В первые годы ХХ в. в Иране набрало силу общественно-политическое движение, получившее название конституционного. Это движение было направлено на борьбу с неограниченной властью монарха и на создание представительских органов власти. В ходе своей политической и культурной деятельности представители этого движения создали целое литературное направление, которое принято называть литературой эпохи конституционного движения. В её основе лежали черты модернизма, стремление к народности, призыв к национальному пробуждению.

Современная персидская проза берёт начало именно в конституционном движении. В особенности влияние идей этого общественно-политического движения можно видеть в творчестве писателей, отдававших предпочтение жанру рассказа: они стремились отобразить в своих произведениях жизнь простых людей и писали для широких народных масс. В этот период Иран постепенно расставался с традиционным укладом, набирало силу движение за модернизацию общества. Рос средний класс, феодальный строй начал постепенно отходить в прошлое. В сложившихся социальных условиях для иранцев большой интерес и значение приобрели темы, поднимавшиеся в произведениях русских писателей.

Молодые иранские писатели и читатели с большим энтузиазмом воспринимали формы и идеи русской литературы. Ещё большее внимание русской литературе представители иранских литературных кругов стали уделять с 20-х гг. ХХ в., когда сильнее проявилась тенденция к реализму в литературе и стала активно подниматься тема устройства современного общества и его проблем.

Постепенно это увлечение русской литературой переросло в нечто большее, стали появляться заимствования и вольные переработки её произведений. Такие писатели, как М.А. Джамаль-заде и С. Хедаят, переводившие русских классиков, писали рассказы, сюжеты которых были навеяны произведениями русских авторов. Более всего в Иране читали Горького, Чехова, Достоевского, Толстого и Пушкина. Всё это говорит о значительном влиянии русской литературы на иранских писателей и на иранскую прозу, в особенности в жанре рассказа. Разумеется, роль Чехова здесь сложно переоценить.

Первый чеховский рассказ, переведённый на русский язык – это «Крыжовник». Его перевёл в 1931 г. С. Хедаят. С тех самых пор произведения Чехова пользуются любовью иранских читателей и писателей, в основном авторов сатирической прозы. Но до 1941 г. по политическим причинам, из-за антисоветской пропаганды на государственном уровне, произведения Чехова в Иране не публиковались. В 1941 г., после ввода в Иран войск союзников (советской и британской армии) и свержения Реза-шаха, первого правителя династии Пехлеви, политическая система стала более открытой для инакомыслящих, получило бόльшую свободу левое движение, стали переводить больше произведений русской литературы.

Однако в 1940-е гг. Чехова переводили мало. Возможно, причина кроется в том, что Чехов, в отличие от Горького, был аполитичен, и в силу этой своей особенности мало интересовал переводчиков, по большей части приверженцев левых взглядов и сторонников Советского Союза. В 40-е гг. Чехова переводили единицы – например, С. Хедаят. А вот в 50-е гг. уже сложно найти переводчика, который не брался бы за перевод рассказов Чехова.

Жанр рассказа появился в персидской литературе в 1922 г., когда был опубликован первый сборник рассказов М.А. Джамаль-заде «Были и небылицы». Джамаль-заде родился в конце XIX в. и скончался в 1997 г. Он был приверженцем «демократизации литературы» и придерживался убеждения, что литература должна говорить на языке народа и отображать точку зрения простых людей. Среди произведений Джамаль-заде можно найти и переводы произведений русской литературы. В 1959 г. он написал юмористический рассказ «Жареный гусь», сюжет которого очень схож с сюжетом рассказа Чехова «На гвозде». Так что можно сказать, что произведения Чехова оказали влияние на родоначальника жанра персидского рассказа!

Садек Хедаят, первый переводчик Чехова на персидский язык, в 1942 г. опубликовал в газете «Народ» рассказ «Бродячий пёс», созданный под влиянием чеховской «Каштанки». И хотя концовка рассказа Хедаята несёт на себе отпечаток его пессимистических взглядов и отличается от финала чеховского рассказа, в атмосфере произведения в целом, несомненно, чувствуется чеховское влияние.

Следы влияния прозы Чехова можно обнаружить и в произведениях других иранских авторов. Среди них можно вспомнить рассказ известной писательницы Симин Данешвар под названием «Анис», опубликованный в 1980 г. в сборнике «Кому сказать привет», – своеобразную вариацию на тему чеховской «Душечки». Этот не без юмора написанный рассказ повествует о жизни женщины, которая каждый раз, выходя замуж, принимает образ мысли и взгляды нового мужа. Разумеется, авторская манера не полностью повторяет чеховскую, но его влияние нельзя не заметить.

Также стоит упомянуть Абу-л-Касема Пайанде, который в своих рассказах с большим юмором разоблачает коррумпированных чиновников. На его творчество оказал заметное влияние рассказ Чехова «Палата № 6».

Итак, можно с уверенностью заявить, что Чехова любят как иранские читатели, так и писатели.

Произведения Чехова пользуются в Иране популярностью как у серьёзного, подготовленного читателя, так и у простых людей. Многие иранские писатели, авторы сатирических и юмористических рассказов, называют Чехова своим любимым или одним из любимых своих писателей. Естественно, что эта любовь к Чехову находит отражение и в их произведениях. Чеховское влияние на персидскую литературу проявляется на разных уровнях: в тематике и сюжете рассказов, в образах персонажей, в интонациях, точке зрения и полушутливом-полусерьёзном отношении к происходящему.

Если говорить о содержании, то в первую очередь стоит отметить трагикомизм произведений Чехова. Доброта и сострадание, которые автор исподволь выказывает к своим героям, заставляют читателя сочувствовать даже отрицательным персонажам. В этих произведениях события сюжета разворачиваются на фоне рутинных сцен повседневной жизни, и юмор писателя высвечивает противоречия и контраст между героями и окружающей их действительностью.

Подобное чувство юмора характерно и для иранцев, оно близко и понятно и способно вызвать отклик в душе читателя. Через горький и трагический юмор Чехова иранский читатель сближается и с миром его произведений, воспринимает этот мир как родной для себя. Важнейшая особенность произведений Чехова заключается в том, что они соединяют в себе черты западной и восточной культур. А благодаря его гуманистическим взглядам и тому, что основная тема его произведений – человеческие взаимоотношения в самом широком смысле этого слова, его подход нельзя считать специфичным для какой-либо одной культуры и направления и можно назвать общечеловеческим. Как бы то ни было, это сострадание, соединение черт западной и восточной культуры и трагический юмор можно обнаружить во многих произведениях персидской сатирической и юмористической литературы, и эти особенности получили названия «чеховского подхода, чеховского взгляда». Под «чеховским подходом» имеется в виду то, что писатель говорит о человеческих страданиях спокойно и мягко, трагические для героев события происходят на фоне общего бездействия и ощущения бесцельности существования. Такая манера положила начало новому типу юмора в литературе. Это юмор, помогающий справиться с окружающей бессмыслицей, полный сострадания и веры в человека, соединённый с верой в силу нравственности и в лучшее будущее. При помощи горькой шутки писатель обнаруживает сострадание к своим героям, ищет способа помочь им, переживает за них, лелея в сердце надежду на лучшее будущее, и приветствует это будущее. Особенно ярко эта особенность проявляется в «Вишнёвом саде».

В современной иранской юмористической и сатирической прозе ясно заметно влияние перечисленных выше черт произведений Чехова. Один из таких писателей, все произведения которого несут на себе отпечаток чеховской сострадательности – это Хушанг Моради Кермани. У него есть автобиографическое произведение «Маджидовы истории» – цикл рассказов о жизни мальчика-подростка по имени Маджид. Люди, населяющие мир Маджида, при всех своих человеческих недостатках заставляют читателя идентифицировать себя с ними.

Ещё один автор, в чьих произведениях прослеживается чеховское сострадательное отношение к персонажам, – это Манучехр Эхтерами, одна из известнейших фигур в персидской сатирической и юмористической прозе после Исламской революции 1979 г. В одном из своих интервью он говорит, что жанр рассказа в персидской литературе во многом обязан Чехову и предлагает иранским авторам юмористических рассказов обязательно читать его произведения. Эхтерами также отмечает, что не знает ни одного писателя после Чехова, который не испытал бы на себе его влияния. Среди современных персидских писателей Эхтерами, пожалуй, больше всех уделяет внимание формальной стороне своих произведений. Его сопереживание, сострадательное отношение к своим героям вызывает в памяти чеховскую прозу. По признанию самого Эхтерами, такой подход был вдохновлён произведениями Чехова. Перу Эхтерами принадлежит книга «Собрание историй о моём покойном батюшке», в ней от лица ребёнка ведётся повествование о взаимоотношениях членов его семьи. Один из наиболее удачных рассказов в этом цикле – история душевнобольного дядюшки рассказчика. Дядюшку на время выпускают из психиатрической лечебницы, и во время своего пребывания дома он рассказывает – надо сказать, с большим юмором – о трагических в сущности происшествиях из жизни обитателей лечебницы. Сострадательное отношение к героям и поэтичность рассказа напоминает о чеховской «Палате № 6».

«Палата № 6» оказала влияние и на других иранских писателей.

Как мы знаем, Чехов был врачом, и в его произведениях можно обнаружить следы «медицинского» подхода: в изображении нездоровой, подобной болезни жизни людей, в его стремлении раскрыть потаённые стороны человеческой души и разума. Подобный же подход можно обнаружить и в произведениях двух знаменитых иранских писателей, врачей по профессии. Это Голамхосейн Саэди и Бахрам Садеки.

Голамхосейн Саэди – один из лучших иранских прозаиков и драматургов ХХ столетия. Говоря о литературных влияниях на его творчество, он особенно подчеркнул роль Чехова, сказав следующее: «Я сотни раз видел Чехова сидящим на кирпичных ступенях нашего дома, в тени дерева или же в гостиной. Я не смел к нему приблизиться, и до сих пор не смею». Особенно чётко чеховское влияние прослеживается в ранних, реалистических рассказах Саэди. В рассказах из его третьей книги, сборника «Роскошные ночные посиделки», события разворачиваются на странном, жутковатом фоне безрадостного мира рабочих. Саэди повествует о презренной и пустой жизни рабочих с горьким юмором и иронией, заставляет своих героев попадать в комические ситуации, повествует об их жизни с сочувствием. Его трагическое чувство юмора – очень чеховское. В одном из своих интервью Г. Саэди сказал: «Закончив книгу “Роскошные ночные посиделки”, я вдруг понял, что она вся пронизана духом Чехова».

В более поздний период своего творчества Саэди отходит от подобного реализма. Его поздние рассказы и пьесы больше тяготеют к такому направлению, как магический реализм. В своих поздних произведениях Саэди в основном исследует внутренний мир и внешнее окружение обитателей социального дна. Однако Саэди и в поздний период своего творчества говорит о Чехове как об одном из своих любимых писателей, оказавших на него влияние. Во всех его произведениях, вне зависимости от формы и содержания, всегда можно увидеть этот чеховский сострадательный взгляд. В бессмысленном и абсурдном мире произведений Саэди автор, подобно Чехову, с сочувствием и состраданием смотрит на бездействие героев, повествует о неудачах и неурядицах в их жизнях.

Ещё одна особенность Чехова заключается в том, что он всегда объективен и беспристрастен. Как мы видим, объективная оценка автором происходящего и отсутствие сантиментов приводят к тому, что Чехов совершенно хладнокровно описывает перипетии обычных человеческих взаимоотношений, демонстрируя одновременно и комизм ситуации, и её способность причинять жестокие страдания. Подобная творческая манера открыла новую страницу в истории всей мировой литературы и, разумеется, оказала влияние на писателей-авторов сатирической и юмористической прозы.

С нашей точки зрения, эта чеховская объективность представляет собой неотъемлемый компонент его авторского стиля. К примеру, говоря о таких авторах, как Мансур Йакути и Маджид Данеш Арасте, иранские литературные критики пишут, что своей беспристрастностью в изложении событий они продолжают традиции Чехова.

Сохраб Шахид Салес, кинорежиссёр-авангардист, внесший огромный вклад в становление иранского кинематографа «новой волны», написал многие ключевые диалоги для сценариев к некоторым своим фильмам (например, «Натюрморт»), под влиянием произведений Чехова. В одном из интервью Шахид Салес говорит: «Чехов научил меня одной вещи, о которой он упоминает в своём письме Горькому: “Садясь за письменный стол, писатель должен быть холоден, как лёд”. То есть, писатель не должен испытывать ни жалости к своим созданиям, ни любви, и читатель должен это ощущать. Вот что значит объективность. Чехов научил объективности весь мир, писателей всех стран».

Говоря о чеховской объективности, следует ещё раз вспомнить уже упоминавшегося нами автора – Бахрама Садеки. В своих произведениях он подвергает пристальному анализу страдания своих героев. Многие критики отмечали, что его подход близок к чеховскому.

Герои рассказов Садеки – представители городского среднего класса. Он проникает в самые глубинные пласты их психологии, его произведения полны глубокого и трагического юмора. По словам Г. Саэди, Бахрам Садеки так искусно переплетает смех и слёзы, что вызывает у читателя горькую усмешку. Юмор его – скрытый, ненавязчивый, в какой-то мере трагический. Отвечая в одном из своих интервью на вопрос о том, юмор какого иностранного писателя он более всего ценит, Садеки сказал, что он очень любит русскую литературу и считает, что на него оказали влияние Чехов, Толстой, Андреев и Гоголь. Он также добавил, что первым писателем, чьи произведения оказали на него влияние, был Достоевский. Далее, комментируя тот факт, что его юмор и творческую манеру часто сравнивают с чеховской, он сказал, что никакого сходства нет, и что скорее присутствует сходство с юмором Пиранделло. Также Садеки добавил, что Чехов не преодолевает порога брезгливости в своём исследовании человеческого духа и не достигает его тёмных, потайных уголков, в произведениях Чехова шутка и ирония никогда не переходят в чёрный юмор. Мне представляется, что критики сравнивали Садеки с Чеховым именно из-за его холодного, объективного подхода к изображению внутреннего мира героев и окружающей их действительности. Садеки отстраняется от своих героев и смотрит на них с усмешкой, при этом глубоко проникает в их внутренний мир и с горьким сочувствием повествует о глубинах человеческих страданий. Созданный им мир лишён цельности, единого центра, и все человеческие усилия остаются без результата. В итоге Садеки лишает своих героев надежды на будущее, и в этом его расхождение с Чеховым, с его оптимизмом и радостью жизни.

Дело в том, что в ХХ в. Иран столкнулся с чередой поражений, и это нашло отражение в том числе в нашей сатире и юморе. Бахрам Садеки принадлежит к «поколению поражения» 50-х–60-х гг. Подобно многим другим авторам этого поколения, Садеки не видит перед собой светлого будущего. Но если читатель всё же хочет отыскать в его произведениях влияние Чехова, то можно сказать, что оно выражается в его юморе, в его холодной и отстранённой манере повествования, в его сочувственном и сострадательном отношении к героям, несмотря на все их недостатки. Кроме того, сходство присутствует на уровне формы, о чём мы будем говорить в дальнейшем.

По мнению литературоведов, чеховские приёмы и методы создания образов персонажей также оказали влияние на иранских писателей. Хотя личностные качества героев Чехова и не заслуживают похвалы, а порой его персонажи просто пассивны и безвольны, они всё же вызывают у читателя симпатию или по крайней мере сочувствие. Чувство любви к этим добросердечным, хорошим людям соединяется с возмущением, вызванным их слабоволием. Герои рассказов и пьес Чехова – либо простые, самые обычные люди (но при этом способные к решительным действиям), либо же люди культурные и образованные, но мечтатели, ни на что не способные, ленивые и слабые. Существует глубокое противоречие между красотой их идеалов и уродством неспособности воплотить эти идеалы в жизнь. Герои Чехова тратят свою жизнь на бессмысленные поступки, пытаясь спрятаться от горькой правды за завесой из прекрасных мечтаний, что привносит в атмосферу всего произведения элемент трагикомизма и обнаруживает одиночество современного человека.

В современной иранской сатирической прозе в роли героев выступают простые, обычные люди, интеллигенция, образованные представители небогатых аристократических семей и средний класс. Такой выбор персонажей (который, разумеется, был вызван ростом городского среднего класса в современном Иране) объясняют также влиянием русской литературы, в особенности Чехова.

Например, многие герои романов Мохаммада Масуда – рабочие. Мохаммад Хеджази, создававший в 1920-е гг. социальные романы, подобно Чехову, призывает в своих произведениях к труду, к действию. У него даже есть рассказ под названием «Любовь к труду». Другой его рассказ, «Честь», посвящён теме труда, осуждению бездеятельности, лени и сибаритства, что во многом сближает его с Чеховым.

Многие другие авторы юмористической и сатирической прозы посвятили свои произведения представителям этой же прослойки общества. Это и Мохаммад Али Афраште, и Джалал Але Ахмад, и Голамхосейн Саэди, и Бахрам Садеки, и Манучехр Эхтерами. Разумеется, у каждого из этих писателей свои взгляды и свой творческий подход, но при всех этих различиях в их произведениях можно заметить следы влияния Чехова – в изображении жизни среднего городского класса, в юморе. Различия, тем не менее, тоже есть: например, Чехов в своих произведениях беспристрастен, а Саэди поддаётся эмоциям при изображении персонажей.

Влияние Чехова на иранских писателей прослеживается также на уровне композиции и формы произведений. Чехов нарушает каноны построения сюжета, отказавшись от яркой анекдотической завязки, драматического развития действия и ясного, недвусмысленного финала. Его произведения знамениты такими особенностями, как сжатость и краткость, обилие монологов, юмор, отсутствие прямолинейности, отсутствие яркой кульминации и резкое, без каких бы то ни было предисловий начало действия. Эти особенности построения сюжета привлекли многих иранских писателей, задействовавших их в своих произведениях. В произведениях Эхтерами мы можем наблюдать стремление избежать многословия и особенное внимание к композиции. По признаю самого Эхтерами, так проявилось влияние на него чеховской прозы.

В произведениях Бахрама Садеки также можно выделить формальные элементы, характерные для рассказов Чехова. Для сатирико-юмористических рассказов Садеки характерны резкое, неожиданное начало и сжатость в изложении событий.

Обычно писатели, по крайней мере, в начале своего творческого пути опираются на опыт предшественников. Иранские писатели, не будучи исключением, также учились у своих предшественников изображению человеческой жизни во всей её трагичности и комичности одновременно. И роль Чехова в становлении и развитии современной персидской прозы, а также литературы и искусства вообще неоспорима. Акбара Ради, одного из крупнейших современных иранских драматургов, даже называют «иранским Чеховым». Он и сам неоднократно говорил о влиянии Чехова на его творчество как на уровне композиции, так и на содержательном уровне.

Сухраб Шахид Салес, всемирно известный иранский режиссёр, так говорит о чеховском влиянии на его творчество: «Чехов был единственным учителем в моей жизни, единственным, кто показал мне жизнь. Он научил меня идти по этой дороге, сам того не желая, – ведь когда я вступил на путь, он уже спал в земле».

Возможно, в заключение стоит ещё раз вспомнить слова одного литератора, сказавшего: «После Чехова не было в мире писателя, который не испытал бы на себе его влияния».

Текст: Ройа Садр *
Перевод с фарси: Е. Никитенко

Журнал «КАРАВАН» № 56, январь 2018 года

* Р. Садр – писатель и литературовед, автор книги «Двадцать лет сатиры» – исследования, посвященного юмору и сатире в персидской литературе после исламской революции 1979 г. Также г-же Садр принадлежит авторство пародийного романа «Ночи в Кушадасы. Сатирический роман о любви и прочих сердечных болезнях».

Справка

Журнал «Караван» рассказывает о культуре и искусстве современного Ирана и его наследии. Издание распространяется бесплатно на русском языке в электронном формате (pdf-файл) и доступно только по подписке.

Главный редактор: Сейид Хосейн Табатабаий

E-mail: hoseintaba@gmail.com