Предисловие:

… я пылок, скор, кипуч, мятежен,
Порой уныл, порой речист;
Но сердцем радостен и нежен,
Но в чувствах искренен и чист.
Задорен, буен, своенравен, –
От дедов принял этот склад

***

Мои пороки – их пороки,
Большие ль, малые, – Бог весть;
Но жизнь дала-таки уроки… –
И можно смело все зачесть…

Иван Шмелев

Очень боюсь фанатиков. Этаких «юношей бледных со взором, горящих», поглощенных своей идеей. Фанатики очень жестокие люди, фанатизм будто вводит в их кровь вакцину невосприимчивости к любой боли: своей и чужой. Тот, кому себя не жаль, будет ли жалеть других?..За ярую приверженность своей идее, мечте, убеждениям ли, не остановится ни перед чем. Идея перемолотит и его самого, и окружение.

Потому, всякий раз, когда вижу «святую одержимость и пылающий блеск в глазах» сразу вспоминаю Мцыри «он знал одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть» и скорей – ноги в руки – стараюсь убежать.

Зацикленность на чем-либо одном никогда и ничем хорошим не заканчивалась. Правда, у некоторых такая «святая одержимость» вызывает умиление. Людское (особенно женское) сознание сразу производит фанатично одержимого в «херои». Мол, такую преданность идее ли, человеку ли, работе ли невозможно сымитировать, она|, безусловно, подлинна. И начинаются славословия и истерично-судорожные вздохи восхищения.

Мне отчего-то они напоминают сцену из «Золотого теленка», где Васисуалий Лоханкин объявляет голодовку, чтобы вернуть жену, и та уже начинает верить ему, уже колеблется между ним и Птибурдуковым, но как-то застает Васисуалия за поеданием мяса из борща. И все колебание, и вера разбиваются об эту сцену.

Нечто подобное происходит и со мной. Не верю я фанатикам, или же очень жалею, ибо, если их фанатизм искренен, то уничтожают в первую очередь, самих себя. Но, в любом случае – очень боюсь.

Иное дело – подвижники. В словаре о них сказано: «реальное или мифическое лицо, из религиозных побуждений совершавшее
какие-либо подвиги или переносившее тяжелые испытания.» Или же в переносном смысле: самоотверженный человек, целиком отдающий себя делу, преследующему высокие цели».

Второе определение мне ближе. И не потому, что далека от религии (это каждый решает для себя), а потому, что самоотверженность, наверно, подразумевает, в первую очередь, не причинение зла окружающим. Ну, в самом деле, если ты целиком и полностью предан работе, а от этого страдает твоя семья, то вряд ли кому-то станет лучше. Истинно самоотверженным человеком, на мой взгляд, был доктор Дымов из чеховской «Попрыгуньи». Но, может, такие люди остались уже только на страницах классики?..

Признаюсь, приступала к нынешнему эссе долго и трудно. Мучили сомнения: имею ли право по этическим соображениям? И все потому, что герой его – Онегин Гаджикасимов. Человек, перекроивший не только судьбу, но и жизнь. Мой соотечественник, бакинец, автор стихов многих известных шлягеров 50-60-х годов, бесконечно любящий жизнь, эпикуреец, знающий толк в удовольствиях и заражавший любовью к ним и других. Его даже в шутку называли Портосом, настолько он походил на героя Дюма и по складу характера, и по комплекции. И, в одночасье изменивший судьбу, став монахом, а затем и иеросхимонахом в Оптиной пустыни.

Почему: имею ли право по этическим соображениям? Потому что писать о человеке искренне и сильно верующем, значит, так или иначе касаться того, что было для него свято и любимо, то есть веры. А как достичь этого, будучи самой нерелигиозной? Как сделать это не только с уважением, но и с благоговением?

Размышляла я долго, прочитала достаточное количество материала, по нескольку раз пересмотрела документальные фильмы о нем. Подсказка пришла неожиданно, и как мне кажется, оказалась верной.

Во всех материалах и интервью прихожан о нем ключевым словом являлось «самоотверженный». Само – отвержение, то есть нравственное перерождение до такой степени, когда кротко, без гордыни, черпаешь силы в том, что помогаешь другим и не причиняешь им зла. Поэтому не о религиозных исканиях буду писать, а о самоотверженном человеке, подвижнике.

Автор стихов к таким известным песням как «Ты мне вчера сказала, что позвонишь сегодня», «Алешкина любовь», «Восточная песня», «Эти глаза напротив», и мн. Других родился в Баку 4 июня 1937 года в аристократической семье. Отец – Юсиф-бей Гаджикасимов был юристом, окончил Московский Университет. Мама – Махтабан-ханум, чьи предки восходили к княжескому иранскому роду, была филологом, знатоком русской литературы. И первенца своего, родившегося в год столетия со дня смерти Александра Сергеевича Пушкина, назвала в честь любимого литературного героя – Онегиным. А вот младший его, родившийся в год 800-летия Низами Гянджеви, был назван его именем.

Стихи Онегин писал с детства – сказывались природный талант и домашняя атмосфера. В 17 лет приехал поступать в Литературный институт. Сдав экзамены, он стал лучшим на своем курсе. Издаются рассказы, стихи… Статный, спортивный, очень ладный (несмотря на полноту), красивый — был любимцем богемы 60–80-х годов прошлого столетия. Очень перспективный, очень талантливый и невероятно обаятельный поэт, писал также и тексты к песням знаменитых эстрадных композиторов. Сонеты, баллады о любви О. Гаджикасимова…

Возьмите любую известную пластинку 70-х годов: автор текстов самых популярных шлягеров – поэт Онегин Гаджикасимов, или чаще О.Гаджикасимов. Люди часами стояли в длинных очередях за пластинками. Тираж проданных пластинок с песнями Гаджикасимова однажды составил (вдумайтесь!) – 15 миллионов 795 тысяч! Немыслимая цифра!

Особенным успехом пользовалась «Восточная песня» в исполнении Ободзинского. Та самая, на которую в какое-то время был наложен запрет, потому что написана она была в преддверии столетия со дня рождения В.И.Ленина и худсовет усмотрел крамолу в строках «в каждой строчке только точки после буквы «л»/Ты поймешь наверно точно, что я сказать хотел/Но не сумел». Песня не прошла худсовет, была запрещена для записи на пластинку и впоследствии была запрещена на телевидении и радио. Но в 1973 году запрет был снят, записана пластинка и… началось настоящее безумство. Ее раскупали мгновенно. Помню лично: в центральном бакинском музыкальном магазине «ТарАна» на дверях прикреплена была табличка с надписью: «Восточной песни в продаже нет!»

Песня на слова Гаджикасимова в те времена гарантировала сценический успех и карьерный взлет на эстраде. Его наперебой зовут к себе маститые композиторы. Более того, это он уже пишет слова на готовую музыку, а не музыку сочиняют на его стихи. Они звучат в исполнении всех известных мастеров советской сцены.

На одной из фотографий 70-х годов, Онегин в окружении коллег по творческому цеху слушает обсуждение песни. Поза его свободна, уже далеко не атлетическая, но массивная и ладная фигура подана вперед, а черные вьющиеся волосы спадают на плечи. Он весь — внимание, но сразу чувствуется это – лев. Если и не царь, то один из столпов эстрады, решающих судьбу песни.

В те же, 1970-е годы, на радио появляются иностранные песни, Онегин берется за их перевод на русский. Битлз, Джанни Моранди, Т.Кутуньо, Джо Дассен,… — эти переводы просты и в то же время изысканны.Вся страна подхватывает их.

Несметное количество зарубежных шлягеров стали достоянием культуры благодаря переводам Гаджикасимова. Оглушительный публичный успех, успех повсюду, баловень судьбы, обласканный славой, деньгами, вниманием, женской любовью (официально только был женат четыре раза). Его всегда ждали, ему радовались… Красавица жена, сын, названный в честь отца – Юсифом.

Но человеческая зависть, или глупость не имеет пределов, к сожалению. И, увы, даже очень талантливые люди не лишены их. В 1970-х годах выходит разгромная статья Льва Ошанина о том, как коверкается русский язык в песнях на примере текстов Онегина Гаджикасимова. «Что это за такое –«воле моей супротИв – эти глаза напрОтив? – возмущался автор, говоря о песне «Эти глаза напротив». Это же издевательство над русским языком». А то, что эту песню с удовольствием распевает весь Союз, то, что она легка и нежна, светла и пронзительна, в расчет не бралось.

Тут же по приказу С.Лапина, возглавляющего Всесоюзное телерадиовещание, размагничиваются плёнки с песнями Гаджикасимова, на концертах автора слов не объявляют, его отлучают и от телерадиоэфира.
Чтобы отвлечься Онегин выезжает на гастроли по стране. Давно знакомые места кажутся чужими. Рушится всё, что ещё вчера составляло смысл жизни. И он принимает решение.

Осенью 85-го он, никому ничего не говоря, садится в поезд и едет из Москвы. Выходит на отдаленной белорусской станции, идёт в православную церковь и принимает крещение. Был крещён с именем Олег. Незадолго до этого побывал в Баку, навестил родственников.

Здесь хочу остановиться особо. Как человек, родившийся и выросший в Азербайджане, где исповедуется мусульманская религия, должна заметить: (это очень важно!) – для восточного человека связь с родственным кланом имеет огромное значение. На мусульманском Востоке этническая принадлежность автоматически определяет и религиозную (пусть человек за всю жизнь и в мечеть никогда не войдет), а это означает и соответствующее отношение окружающих.

Когда человек решается на такой серьезный шаг как перемена религии, и, более того, принимает новую веру во всех ее тонкостях, то, увы, зачастую, это означает и разрыв с многочисленными родственниками, Пойти на этот шаг может действительно сильный и принявший бесповоротное решение человек.

В 87 году Онегин сделал выбор: сжег все свои записи, избавился от всех ценных вещей, отказался от семьи, дружеских застолий и прочих радостей мирской жизни.

Писательница Ольга Щелокова писала:

«Уже после смерти Гаджикасимова мне довелось общаться с его племянницей Нигяр, дочерью его брата Низами.

«Ничего не объяснив, дядя вдруг порвал со всеми всякие отношения и исчез, — рассказывала та. — Его жена рыдала: «Он ушел, все бросил». — «Как мне жаль тебя», — сказала ему она. А он взглянул на нее и сказал: «Это мне вас жаль, вы ничего не поняли и не понимаете».

— О своем обращении к Богу Олег никогда подробно не говорил, — вспоминала Щелокова. — Рассказывал только, что это ощущение приходило к нему постепенно.»

Около года он прожил в уединении на заброшенной даче, чтобы подготовить себя к монашескому постригу. В декабре 88-го он жертвует все свои сбережения монастырю и приезжает послушником в одну из главных религиозных святынь – в Оптину Пустынь.

Онегину Гаджикасимову 51 год. Нёс послушание привратника. В журнале дежурств расписывался «Гакасимов», скрывая от всех свою прежнюю славу. 3 декабря 1989 года, накануне престольного праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, был принят в число братии Оптиной пустыни и назначен комендантом монастыря.

Из письма Онегина Гаджикасимова:

«…вот и истекли 3 месяца со дня моего появления в Богоизбранной Оптине. Месяц стояния суточного на вратах, месяц отдохновения и ещё один месяц различных послушаний. Хорошо, что ещё до монастыря начал готовиться – не спать ночью, ограничивать себя в еде, всё теперь пригодилось. Службы здесь длительные, монастырские, поначалу сложно. Меня перевели в 2-х местную келью. Я только-только сейчас начинаю, кажется, что-то понимать, что-то нащупывать».

В 1991 году наместником монастыря архимандритом Венедиктом он был пострижен в монашество с именем Силуан.

Онегин совершал паломничества к святым местам. Там он рассказывал людям лучше любого гида о том как зарождалось христианство. Он стал одним из известнейших (для своего времени) проповедников Оптиной Пустыни. На проповеди отца Симона приезжало много людей, из самых отдалённых от Оптиной Пустыни мест.

При просмотре документальных фильмов «Жизнь после славы» и «Храм для Онегина» я внимательно вглядывалась в лица говоривших о нем прихожанок. Фильмы были сняты через много лет после его смерти, но многие вспоминали о нем со слезами на глазах, и искренней благодарностью. «Поговоришь с ним, и легко становилось», — говорила одна из прихожанок и смахивала слезинки.

Вселял надежду. То есть давал жизнь. Человеку необходимо, чтобы кто-то его обнадеживал. Самому правильному, самому разумному доводу никогда не сравниться по силе с добрым словом.

Высокий, крупный, статный, он умел расположить к себе собеседника проповедью так, как некогда располагал песнями. Его вдохновенные речи, скромность и простота внушали не просто благоговение. Рождали любовь, искреннюю сердечность. Наверно, для этого надо отдавать очень много душевных сил, то есть быть самоотверженным.

Он был открыт для любой аудитории. Образованный, эрудированный, он прекрасно ориентировался не только в духовных вопросах, но и в науке, медицине, искусстве

С 1994 г. отец Силуан поселяется в Подмосковье. Снимает комнату близ Домодедова. И ходит молиться в ближайший храм.

В последние годы жизни отец Силуан принял схиму с именем Симон (схима — это совершеннейшее отчуждение от мира для соединения с Богом молитвами). Он очень тяжело болел – онкология, но лечиться отказывался. Страдал от болей в ногах — его сапоги были полны крови… Одна из прихожанок так и вспоминала: «Первое, что бросилось мне в глаза, когда я его увидела: большого роста, и сам большой, и огромные, необъятных размеров сапоги. Потом мы узнали, что к концу дня, они всегда были в крови. Он никогда не жаловался, только старался всегда покрывать ноги пледом – ему было зябко.».

Иеросхимонах Симон, в миру Онегин Гаджикасимов умер 30 июня 2002 года. Погребен на кладбище села Лямцино Домодедовского района. Вначале на его могиле был установлен деревянный крест с надписью: «Иеросхимонах Симон» и даты рождения и смерти.

Впоследствии был установлен памятник, с надписью Иеросхимонах Симон (Онегин Юсиф-оглы Гаджикасимов 04.06.1937-30.06.2002) И внизу начертаны слова преподобного Серафима Саровского: «Спасайся сам, и вокруг тебя спасутся тысячи».

Я не могу судить о религиозном значении и силе этих слов. Но, мне кажется, их может произнести любой человек, беззаветно отдающий сокровища своей души людям. Без фанатичного блеска в глазах (ибо это уже сродни болезни и вызывает страх), без самолюбования, а просто по потребности. Самоотверженности. Подвижничеству.

Не хочу и углубляться в сокровенные тайны его ухода от мира и резкой перемены жизни. Стремление все знать хорошо для науки, но в области человеческой души граничит с неделикатностью. Тем более, что человек нигде не афишировал свой уход, и не хотел даже вспоминать о своей бывшей жизни.

Главное – он всегда отдавал сердце людям, неважно в песнях ли, в проповедях. Он был подвижником.

Сегодня новые поколения музыкантов вновь исполняют песни, написанные на стихи Онегина Гаджикасимова.

Сейчас его имя, может быть, известно не многим. Да и в советское время на пластинках почти всегда было написано просто О.Гаджикасимов. Не Онегин. Думаю, для него это не было столь важным. Главное: Песня и Слово, что он нес миру.

Песня и Слово… Они как белые птицы – опустятся на плечо, и вспорхнут легко, как будто их и не было, а след в сердце останется…

Ляман Багирова

Послесловие:

При написании эссе были использованы материалы из интернета. Автор отправлял запрос в службу пресс-секретариата монастыря Оптиной пустыни, где долгое время нес служение отец Симон в надежде, что кто-то расскажет о нем. Хотелось как можно больше узнать о своем соотечественнике, о том, каким он запомнился в повседневном общении. Хотелось по возможности отразить в эссе новые факты, воспоминания. Но, увы, ответа я не получила…