гению Маркса ставлю то, что он не предвидел, что массовое производство и потребление приведёт к угрозе человечеству смертью от всемирной экологической катастрофы. Из-за этого марксовый коммунизм был ориентирован на неограниченный материальный прогресс. А предвидел бы – отлучил бы коммунизм от неограниченного прогресса. И был бы это иной коммунизм, с иным акцентом на удовлетворении каждому не его потребностей, а только РАЗУМНЫХ потребностей. Коммунизм бы тогда связался не с модернизацией, а с традиционализмом.

С которым я хочу связать Свиридова уже тут, в начале (чтоб вы, читатель, не заскучали).

Сама революция – из-за её неизбежного отката – как бы вызывает реакцию на себя: традиционализм. (Вообще всё на свете идёт волнами.) Это уловил, в частности, Твардовский.

«Если в 20-е годы, в обстановке почти всеобщего неуемного художественного экспериментаторства до некоторой степени естественно было надеяться, что ямбы и хореи навсегда сменились тоническим «стихом Маяковского», или что заударная рифма классической поэзии отмирает, доживая свой век в стихах отдельных, «отстающих» от своего времени стихотворцев, то уже в 30-е читателям и критикам пришлось не без удивления убедиться, что и силлабо-тоника, и традиционная рифмовка вновь распространяются в поэзии, что именно на них сориентированы наиболее яркие молодые поэты (А. Твардовский, М. Исаковский и др.)”

(Минералов http://neogranka.ru/biblioteka_poeta/rifma/mnogoaspektnost_rifmennoj_jevoljucii-2.html).

N/B: Позволю себе не знающих про тонику, силлабо-тонику и т.п. отослать к статье о Твардовском — http://art-otkrytie.narod.ru/tvardovsky.htm

Традиционалистская ориентация Твардовского по большому счёту была против либерализма в искусстве, идеологии и экономике, прикрывающемся словами о социализме «с человеческим лицом», к которому в последнем итоге тяготел, например, Андропов (а впоследствии и его протеже Горбачёв). Поэтому – руками  «неосталинистов-державников» в советской литературе (прогрессистов) – Твардовский был снесён со своего лидирующего положения, и вскоре от того и не от того он умер (в декабре 1971 года).

Свиридов тоже был по большому счёту тихим диссидентом, традиционалистом. И потому посвятил именно Твардовскому «Весеннюю кантату» (1972).

Но если другие диссиденты-традиционалисты (почвенники, представители «деревенской прозы») в литературе показывали трагизм положения народа, затурканного  дурным активизмом власти, то Свиридов предпочитал отчаянное бегство от действительности вперёд, в нарочитую русскость своей музыки. Ибо власть практически вела в глобализм-стандартизацию-по-западному, в отказ от русскости (даже идея советского народа как особой общности была советско-глобалистская). Плюс обманная в той части, что на благо народа она. Народ был не приоритетом для власти при лжесоциализме. – Повторилась ситуация, как с обманным облагодетельствованием народа при отмене крепостного права в 1861 году. – И. – Свиридов поставил себя как бы на место тяготеющего к революционной демократии в России XIX века Некрасова. Только та была – революционная. А Свиридову, вследствие традиционализма, такое не годилось. – Что он сделал?

Он взял поэму «Кому на Руси жить хорошо». А что та собой представляла? – «Путешествие его [Некрасова] странников символизирует ищущую правды Русь, Русь, «проснувшуюся» и «исполненную сил» найти ответ на вопрос о причинах своего несчастья, о «тайне» «довольства народного»» (источник). Особенно подстрекательская там последняя часть (Некрасов умел обходить цензуру). Но и Свиридов мог обходить цензуру. Он взял кусок описывающий возрождение природы – весну из подглавки «Губернаторша»:

И далее с опусканием всего, что связано с персонажами поэмы (типа «Как мы домой пошли…», следующего сразу после процитированного двустишия).

Всего 141 строк стиховых. Очень коротких. Суетливых по ритму. Безусловно надоедающих при чтении. Но, слушая пение под чарующую музыку весны… — Бесподобно! Завораживает. Такое там разнообразие на каждом куплете.

Чем-то напоминает впечатление паровоза из всем известной сюиты «Время вперёд!» (1965 – Свиридов, не исключено, изменился с концом хрущёвской оттепели, хоть, возможно, я и ошибаюсь, а на самом деле: «эта музыка — навсегда. Потому что в ней пульс свободной от политической суеты жизни», как сказал Швейцер), только без техники – одна природа мчится к лучшему будущему. Естественность – берёт своё. Как русскость, несмотря ни какую бдительность советской власти насчёт проявлений шовинизма.

Жуткая актуальность этого произведения возникла теперь от слов Путина, что нельзя заставлять в школе учить неродной язык… Путин, вопреки Конституции, как бы стал на место Свиридова, творившего в своё время вопреки идее такой общности, как советский народ… Как Некрасов – против обманного классового мира после отмены крепостного права.

Ту вступает в действие моя идея-фикс, что художественно только то, что произошло от подсознательного идеала. Если подменить этот критерий так: художественно то, что подсознательно произошло от идеала, — можно будет произведения и Некрасова, и Свиридова считать – самому для себя – художественными.

И что – можно считать – произошло подсознательно у Некрасова? – Фольклорность его поэмы. Она призвана – красотой своей – повернуть общественную любовь к народу тогда, когда народ обманут реформой 1861 года.

А у Свиридова в кантате при господстве идеи интернационализма? – Уподобление хорового пения перезвону малых церковных колоколов.

Соломон Воложин