Моему деду, бабушке, матери посвящается.

Говорят, в ту ночь, с 21-го на 22 июня 1941 года, Сталин отправил в Германию целый железнодорожный состав с хлебом- с рожью, с пшеницей. А в 4 часа утра они напали на Советский Союз! Вот такое вероломство!

Народ.

Немецких самолётов летело на Москву так много, что неба не было видно. Они летели как чёрная гудящая туча злых комаров. Но, ни один не возвращался назад.

Наверное, их сбивали зенитчики.

Девчонки наблюдали за ними, прячась в густом высоком кустарнике, которым заросли берега старого деревенского пруда. Сердце от страха билось громко, где-то в ушах:

— А вдруг . . .?

Но их деревня, Воскресёнки, была хорошо спрятана в лесочке на берегу реки Протвы, в стороне от главной дороги, ведущей в Москву.

На крыши домов местные жители накидали веток, чтобы сверху их дома не заметили немецкие лётчики.

В деревне остались одни бабы и дети.

Всех мужиков забрали на фронт, как только объявили войну.

Забирали в срочном порядке, некоторых прямо с рабочего места. Даже проститься с семьёй не отпускали.

Так они и не повидались на прощание с папкой. Он работал в Москве на кондитерской фабрике «Красный октябрь» шофёром и экспедитором. Часто их баловал, привозил московское печенье, конфеты.

А в то утро уехал рано на работу, а с работы уже не вернулся. Отправили на фронт.

Мать высылала ему посылки, а в них связанные своими руками тёплые шерстяные носки, варежки из овечьей шерсти, продукты. Набивала полный ящик солёного сала с чесноком, как он любил.

Но посылки воровали. Он получал фанерный ящик, открывал — а в нём лежали камни и всякий мусор вместо сала и тёплых вещей. Вначале он не понимал, обижался, писал матери: «Что же ты мне такое прислала?», но со временем понял, что воруют.

10 октября 1941 года выдался жаркий хороший день, словно лето передумало уходить. Жители деревни копали картошку, радуясь хорошему урожаю. Мать выпрямилась во весь рост, стирая пот со лба, и вдруг увидела на дальнем краю поля паренька из соседней деревни Медовники. Он летел как пуля и что-то кричал на ходу, захлёбываясь словами. Её прошиб холодный пот! Она почуяла недоброе.

Когда парень подбежал ближе, глотая от волнения и нервного возбуждения слова, сообщил, что немцы заняли их деревню! И добавил: «Скоро будут у вас!»

Все всполошились! Бросили работу. А на поле уже въехал неповоротливый гусеничный танк со свастикой на боку. И дал пробный залп в воздух. Ответа не последовало, открылся люк и фашисты, громко переговариваясь, спрыгнули на землю.

Картошка осталась неубранной. Все разбежались по домам, попрятались.

Танк важно вполз на узкую деревенскую улицу. А из леса вышли, поднимая своим чётким шагом пыль, немецкие отряды.

Расположились в деревне по — хозяйски. Заходили в любой дом, брали продукты: соты с мёдом, яйца, кур, сметану.

Почему-то они пробирались просёлочными, малозаметными дорогами.

В народе ходили тревожные слухи. Говорили, что немцы уже у самого Киевского вокзала, у ворот столицы.

В их доме поселились три пузатых пожилых немца с денщиками. Это была военная цензура.

Письма им привозили мешками. Они их вскрывали, читали. Часть писем сжигали в печке. Денщики ходили по дому в тапочках, готовили еду своим хозяевам, стирали.

Дети наблюдали за ними, прячась за печкой.

А на ночь забирались на чердак, убирая за собой лестницу, чтобы немцы не могли их достать.

В их семье жил молоденький солдат, отставший от советской армии, Саша. Мать выдавала его за своего сына, но немцы не верили и всё пытали её:

— Матка, рус солдат?

Мать была боевая и бесстрашная. Отвечала им:

— Сын, сын, мой сын!

Это было очень опасно, за такое расстреливали. Но мать не боялась.

Однажды утром, немцы собрали всю семью и снова стали пытать, кто такой этот парень? А пареньку едва исполнилось 18 лет.

Опять приставали к матери:

— Рус солдат?

Она отвечала: «Сын!»

Немцы приняли решение: расстрелять! Приказали всем встать к печке с поднятыми руками.

Саша вышел и встал первым. Немного помедлив, вышел и встал рядом с ним их старший брат Лёша. . . Тишина была такая, что воздух звенел от напряжения.

Но в эту минуту немцы что-то увидели в окно, за их спинами, и стали метаться по избе. . .

Оказалось, что в деревню вошли партизаны. Немцы увидели в окно своих удирающих солдат и сбежали. Это спасло семью.

Когда фашисты в спешном порядке покидали деревню, успели поджечь сараи, в которых хранилась картошка. В этих сараях они держали своих лошадей. Картошка была усыпана навозом. Приходилось разгребать кучи сгоревшего навоза и выбирать из глубины более-менее сохранившиеся картофелины. Был голод.

После освобождения деревни, к ним приехали две женщины из Обкома комсомола г. Вереи. Создали комсомольскую ячейку. В комсомол вступило пять человек.

Им рассказали о подвиге их землячки Зои Космодемьянской. Село Петрищево находилось неподалёку.

Они нарвали в поле цветов и положили на её могилу. Заходили в дом, в котором жила Зоя, хозяйка рассказывала о том, как Зою пытали фашисты: гоняли в сорокаградусный мороз босиком, в одной рубашке по снегу. Затем повесили на деревенской площади и запретили подходить. Похоронили её только весной, когда деревню заняли наши войска.

Фашистов с ближайших подступов к Москве прогнали. Но жизнь продолжалась. До Победы было ещё далеко.

Работать в колхозе было некому. Всю работу выполняли подростки тринадцати — четырнадцати лет.

Они сеяли хлеб, запрягаясь в плуг. А если был бык, то запрягали быка.

Молотили, убирали хлеб тоже они.

Надо было срочно убрать рожь. Работали днём и ночью при лунном свете. В помощь прислали молодых солдат-фронтовиков и один комбайн.

Солдаты стояли наверху, на комбайне, а девчонки снизу бросали им снопы.

Работать надо было быстро, чтобы не было простоя комбайна. Солдаты устали, работали нехотя. Они были измождённые вымотанные, голодные…

Тогда на комбайн забралась старшая, Зинка. А солдаты снизу стали шустро кидать снопы. Ремни на комбайне не выдержали и слетели.

А солдаты сложили песенку:

«Однажды Зина стала подавать

И комбайн задумала она сломать.

Чтоб ребятам не работать,

А идти картошку лопать.

А мы только этого и ждём!»

На весь колхоз было четыре быка. Позже прислали с фронта четырёх, перенёсших ранения, лошадей.

Животные очень привязывались к людям и хорошо понимали их.

В ту ночь надо было срочно забрать рожь с поля и увезти в деревню. Темно, луна. …А бык устал, еле шагал. Зина решила зайти в лес сломать прутик и попугать его. Сошла с дороги. Смотрит, а бык идёт за ней. Она остановилась, и он остановился. Она прибавила шаг, и он прибавил. Так и вернулись на дорогу без прутика.

Животные тоже не выдерживали. Уставали, ложились прямо на землю.

А когда бежали с горки, разбегались, и сбруя с них слетала.

Но в один из последних пасмурных дней октября в деревне неожиданно выдался небольшой праздник: приехал грузовик с нашими солдатами. За спиной каждого был виден чехол. А из чехла что-то поблёскивало на солнце. Жители деревни приникли к окнам. Думали, что это блестят стволы ружей.

Но они ошибались.

Грузовик остановился на площадке у реки, как раз напротив их дома. Солдаты бойко спрыгнули на землю, расстегнули чехлы – в них оказались духовые инструменты.

Зазвучал лёгкий стремительный вальс, и солдаты стали с большим удовольствием танцевать.

Когда танец закончился, так же быстро спрятали инструменты в чехлы, запрыгнули в машину и уехали. У жителей деревни вмиг поднялось настроение!

— Что это было? — удивлялись они, радостно переговариваясь.

А духовой оркестр уже скрылся за околицей.

Так никто ничего и не понял. . .

Победу объявили внезапно. Женщины плакали, падали в обморок. . .

А дети бегали и от переполняющей их радости стучали палками в пустые вёдра… Победный гром разносился по всей деревне.

Когда отец вернулся с войны, они с матерью друг друга не узнали.

Встретились на деревенской улице и прошли мимо. Но отца что-то толкнуло в сердце, он оглянулся и окликнул: «Оля!?»

У отца было изуродованное перекошенное лицо, а мать за эти годы поседела.

Отец дошёл до Берлина, был контужен и через два года после Победы умер.

Светлана Смирнова