Я прочитал рассказик Ашота Газазяна «Из Парижа с любовью» и вспомнил, как молодой Выготский описывал «Гамлета» Шекспира…

«Прежде всего, трагедия удивительна по основному тону своему… фабула пьесы… не может быть выведена из характеров героев; нет здесь и предопределенной, предсказанной, действующей вопреки характерам… ужасной связи лиц и фабулы, которую называют роком, фатумом»

Психология искусства. М., 1987. С. 288-289

В самом деле…

Разве у Агаси характер слепца, раз во время войны он решил, что «не дело дома сидеть, когда вся страна с фашистской нечистью бьётся», а после войны – что «хочу домой – в Советскую Грузию», и раз кончилось то и другое плохо (пленом и наказанием за плен)? – Нет, это не характер слепца. Тут характер обыкновенного человека. Из такого характера трагедия недосостоявшегося художника (а Агаси художник, раз у него сам Пикассо две акварели купил) не выводится.

Тут трагедия рока. Не мог же Агаси, раз уж он приобрёл стараниями родственника в Париже «некоторое художественное образование», получив свободу, поехать жить в Тбилиси, а не в свой Ахалцих, где «Его не ждали», и где не похудожествуешь.

Но разве, скажете, не назначили в 1956 году комиссию Жукова, по результатам работы которой было закрытое постановление ЦК и Совета министров № 898–490 от 29 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей»?

Было такое, — ответит нам автор. – Так на то у меня Агаси вернулся в Ахалцих «в 1954-ом», а не в 1956.

И, в соответствии с ёрничанием «Коммерсанта»:

«Понятное дело, нарушения устранили не все» (Источник), —

«Тринадцать лет у него не было паспорта, обходился бумажками с печатями».

Да и не в том главное для автора. Главное – никакого намёка на комиссию Жукова. Какой, к чёрту, Рок будет, если ввести в рассказ историческое измерение?

А так…

Смотрите, какое начало:

«Всякий раз…».

Это ж – соприкосновение с Абсолютом. С Негативным Абсолютом. – Здесь негатив – необходимость подниматься «по долгой крутой лестнице».

Негативный Абсолют вездесущ и вечен. Даже в детстве – «Еды всегда было мало» (выделение шрифтом всюду моё). Даже в Париже (там фашистская оккупация). Пусть «Иногда случались дни, когда не видел в городе ни одного немца». Всё равно хотелось оставить «за спиной атмосферу вечного ожидания оказаться под той самой яблоней», что дома, что скрашивала недостаток еды.

Но максимальная концентрация этого Негативного Абсолюта всё-таки не в Париже, а в СССР. Нет. Он не назван. Иначе какой это Абсолют.

Почему Агаси не учился живописи до войны?

«Мы уже никогда не узнаем, чего ждал от своей жизни молодой Агаси».

И перечисляются знаменитые армянские художники, родившиеся в Ахалцихе: «Вардкес Суренянц, Акоп Коджоян и Ваграм Гайфеджян».

Неопределённость.

Написал бы автор, что по молодости лет не учился – уменьшилось бы ощущение прикосновения к Абсолюту.

То же и с советским патриотизмом. Именно с советским. Зачем быть точным, историчным? Это испортит Негативный Абсолют. – Про патриотизм Агаси написано, что ему «показалось».

Есть, правда, ещё одна конкретная дата – 1941 – когда Агаси попал в плен. Это самый катастрофический год для СССР. С колоссальным хаосом. С быстрыми прорывами немцев (потому эшелон с новобранцами попадает под артиллерийский обстрел). С неразберихой:

«Никто не знал, куда идти».

И тут словоупотребление, близкое к выражению Абсолюта. Полюс Негативного Абсолюта – в этой стране! И потому о величайшей в мировой истории победе Советского Союза нет ни слова. А если и есть слово «русские», то в такой компании слов:

«А потом появились здесь и русские. Лучше бы они тут не появлялись!»

Тоже конкретика… Но хочется ж указать, где империя Зла, где средоточие Негативного Абсолюта. Это – русские. Даже не СССР.

А вообще – жизнь плоха:

«Каждый день каждый из нас теряет что-то из того, что имеет значение».

Как говорится: первый шаг ребёнка – это шаг его к смерти.

Спасение – только во внутренней жизни прекрасного мечтателя: «человеком оставаться».

Остаётся только определить характер  тех странностей (они выделены шрифтом), которые вводят чуть не 200-летней давности открытие романтиков, трагедию рока, в литературу XXI века. Всерьёз ли это? (Всерьёз я понимаю, когда действует подсознательный идеал {в случае с романтизмом это идеал внутренней жизни, солипсизм}.)

Но о серьёзе не может быть речи:

«Про свои ошибки Агаси знал всё…

Когда дядю Агаси хоронили, кто-то сказал, что лучше бы он в Париже оставался. И сказавшего так никто не одёрнул. Может, и лучше было бы. Если бы не желание человека жить и работать дома. Дом оказался в чужой стране…».

Сарказм же.

Просто, понимать надо, из СССР и из постсоветского пространства надо бежать, как из проклятого места.

То есть, никакого подсознательного идеала быть не может у автора. Перед нами шуточная стилизация под трагедию рока. То есть перед нами произведение прикладного искусства, призванного усиливать в общем-то знаемые переживания. В нашем случае переживание необходимости эмиграции на Запад.

Соломон Воложин

На фото: Ашот Газазян

Фото с сайта Cronos.asia