Благородство – это тоже огонь. Внутренний. Не плотоядный, не вожделенный, а язык любви вездесущий.

Нам был явлен великий дар – жить в одно время с великим актёром «галактики всея» Василием Семёновичем Лановым. И мы принимали этот дар, как нечто само собой разумеющееся. Нам были заданы вопросы, с нами говорили на языке огненной любви, но мы видели лишь простоту необычайную. Видели раздаривание дара.

И принимали его каждую крупицу. А ведь это – от смирны, золота и ладана – дарения эти! От частиц неба, это кусок от глыбы солнца нам данный. Встроенный в нас. Впаянный.

Я уже седьмой раз прослушиваю голос Василия Семёновича, седьмой раз плачу, седьмой раз вглядываюсь в пение!

Именно вглядываюсь, о, нет, не зрением, а каким-то человечьим глубинным оком. Общечеловеческим проникновением. «От героев былых времён…» и вторая строка

«Не осталось порой имён.

Те, кто приняли смертный бой,

Стали просто землёй и травой…»

Земля и трава – вот она. И это поэзия внутреннего ока. Попробуй, скажи также «земля и трава», но в контексте это звучит пророчески: трава родная, лебединая, травушка-муравушка, цветы, стебли, они словно режут пальцы, когда хватаешься, они не хотят отрываться от земли, они взаимосвязаны сразу от рождения – трава и земля! Обычно люди, старясь, утрачивают внешнюю красоту, приобретают седины, морщины, вялость. У Ланового, наоборот, красота прибавлялась и не убывала. Это была особая стать времени, выправка, новизна, объятость!

Вспомните, как он самостоятельно без каскадёров вскакивал на коня, ноги – в стремя и в путь! Где степь, ветер, солнце. Всё дышало в нём, стремилось, мчалось. Сама повадка, само рвение. Это ли не талант? И это прибавка таланта ежегодная. От «Павки Корчагина» до «Офицеров», от «Алых парусов» до «Петровки – 38». Это всхождение.

Вот слова самого актёра:

«Павел Корчагин — пример удивительной преданности Родине. Работа над этой ролью стала самым счастливым временем в моей актерской судьбе. Сближало меня с Павкой еще и то, что мы были с ним примерно одного возраста. Профессия актера — уникальная. Она влияет на душу и мировоззрение. Она сродни профессии учителя. Настоящий актер — голос своего времени.»

Конечно, голос! А голос запрятан в речь. В один большой диалоговый объём, состоящий из ролевой субстанции, но везде – душа Ланового, везде во всём. Театральная сцена – наполнена этой речью, спрятанной в объёмах. И они эти объёмы остались, не расплескались, они живут, уже словно отдельно от самого Ланового. Но они равны ему. Равновелики. И можно включить любой кинофильм, любое видео, любой фрагмент спектакля и погрузиться в эти объёмы.

«Вы взяли и сыграли смерть свою

и так правдиво, как стихи, как стансы.

Не надо! Тяжело нам расставаться.

Не надо. Встаньте. Ангелы поют.

Сыграли смерть. Теперь вставать пора.

Какая смерть, ну что вы, в самом деле?

Ужель опять. Опять осиротели?

Я сиротеть устала днесь, вчера…

И год вчера. И век вчера. И снова – боль.

Ушёл, ушёл Василий Лановой.

Стучат колёса. Слёзы до утра.

За той чертой. Небесной. Вековой.»

Василий Семёнович Лановой родился в Москве в 1934 году. 16 января  ему исполнилось 87 лет. На сцене в день своего восьмидесяти пятилетия  Лановой шутил: гляжу  в паспорт и не верю. Да как верить этим числам? Этим датам? Отсчётам? Тикающим часам? Крутящейся стрелке?

В смерть верят только дети.

Лишь молодой человек задумается о своём смертном часе.

Человек поживший, он опытный, он просто строит планы на будущее.

Надо успеть! Впереди столько ролей, диалогов, речей! Столько работ актёрских. Учеников! Людей нуждающихся в участии. Сопричастии. Людей понимающих, нужных и тех, кому надо объяснить все не расплёсканные объёмы самовыражений.

Это то, что я увидела с экрана. 1954 год «Аттестат зрелости», 1965-68 «Война и мир», 1973 год «Семнадцать мгновений весны», 1876 год «Дни Турбиных».

Вообще, в наше сумрачное время трудно оставаться  светлым человеком, но для Ланового это состояние гармонично и единственно верно. По размеру. Он не перешёл в стан аппозиции. В стан подстрекателей. Не сдал позиции. Это такое племя гигантское. Такие люди рождаются, словно от привилегированных семян занебесных вершин. От золотых дождей. От картин Рембрандта. От весёлых подсолнухов Ван Гога. Иначе, как сохранить в себе чистоту? Незамутненность? Ибо обстоятельства обычно таковы, что они подталкивают оступиться, чуть запнуться, сойти влево или вправо. Время материально-грантовое, требующее отходов, компромиссов. Иногда думаешь, ну вот чуть-чуть отступлю, а затем вновь вернусь на круги своя! Всего на шаг с чайную ложку. Но вернуться в прежнее, после такого, не получается. Это наверняка знал Василий Семёнович. Поэтому оставался верен себе. Офицерству! Внутреннему воинскому званию.

Народный артист СССР, Герой Труда РФ, лауреат множества премий, включая Ленинскую.

Это словно некий Советский район внутри себя. Всегда советский. Хотя время прошлое можно категорически отрицать за его застои, за его заблуждения, дефициты продуктов, одежды, обуви. За его утопичность. И за сказочность идей. Не бывает, не бывает идеального человека! Но Лановой был таковым. Вопреки всем «не бывает». Поэтому надо стремиться. Оступился, исправил ошибки и иди дальше, молись, замаливай грех. Человек – это высшая степень умения прощать. Это высшая степень порядочности. Высшая проба золота.  Если бы у людей была мерка породистости, то я бы сказала об умении хранить её чистоту.

Нет в России семьи такой,

Где б не памятен был свой герой,

И глаза молодых солдат

С фотографий увядших глядят.

Действительно, это так. В каждой семье есть такой герой – простой рядовой, солдат, офицер, служащий, защитник. Герой прошлого и настоящего. Слова песни «Вечный огонь» написал Евгений Данилович Агранович, музыку Рафаил Хозак. Как мир держится на трёх китах, так и песня на словах, музыке и исполнителе. Она уже не разветвляется, а становится единым, цельным механизмом, над которым не властно время. И изобретать вечный двигатель не надо – вот он уже изобретён. Песня! А ведь только кто не пытался выплавить золото из свинца, кто только не пытался дорасти до работающего вечного механического устройства!

И эта тоска по вечному человеку! По человеку не гибнущему, не тонущему, не горящему, не умирающему! Она у Ланового во всём! А как он читал стихотворения со сцены! Вы слышали? Это огнедышащее сердце – «Его зарыли в шар земной» Сергея Орлова? Вот вам земная колыбельная, магия сказа, клубящиеся дымы вселенной. С. Гудзенко «Перед атакой», М. Светлов «Итальянец»…Каховка, Каховка, родная винтовка…

Не обрывочное цельное, объёмное…

Оно не прерывается – это как вечность, за которой опять вечность. Все вечности подряд.

Вот думаю: надо сберечь! Всё это – слова, фразы, роли его! Для этого нужны все мы. Всё человечество. И те, кто за нами, с нами, те, кого мы родим.

И воспитаем.

И пространство наше и время. Не они нас воспитывают и нянчат, а мы – их! Я женщина, я это понимаю, ибо время рождает минуты, часы, годы. Я тоже рожаю детей, а  в них те же самые часы и годы. Ибо я родящая, Воспроизводящая. Мать кормящая. И я пою: «Моя девочка, не ходи на эти протесты…а если пойдёшь, то надень бабкин крестик, то надень свою шапку красную в гроздьях снегериной рябины. А лучше – останься….» И это извечное женское – останься! Останьтесь все, как вас отпустить?

Любое знакомство с новым кинофильмом это событие. Помню, эти кинозалы, премьеру «Офицеров». Ну, ведь добрый же фильм! Ну, ведь классный! И за родину.

Конечно, есть фильмы и о наших трагических годах жизни, ибо история – это не идеальное пространство, она же людьми творится, а люди – не боги. Они лишь его подобие. И чем больше в человеке этих подобий, тем он любимей народом. Да-да! Назову черты Ланового, приближающего его к подобиям – честность, воспитанность, бескорыстие, умение прощать, скрывать свою боль, быть принципиальным, не лживым, не завистливым, широкоохватным. Их много этих подобий и одно лучше другого, краше!

Из интервью:

«Мне, безусловно, он нравился, хотя трижды я от этой роли отказывался — не мог понять, какую же он несет на себе функцию, как его, собственно, играть. Он отважный, красивый, и всю жизнь влюблен в одну женщину, но ситуация сложилась так, что на взаимность рассчитывать не приходится» — вспоминал Лановой.

Но более всего в жизни Василий Семёнович дорожил сценой. Театром имени Вахтангова. Этим духом рыцарским и романтическим. И даже в день смерти своего сына Сергея, актёр выходит на сцену. Выходит, сжав волю в кулак, как верный подданный сцене. Такое представить страшно даже во сне. В тех липких обволакивающих видениях. В грозовых разрядах молний. Когда снаряды летают не над головой, а внутри тебя, возле сердца.

И это всё испытания. Война – испытание, разлука с матерью  в годы роковые – испытания. Первые роли – волнения, испытания. Влюблённости – испытания. Смерть – тоже испытание.

Пытка.

Но это уже наша боль, наш ужас от потерь. Это уже мы – распятые!

Столько потерь за один только двадцатый год, а  тут ещё двадцать первый. И потеря хороших людей и незнакомых. И близких – у каждого. Ибо враг пришёл в каждый дом. А дом надо защищать. Защищать искусством! Самым беззащитным, что у нас есть. Поэтому надо сплачиваться. Возле имени. Возле имени Ланового. Это имя – сплачивающее среди иных имён разъединяющих, ссорящих нас, расталкивающих по баррикадам. Эти имена призывают нас брать оружие в руки. Но хватит уже верить таким людям. Верьте в бессмертное имя Василия Ланового. Ибо только искусство может сплотить людей. Нации.

Нетленное имя большого артиста. Артиста артистов.

Громыхающего в наших сердцах набатно.

Даже попав в больницу, Василий Лановой не сдавался. Он до последнего верил в лучшее. В спасение.

Светлана Леонтьева