Обычная декабрьская суббота. Квартира Дудкиных. В квартире – четверо: дедушка, бабушка и их внучки, Маша и Катя. Их папа и мама уехали на городскую загородную туристическую базу, отдохнуть от повседневных служебных и семейных тягостных забот, поэтому девочки сегодня ночуют здесь, в  дедушкино-бабушкиной квартире. Сейчас они втроём (дедушка и внучки) лежат на диване и отсюда, с дивана, смотрят по телевизору замечательную кинокартину «Тимур и его команда». Бабушка сидит рядом с диваном, в мягком и глубоком кресле. и вяжет очередной шерстяной носок. Она если не готовит что-нибудь на кухне, если не шьёт на своей любимой швейной машинке, если не стирает, не гладит одежду и не убирается в комнатах, то обязательно что-то вяжет. Не может существовать просто так, без полезного дела. Очень деятельная женщина. Хучь плачь. Хучь хохочи. Такой человек.

– Да! – говорит дедушка, когда на экране телевизора появляется слово «конец». – Замечательный фильм! Про великолепных детей! Между прочим, я тоже в детском возрасте был пионером.

– Ты? – удивляется Маша. – Пионером? Прям  настоящим прям? Взаправдашным?

– Да, я, – подтверждает дедушка с гордостью. – Пионером. Прям настоящим прям. И совершенно взаправдашным.

– Ба! – кричит Катя, хотя бабушка сидит рядом, и кричать нет никакой необходимости. Просто у неё такой громкий голос. Она, наверно, когда вырастет, будет работать в оркестре трубачом. Или в телевизоре телевизионным ведущим. Или ещё кем-нибудь, у которых горло.

– Что? – спрашивает бабушка, не отрываясь от вязания. Она так умеет: и разговаривать, и не отрываться. Такой человек. Ни минуты без полезного труда.

– Правда? – спрашивает Катя.

– Что? – не понимает бабушка.

– Что дедушка был пионером?

– Правда, – подтверждает бабушка и почему-то вздыхает.

– И бабушка тоже была пионером, –  продолжает свои грандиозные воспоминания дедушка.

– Ба! — опять кричит Катя.

– Что?

– Ты тоже была?

– Где?

– Пионером.

– Пионеркой, – поправляет бабушка. – Да, тоже. А как же.

Катя ахает: вот это да! Обое были пионерами! И дедушка, и бабушка! А с виду и не скажешь! С виду даже  и не подумаешь! Прямо ужас, что творится! Не забыть папе и маме рассказать!

– И мы с бабушкой состояли  в одной пионерской дружине, – следует очередное дедушкино откровение.

– Ба! (Катя)

– Что? (бабушка).

– Правда?

– Что правда?

– Что в одной этой..,- Катя запинается. Она не запомнила это мудрёное слово. Оно,  наверно, не русское. Наверно, иностранное.

– Ну, дружеской застолии! – выходит она из затруднительного положения.

– Какое ещё застолие? – не понимает бабушка.

– Так в кинах говорят, – поясняет Катя. – «А сейчас заканчиваем официальную часть и переходим к дружескому застолию!»

– Дружине, – поправляет её дедушка. – Всё бы вам застолье….–- и вздыхает почему-то. –- Хотя кто ж от застолья откажется… Особенно от дружеского…  А дружина — это такой пионерский отряд. Я в ней был командиром (В смысле, начальником. А если по-современному – эффективным меньжиром), а бабушка – просто пионеркой. И я ей говорил: пионерка бабушка, нужно собирать металлолом! И срочно! Одна нога здесь, другая уже собирает! Шагом марш!

– Я знаю, – говорит Маша. – Металлолом — это разные железяки такие ржавые. Они ещё грязные бывают.

–…  и бабушка мне в ответ сразу делала вот такой пионерский жест, – и дедушка делает рукой пионерский знак приветствия и согласия (а именно: вскидывает согнутую руку у себя перед лбом), – … и, стремглав подбоченясь, мчалась на помойку. Чтобы притащить оттуда, например, какой-нибудь выброшенный чайник. Или какую-нибудь дырявую кастрюлю. Или, скажем, ржавую железную кровать.

– Вот! –  назидательно говорит Катя, поворачиваясь к бабушке.- А на нас ругаешься, когда меня или Машу около помоньки видишь. А сама там кастрюли собирала. С чайниками и кроватями. А они на помоньках могут быть разные заразные. Ты же сама говорила.

– … или рельс какой, – продолжил дедушка вспоминать дальше. Его, похоже, увлекли воспоминания о своём великолепном пионерском детстве.

– Рельсы на помоньках не валяются, – совершено резонно возражает Катя. — Потому что они лежат на железной дороге. По ним поезды ездиют. С вагонами там разными всякими.

– Тогда с железной дороги, – не моргнув глазом (или всё-аки моргнув?) отвечает дедушка.

– Как же ю она его, интересно, оттуда принесла, если он к этой самой дороге привинченный и по нему всё время поезда ездиют? – ехидно возражает Маша. – Тогда поезд на землю свалится.

 – А она такой приносила, который не совсем на дороге, а рядом, – подумав, предложил смелую версию дедушка. – По которому не ездиют. Который запасной.

 – Она бы его всё равно не подняла, – приводит новый убийственный аргумент Маша. – Потому что он тяжёлый. В нём, может, сто тыщ килограммов.

– А она не одна, – не собирается   сдаваться дедушка. – Она всем нашим дружным пионерским коллективом. Который пионерская дружина. Со мною во главе. Как говорится, на лихом коне.

– Ты, значит, тоже те рельсы воровал? – удивляется Катя.

– Не воровал! – строго пресекает её провокационную попытку дедушка. – А приватизировал. Чтобы отнести в металлолом.

– Как же ты его относил, если ты сам говоришь, что был начальником? – говорит Маша. – Начальники сами ничего не носют. Потому что они руководят. Дают указания с важным видом. Правда, ба?

– Кривда, ба, – отвечает бабушка ей в тон, оставляя вязание и поднимаясь из кресла. — И вообще,  хватит глупости говорить. Пойдёмте лучше чай пить. С пряниками и баранками.

—

И все идут на кухню пить чай. Потому что чай гораздо важнее воспоминаний о металлоломе. Потому что он горячий, вкусный и вообще полезный для здоровья. Особенно если с пряниками, баранками и прочими замечательными кондитерскими изделиями.

Алексей Курганов