Описываемые события произошли в далёкое, советское время.

В начале восьмидесятых годов прошлого века в Орджоникидзе, в долине Терека, у подножия Лысой горы был обустроен дендрарий. Нас, нескольких выпускников географического и биологического факультетов северо–кавказского Госуниверситета, направили туда на работу.

Это со временем в дендрарии стало произрастать несколько сот видов растений, включая редкие интродукцированные и реликтовые, а тогда… Тогда было самое начало… Кратко говоря, ничего ещё не было. Кроме пустых, только что отстроенных, парников и оранжерей.

И вот меня отправили в командировку, в Ереван.

— Денег у нас не много, — сказало начальство, напутствуя. – Поэтому отправляешься один. На автобусе доберёшься до Тбилиси. Это сто девяносто восемь километров. На этот отрезок пути уйдёт примерно два часа с небольшим. Далее вторая часть твоей дороги — из Тбилиси до Еревана. Это десять часов поездом № 372 и триста километров пути.  Так что дорога много времени не займёт.

 В Ереване в Ботаническом саду главным агрономом работает Роберт Акопович Арутюнов. Он знает о твоём приезде. С ним созвонились. Он тебе подарит несколько отростков кактусов и опунций. Привезёшь. Заполним построенные оранжереи. Возьми рюкзак. Отправляйся за командировочными и – за билетами.

На следующий день весь путь я проделал беспрепятственно. Для молодого человека такая дорога – чрезвычайно интересна и необременительна.

В конечный пункт командировки – в Ереванский ботанический сад добрался легко – спросил остановку, сел на автобус и отправились.

Одной из моих забот было получить и аккуратно сохранить проездные билеты – для отчёта. Услышав от меня про билеты водитель вручил мне полкатушки:

— Возьми дорогой, для тебя ничего не жалко!

Доехали до ботанического сада. Потрясающее количество растений. Потрясающие цветы. А кактусы! Гиганты и карлики! Цветущие кактусы! Цветущие опунции! Это сказка! Это праздник цвета! А аромат…

Заведующий, он же и главный агроном – с юных лет увлекается флорой. В ботаническом саду им собраны богатейшие коллекции кактусов и опунций. Размеры растений самые разные, от многометровых до таких, что ниже колен. Стадии развития и цветения их, естественно, были различные. Роберт Акопович для меня и ещё двух туристов из Москвы провёл экскурсию по всему своему цветущему и благоухающему хозяйству. По пути нам отщипывались маленькие кусочки отростков и черенков.  Таковых у меня набралось девяносто штук. Каждая драгоценность заворачивалась в газету.

— Неделю без всякого вреда эти растения могут пробыть в таком виде. В это время они ждут своего часа, готовясь к посадке, мобилизуют свои силы, а резервов у них, поверьте, много. А их час — время выброса корешков. Ведь корни, вы знаете, — это сосуды растений, благодаря которым из почвы добываются вода и минеральные вещества.

По приезде домой сажайте их во влажную землю, —  завершил свои пояснения Роберт Акопович. – И эти отростки легко приживутся. Я ведь тоже получал такие же зачатки растений из разных стран мира. И шли они ко мне по несколько дней…

 Не менее двух часов потратил главный агроном на нас. Но эта экскурсия, чувствовалось, доставила и ему удовольствие. А мы, гости, безусловно, были довольны.

Настало время отправляться в обратный путь; но выяснилось, что автобусы не ходят. Огромная толпа людей собралась на остановке. Через какое – то время выяснилось, что из зоопарка… сбежал слон. Его на днях привезли по железной дороге  и он не выдержал тряски, грохота, тесноты, неудобств, шума – и сошёл с ума. Порвал цепи и, несмотря на огораживающие загон шипы, вырвался на волю.

Толпа на остановке шумела. Но вот случайный, не рейсовый, автобус вывернул из – за угла и лихо подкатил к нашей толпе. Моментально салон заполнился.

Маршрут автобуса выбирали хором все пассажиры. Называли улицы или районы, какие им были нужны. Гвалт стоял такой, что водитель, полностью подчинённый возбуждённой толпе, порой терялся. Вёл машину нервно, рывками, с резкими поворотами.

С трудом, преодолев все разногласия, после пары часов кружений по городу, мы добрались до центра.

Первое впечатление – никто в городе не работал. Все высыпали на улицы. Разговоры были только о слоне. Огромные толпы народа, можно сказать весь город, валом валил в одном направлении. Порой речей я не понимал, но постоянно слышал:

— Слон, слон, слон…

Захваченный общим энтузиазмом, я влился в общий поток. По шоссе вышли за город. Бесчисленные массы народу шли туда, туда, куда сбежал слон.

Навстречу ехали машины с выломанными бортами, с пробитыми фургонами…

— Наши фронтовики, — показывая на эти следы разбушевавшегося животного, смеясь, вскрикивали прохожие. В их голосах слышалась какая – то непонятная гордость. И бесконечная возбуждённость и радость.

И вот довольно продолжительный марш закончился. Над многочисленной толпой слышался рёв и можно было разглядеть серую грузную фигуру слона. Огромная туша слона возвышалась над людским морем.

Слон притягивал взгляды. Но не только. Все устремления людей были туда – к слону поближе. Пробившись поближе, я увидел оцепление. Оцепление состояло из военных и милиционеров.

Слон истошно ревел, плотно зажатый четырьмя танками.

Командовал операцией генерал. Генерал был маленького роста и очень толстый. Похоже, свою нужность и необходимость генерал показывал, энергично перемещаясь. Он постоянно оббегал вверенные войска. Генерала всюду  сопровождали два солдата с рациями, над которыми качались высоченные антенны. На часто задаваемый вопрос:

— А где же наш генерал?

Следовал ответ:

— А вон где антенны качаются.

Ждали, когда привезут успокоительную вакцину. Доставка вакцины ожидалась из соседних республик. Так говорилось повсюду.

В оцеплении же часто происходили такие сцены.

— Куда? Видишь, нельзя!

— Мераб! Привет!

— А, Васо! Привет!

— Привет, Джаник! Проходи, только по — тихому…

Оцепление вокруг места всеобщего внимания было, по сути, не нужно. Народ стоял по обе стороны цепочки солдат и милиционеров.

Изменений в ситуации долго не происходило и народ постепенно стал рассасываться.

Пешком пришлось возвращаться в город. Мне надо было ещё успеть перекусить и купить билет на поезд. Купил, перекусил и несколько часов сидел на вокзале.

В ночном поезде все разговоры велись только о слоне. Кто – то развернул вечернюю газету. В ней было сказано, что слона убили.

Прибыв ранним утром в Тбилиси я купил на автовокзале билет до Орджоникидзе. До отправления автобуса времени было мало.

Не получалось навестить родных и знакомых. Лишь полюбовался Мтацминдой, видной с любой точки города. В предыдущие посещения города, а был я в Тбилиси несколько раз, походил по кривым узким улочкам старого города. Знал, конечно, и некоторые тбилисские дворики. Бывал в Метехской крепости; в храме, на скале и на мосту одноимённого названия. Видел памятник основателю Тбилиси Вахтангу Горгасали. Любовался видами домов, своими террасами нависших над Курой. Посещал пантеон, где похоронены видные писатели и общественные деятели Грузии. Там же находится могила Александра Грибоедова и его жены Нино Чавчавадзе.  Поездил в прошлые разы в тбилисском метро, где сильно пахло сероводородом.

В этот раз я вёз важный груз. Себе я не принадлежал. Я был в командировке. Не до прогулок мне было.

Автобус, на который у меня был взят билет, был такой старый, что вызывало удивление то, что он ещё двигался. Казалось, само название «автобус» появилось много позже создания этого чуда средств передвижения.

На боках его сквозь толстый слой пыли были видны подтёки ржавчины.  Подкрылки отсутствовали. Резина была стёрта до корда. Похоже, операцию «развал – схождение» автобус ни разу не проходил. При определении марки этой редкости знающие люди, толпившиеся возле автовокзала, произносили слова «ПАЗ», «ЛИАЗ», «ЛАЗ»…

И эта развалюха ползала, как ни странно, по длиннющему маршруту Баку – Ереван – Тбилиси – Орджоникидзе – Нальчик – Ставрополь — Краснодар. Вели этот автобус два водителя. Сменщик удовлетворялся собственным деревянным стулом, поставленным рядом с сидением шофёра.

Утренний холодок заставлял ежиться пассажиров, стоявших в короткой очереди на посадку.

Один шофёр с наполненным водой ведром подходил, чтобы залить её в горловину радиатора системы охлаждения двигателя. Другой водитель проверял билеты у кучки новых пассажиров:

— Занимаем места строго по билету!

Оба шофёра были одинаково одеты – в помятые спортивные костюмы, на ногах – домашние тапочки, на голове – тюбетейки. Им было лет по тридцать пять – сорок. И были они на одно лицо.

Внутреннее устройство салона тоже производило неизгладимое впечатление. Над водительским местом и стулом дублёра была сооружена полка, на которой располагались чемоданы разного размера. В заднем конце салона можно было обнаружить солидные антресоли, где громоздились мешки, бочонки, корзины…

Зайдя в салон я увидел свободное место слева от входа. На спинке его красовалась цифра «пять». На билете же у меня значилась цифра «четыре». На «моём» кресле спал, склонив голову, пассажир, которого только что завели в салон его сопровождающие.

— Могу я занять свободное место? – спросил я водителя, проверявшего у пассажиров билеты.

— Конечно, дорогой! Садись, где удобно!

Мы тронулись.

Пассажир, сидевший через проход от меня, был пьяным в дребадан. Периодически он поднимал голову, обводил мутным невидящим взглядом окружающих и выкрикивал «сменить цвет бокалов» и широким взмахом руки усиливал свой приказ. При этом часто задевал соседа, который ёжился, сжимался, но всячески оберегал попутчика, подхватывая его периодически. Пьяного посадила на автобус большая компания. Дали наставления водителю, чтобы не забыл высадить его в Казбеги у школы. Он — учитель. Ему надо преподавать, нести знания и свет в массы. Работа – прежде всего. Водителю была передана какая – то купюра.

Стёкла автобуса дребезжали. Дребезжали так, что не возможно было ехать дальше: очень уж раздражающий был звук. От газеты «Тбилисская неделя», которую я успел купить в дорогу, я оторвал четверть страницы. Запихивая в рот кусочки этой газеты я разжёвывал их и влажной кашицей заполнял щель окошка. Постоянное биение стекла было остановлено.

Чуть отъехали от Тбилиси как автобус  остановился в каком – то маленьком селении. Старенькая сухонькая женщина вынесла из ворот огромную корзину с грушами. К ней выскочил один из водителей. Подхватил ношу со словами:

— Ладно, ладно, Дашка. Дальше я сам.

Затащил корзину в салон, накрыл её большим платком и поставил себе в ноги.

В Казбеги была вторая остановка.

На небольшой площади  хинкальная и шашлычная, одна напротив другой.

Въезд на площадь преграждает полосатый шлагбаум. Возле шлагбаума суетится мужичёк.

Один водитель говорит напарнику:

— А ведь раньше этого сооруженияя не было. Правда?

— Конечно! Мы же три дня назад проезжали здесь. И ничего тут не было…Свободный въезд…

— Дружок! Это ты поставил? – обращаясь к мужичку, опускающему за верёвку поперечину перед радиатором автобуса.

— А то кто, ты что ли?

— Государственный автобус! Не видишь разве? Я в щепки разнесу всё твоё сооружение.

— Ну, уж государственный. В нём ничего официального.

— Видишь номер маршрута? Вот! Открывай! – был ему ответ.

Владелец собственного устройства закрытия – открытия пути нехотя подбросил поперечину. И обратился к нашим водителям:

— Ты по тихому проезжай. По тихому! Бесплатно! Только для тебя. – Глядя на закрывшиеся двери автобуса — добавил, подняв палец вверх — Г-о-с-у-д-а-р-с-т-в-е-н-н-ы-й!

 — Перерыв! Стоим пять минут! Строго! Ждать опоздавших не будем! – один из шофёров нашего автобуса громогласно объявил, обратившись к пассажирам.

— Успею перекусить? – обратился я к водителю

— Конечно, дорогой. Не спеши! Ешь не торопясь! Без тебя никуда не уедем! Не волнуйся!

Пьяного пассажира удалось разбудить. Он, раскинув руки, спустился со ступенек автобуса и медленно, казалось, на ощупь, пошёл … в шашлычную.

Я взял порцию хинкали и кружку пива. Почти все пассажиры вышли из нашей дребезжащей хламиды и любовались Казбеком, замком царицы Тамар, окружающими Дарьяльское ущелье горами.

Отправились дальше.

Верхний Ларс. Живописные места. Откуда то сверху прямо перед автобусом спустились трое конных. Один из троих – старик. Молодой парень держал всех коней под уздцы. Другой помог сойти старику. Он сунул одному из водителей автобуса туго свернутые деньги. Сказал:

— Ему до конца ехать. Там его встретят!

Молодые джигиты посадили старика в автобус. Передали ему хурджин. Обратились к нему по-русски:

— Збо! Сыр передашь Ибрагиму. Он тебя встретит!

Снова пыль, снова дребезжание окна… Моя замазка, похоже, скукожилась, высохла и перестала действовать.

Проезжая аул из четырёх – пяти хибар, название которого даже не было на дорожных указателях, увидели толпу разъярённых жителей. Они кидали в пропасть палки, камни и грозили кулаками кому то…

На вопросы остановившихся наших водителей  услышали:

— Вора изгнали! Никогда раньше у нас такого не было!.

Дальше по дороге проезжали несколько мостов. У одного из них были остановлены. На огромном щите была надпись «Осторожно! Камнепад». Возле щита стояло несколько милиционеров.

Один из них отделился от этой группки и направился к нам. Он лениво поднялся по ступенькам и деловито осмотрел салон. Тыкал пальцем в вещи на задней полке со словами «тяж», «тяж», «тяж»… Недовольный сошёл на землю.

— Мост не выдержит! – было его резюме.

Наши водители переглянулись и один из них достал три рубля, зажал их в ладонь, покинул автобус со словами «Я его знаю» и подошёл к милиционеру, у которого был на удивление обиженный вид… На лице водителя же появилась широченная улыбка, руки раскинулись и раздались слова:

— Кого я вижу?! Как я сразу не узнал тебя?

Они обнялись, три рубля перекочевали в руки надутого и разобиженного силовика. Лицо милиционера повеселело. Улыбка же на лице водителя исчезла.

Поехали дальше по живописному Дарьялскому ущелью. Солнце уже поднялось высоко. Пригревало.

У очередного моста нас снова остановили. Остановил милиционер. Сначала мы его не видели. Поперёк дороги стоял чёрный лимузин и из его окошка торчал милицейский жезл. Из автомобиля кряхтя вылез гаишник. А может быть и не гаишник…На нём был цивильный костюм. На голове красовалась милицейская фуражка.

С трудом блюститель порядка взобрался в наш салон. Неужели тоже будет говорить о перегрузе? Но прозвучал вопрос, который с трудом можно было разобрать:

— Все ли пассажиры обилечены?

 После получения мзды милицейский чин сел в чёрный лимузин, газанул и скрылся за поворотом.

Тронулись и через какое – то время пути опять увидели чёрный лимузин и торчащую из его окна полосатую палочку.

— Похоже, надолго привязался. Пойду ублажать! – привычно проговорил один шофёр другому…

Валерий Бохов

P.S. Этот рассказ не является отчётом по командировке, хотя отражает всё происшедшее полно и очень точно.