Космос Аркадия Райкина включал в себя многое: но важным элементом, перехватывающим его сильными смысловыми дугами, было именно осветляющее начало: ничего пошлого, никакого телесного низа…

Равно – никакой грубости, вульгарности, потакания низменному в человеке: рваных гэгов, рассчитанных на жеребячий хохот, дешёвых поисков грошовой популярности.

Пересматривая добрый, в чём-то наивный, прозрачно-акварельный фильм «Мы с вами где-то встречались», ощущаешь именно световые токи, исходящие от виртуозно исполненной киноработы, от сатирических фрагментов, прохватывающих человеческий негатив, мешавший жить людям на тогдашнем этапе.

И герой Райкина: актёр театра миниатюр, попадающий в разные смешные ситуации, словно сам соткан из деликатности, столь противоречащей его профессиональным возможностям, и – тем не менее…

Герой подчёркнуто интеллигентен, и напрочь лишён мании величия – весьма присущей (в большинстве) людям его узнаваемости.

В жизни популярность Райкина была чрезвычайной: причём, не имея ничего общего с ухищрениями пиара, о которых тогда не знали, росла она именно из народных глубин, из самой плазмы народной, из её разнородного и густого состава: росла, ширилась, вовлекая всё новых и новых людей: от студентов до академиков, от грузчиков до писателей, — охватывая всё больше и больше слоёв общества.

…некогда в Риге расширенная семья Райкиных, включая многочисленную родню отца, проживала в доме по Московской улице, 19-21: и, казалось, артист навсегда сохранил в памяти шумную, пёструю, колоритную атмосферу, какая – как знать? – может быть, и помогала ему создавать характеры, подсмотренные с детства.

Ибо он создал букеты разнородных человеческих образов: весёлых, нелепых, гнусных, но даже через эту ауру обаятельных, забавных, примитивных…

Вот алкаш (как колоритно совершенно не пьющий Райкин изображал оную породу людей!)  – объект товарищеского суда на тогдашнем производстве: как актёр показывает перемену состояний: сначала жалкий, согласный нести кару, потом, видя, что находятся сочувствующие, обвиняющие коллектив в его…так сказать, падении, набирающий обороты: мол, вы и виноваты!

Проморгали человека!

Вот родительское собрание: и маски меняются, соответствуя типажам, представляемым мастером: интеллигентная бабулька, грубый лопух из народа, якобы – именно якобы! – интеллигент, на которого – взгляни, как следует, на всю жизнь заикой останется…

А это – мужичонка во вкривь и вкось сидящем костюме пришёл в пошивочный цех, выяснять, кто ж сие сотворил, и как вообще оное возможно: да, не выяснив ничего, повествует, шепелявя, поскольку ещё мост – не через Каму, или Оку – через рот строит, как приняли его…

Недоброжелательно, понятно: и бракоделы – одна из людских категорией, постоянно подвергавшихся райкинскому осмеянию.

Вот и начальник: гордящийся одним — никогда не опаздывает.

Не опоздал: прибежал в последнюю секунду, забыв переодеться, в домашнем, в кофте жены – да и заснул на собственном столе.

Сколько кривого в жизни социума от дурацкого, неумелого руководства – и снова работает сила райкинского таланта: словно ловит за руку таковых, призывая общество одуматься, не сажать в массивные кресла кого попало.

Местком, домком, партком – забытые понятия, столько значившие в жизни советских граждан: и вновь жёстким наждаком проходится мастер по всем кривдам, присущим оным группам людей.

Вот краткий, мускулисто сделанный фильм: «Волшебная сила искусства», где, ставший известным актёр, встретивший свою школьную учительницу и узнавший, как ту притесняет в коммуналке парочка соседей-жлобов, является к ним домой, представ алкоголиком-маргиналом, скандалистом, превосходящим хамские возможностями тех, разжиревших…

Как играет низовая речь!

Какими оттенками перекипает в устах интеллигентнейшего Райкина, высококлассного ценителя и знатока классической поэзии!

А тут: В лоб захотел, старый таракан? Я те брызну! Пущай я четвёртый раз пятнадцать суток отсижу, но я те брызну!

Нечто от Зощенко, от его бессмертных типажей: заскорузлых, криво говорящих мещан, анти-мечтателей, страстно желающих оттяпать кусок побольше, да комод покрупнее, мелких паразитов общества, сутяг, скандалистов, алкоголиков…

…вновь и вновь абсолютный трезвенник Райкин изображает бесконечную череду пропойц, почитая национальный российский порок достойным осмеяния, точно веря в возможность оздоровления общества: каким оно ни будь…

Каждый актёрский жест выверен, мастерство, казалось, даже не наработанным с годами – природным, идущим из глубин именно так организованной личности.

Природный актёр.

…в пёстром калейдоскопе мелькали, соединяясь, бранясь друг с другом, наивно задираясь, стремясь показать своё превосходство мелкие чиновники, дураки командировочные, маски с вымышленного собрания родительского коллектива, хитрые и ленивые директора производств, и снова – пропойцы, пьяницы, выпивохи…

Вот…посетитель музея произносит в бессчётный раз монолог «В греческом зале» — и вы смеётесь: вновь и вновь, зная многое наизусть…

Разворачивается многосерийная лента «Люди и манекены» — тут в рассуждениях таксиста (тоже в райкинском исполнение) уже звучит и метафизическое осмысление жизни: соль опыта сверкает на солнце духа; но сценки, на которых собственно и построен фильм, разнообразием оттенков, деталей, ситуаций точно открывают галерею тогдашней жизни.

Тексты Жванецкого звучали в исполнение Райкина совсем особенно: их парадоксальность точно позволяла выявить актёру ещё одну меру тонкости, заложенную в нём.

Его любила страна.

Его слушали всегда, — случайно включив радио, или нажав на телевизионную кнопку, и, попав на его концерт, или одиночное выступление, уже смеялись до конца.

Он был самым популярным сатирическим актёром своего времени: не утратив оной популярности и сейчас, предлагая образцы комического, которые иначе, как высокими не назовёшь.

Александр Балтин

Фото: © Николай Малышев/ТАСС