Яблочный спас нынешнего восемнадцатого года. Накануне исповедовавшись, я иду утрешней дорогой к родному правобережному храму «Преображения Господня». Как всегда, обернувшись назад, гляжу на дорогу, ведущую к большой больнице. За ней, совсем неподалёку, в крохотной времяночке жила Анна Ивановна Чусова. Если бы она дожила до сегодняшнего дня, то наверняка мы бы сейчас с ней повстречались и вместе пошли бы к храму. Я вновь бы радовался её приятной сердцу речи, истинно русскому слову. Где кажинное слово на месте. Где совсем нет пустяшных слов, словно человек, их говорящий, чуял нутром, что жить ему оставалось на Божием свете совсем недолго, потому надобно баять о жизни всамделишной от души. Да так оно и всегда, бывало, по-другому она не могла. Эх, если бы дожила ты, дорогая наша прихожанка, до этого светлого дня, вот бы порадовалась, ведь нынче будет водружение большого центрального купола на строящийся храм. Без сомнения, она видит всё с небес, этому учит нас наша православная вера, и от эдакого хода моих мыслей на душе становится полегче. Нет, нет, совсем не так, чтоб отпустило печаль совсем, так у меня не бывает, но всё же полегчало…

Подхожу к воротам храма «Преображения Господня», вижу идущего ко мне седого деда – это Александр Иванович Гоматин, герой моего рассказа «С чернильницей, на босу ногу». Обнимаемся, и он вдруг говорит:

–  Толик! Мы с Тамарой в аварию попали, хорошо подушки безопасности сработали. «Жигулёнок» мой старый восстановлению не подлежит. Пьяный на иномарке в нас влетел, да и машина не его, как выяснилось, он лишённый прав, и хозяйка машины тоже лишённая. Вот такие дела, брат.

Александр Иванович глубоко вздохнул, тихо добавил:

 – Тамара моя в больнице, ногу сломала, вся в синяках. А я вот – только испугом отделался.

Удивительный этот человек, говоря эти слова, сам держался за бок, то и дело убирая с него руку, как будто боялся, что кто-нибудь заметит. Врождённая скромность Александра Ивановича меня всегда потрясала. Расстроился я от таких новостей, сфотографировал дорогого для моей души человека возле уличной большой иконы Иисуса Христа. Сделал это, чтобы хоть немного отвлечь воистину праведного человека от неминучей грусти. Его жена Тамара Михайловна сейчас лежит в больнице и наверняка горюет сейчас о том, что не с нами в храме. Недавно я написал о ней стихотворение, но по памяти его не помнил, вставлю его в этот очерк:

С чернильницей в руках, на босу ногу,
Шагала девочка послевоенных лет.
Ещё она взяла с собой в дорогу
Немного хлеба – больше в доме нет.
Ребята старшие в семье решили –
Одну на всех ей телогреечку отдать.
И полотенечко с узором положили,
Давно уж не было в избе, чего продать.
– Учись, сестрёнка, мы ж – работать в поле.
За всех нас грамоту старательно учи!
О сколько сказано о тяжкой русской доле
И слёз горючих пролито в ночи!..
Согревши ноженьки озябшие у печи,

Выводит буквы, учит алфавит.
Глядит учитель на худые плечи,

Вздохнёт и карамелькой угостит.
Ведь, три недели проболев, спешила в школу
По мёрзлой и неласковой земле…

Учитель молча выпил валидолу:
– Ну, слава Богу! Отогрейся же в тепле.
С чернильницей в руках, на босу ногу,
Шагала девочка послевоенных лет.
Ещё она взяла с собой в дорогу,
Немного хлеба, но вкуснее его нет…

Тамара Михайловна рассказывала мне о своём голодном детстве. Как в старой обувке на босу ногу ходила в школу, в руках бережно несла чернильницу, боясь расплескать драгоценные чернила по дороге. Так жили, и надобно помнить об этом, чище душой мы тогда все будем…

Предстояла праздничная архиерейская служба. К нам на правый берег реки Ангары приехал Епископ Братский и Усть-Илимский Максимилиан. Наш отец Георгий посильно служит правобережному приходу, во многом благодаря его трудам и помощи меценатов, состоится ныне радость для всех нас. Перед началом службы я ещё успеваю обнять Лидию Дмитриевну Каськову, героиню моего рассказа «В ожидании чуда». Её муж Виталий Григорьевич Каськов сейчас очень болен, а недавно у них умер сын. О Господи, как же я люблю этих людей! Хоть и писал о них, а передал ли на бумаге всё? Конечно же, нет. Да и возможно ли такое? Продвигаюсь потихоньку по храму, вижу Блашинкова Ивана Павловича, героя моего рассказа «Дяди Ванин лопух». Человеку этому уже перевалило за восемьдесят пять, а он бодрый, весь подтянутый, командирским шофёрским голосом говорит:

– Здорово, Толян! Чего-то давно тебя не видел.

Недели три назад сильно шибануло давление, потому отлёживался, об этом и поведал потерявшему меня деду. Становлюсь рядышком с дядей Ваней, мысленно готовясь к предстоящей службе, и вдруг вижу Нину Николаевну Шульгу, героиню моего рассказа «Братск – Николаевна – Денис Майданов». Обнимаю замечательную женщину- труженицу. У неё сильно болят ноги, присаживаюсь с ней на беленькую лавочку, а она вдруг произносит:

 – Вон, Толик, Нина Егоровна стоит, я её святой считаю. Ей под восемьдесят, два огорода обрабатывает, картошку храму отдаёт.

Нину Егоровну я знал давно и очень давно хотел о ней написать, но беда в том, что она плохо слышит. Всегда после причастия она ходит по храму и раздаёт прихожанам просвирки. Удивительный этот человек, завидев незнакомого ей нового человека в храме, подходит к нему и тут же знакомится. От взгляда на такую картину у людей вмиг поднимается настроение. Кроме обработки огородов, она держит гусей и однажды на Пасху угостила меня огромного размера яйцом. Поднимаюсь с лавочки, подхожу к Нине Егоровне, обнимаю, делаю комплимент, что-де, платочек у неё красненький шибко нарядный, она же в ответ:

– Платок красный, чтобы меня издалека видно было.

Иногда всё же каким-то чудом она меня слышит, вот и теперь про платок совершенно чётко ответила. Едет она к храму всегда на такси, и таксисты берут с неё половину стоимости. Нина Егоровна, глядя мне в глаза, сказала:

–  Если бы дочка не померла, я бы ещё сильнее была, а тут сдала.

Мой взгляд упал на сидящего совсем поблизости Африкана Филипповича Осипова, героя моего рассказа «Трудник Африкан», человека, который был главным строителем нашего правобережного храма. За несколько минут до начала церковной службы успеваю обнять дорогого моего человека, а он тихонько рассказывает мне о себе:

– Болел, Толик, сильно, но вот, слава Богу, на праздничную службу сыновья привезли.

Подошла к нам Лена, дочка ныне покойной Александры Егоровны Сухоруковой, героини моих рассказов «Здравствуй, Егоровна», «На молитвенную память о Егоровне», обняла Африкана Филипповича. Слава Богу, что написал об этих замечательных, воистину праведных людях. Очерки эти были напечатаны в православном журнале «Врата», на сайтах: «Живое слово Василия Ирзабекова», «Имена Братска», «Сетевой литературно- исторический журнал Великоросс»…

Началась праздничная служба, руки мои лежали на покрытом белой материей аналое. Господи! Почему же такое волнение? Аналой был поставлен в углу, где я и стоял с Африканом Филипповичем и дядей Ваней. Почему же трепетала моя душа? Да, была издана моя книга «Аналой» (аналой Анны Ивановны Чусовой), и невольно думалось о том, что хорошо, когда человек многого не знает, всамделишно легче на душе от этого, ей-богу. В середине службы аналой, который стоял рядышком с нами, вынесли на середину храма. Епископ Братский и Усть-Илимский Максимилиан читал лежащую на аналое книгу – Евангелие. После чтения, когда аналой вновь принесли к нам и я вновь положил на него руки, по телу вдруг прошло одухотворённое приятное волнение. Я тут же сказал, чтобы Африкан с дядей Ваней приложили свои руки к аналою, на котором всего минуту назад читалось Святое Евангелие, и они сделали это. После праздничной службы была всеобщая трапеза. Соборно молились, соборно и поели, слава Богу за всё. После был небольшой концерт, дети в костюмах ангелов танцевали для прихожан танец «Аве Мария», вокруг нас стояли сказочно ветвистые берёзы, много лет радующие наши взоры. Далее состоялся молебен и освящение стоящего пока ещё на земле огромных размеров купола со крестом. Стоя рядышком с Ниной Егоровной и приобняв её за плечи, я почему- то и дело переводил свой взгляд с купола на её красный платочек. Невольно подумалось мне в тот миг, что красный цвет – это цвет Пасхи. Нина Егоровна вздыхала и тихонько твердила:

– Слава Богу! Может радуга появиться. Было уже, помню, такое.

Крестным ходом мы пошли по родному посёлку Гидростроитель, было жарко, и священники по дороге опрыскивали нас прохладной водицею. И вот, когда крестный ход шёл к завершению и все дружно подходили ко строящемуся храму, нашему взору предстала действительно радующая душу сибиряков картина. На наших глазах кран поднимал центральный купол на самый верх храма. После чудесного водружения купола Епископ Братский и Усть-Илимский Максимилиан произнёс праздничную речь, в которой было всё: и радость события, и утешение наших грешных душ…

Народ, хоть и закончилось празднество Яблочного Спаса, ещё долго не расходился: кто-то фотографировал храм с новеньким куполом, кто-то разговаривал друг с другом о жизни, о знаменательном нынешнем большом событии для всего нашего правого берега. Я же отправился в храм, чтобы отдать санитарную сумку, которую мне вручили накануне крестного хода на случай, если кому-то вдруг станет плохо. Слава Богу, всё обошлось хорошо, и я радовался тому, что не пришлось воспользоваться лекарствами. Без всякого сомнения, не дожившие до этого светлого дня наши прихожане видели с небес нашу радость. Радость сибиряков-правобережцев и гостей, приехавших к нам, шедших нынешним днём крестным ходом.  Радость, радость, радость…

Анатолий Казаков