И вправду, птицы! Улетят, не поймаешь! Крылья у них лёгкие. У пятитысячной купюры – красно-красные, бордовые почти, знаки – лакированные, тайные нутряные ленточки, что на Троицу девицы повязывают. И айда – в хоровод! За руки держатся, вкруг берёзы кружатся! А затем разбегаются: квас пьют из кувшина глиняного!

Деньги! Что это? Откуда гой еси? Для чего? Искушение ли это?

Вот, например, в крестьянстве деньги почти не нужны. Пшеницу можно вырастить самому, поле овсом засеять. Рожью. Смолоть да из муки хлеба выпечь. Из синего льна – полотно на рубахи вырастить. Скотиной кормиться, птицу завести – и яйца, и куриное мясо! Всё есть. Питайся. В лес ходи за ягодами. Осенью по грибы!

Но нет, нас приучили к деньгам, к этим перелётным птицам. Вот налетаются такие, и к тебе возвращаются – захватанные, залапанные. Как девки гулящие!

Бывают деньги зимние – от них холод идёт, видно, что где-то гуляли да непотребничали. Деньги летние, они урожай дают, деньги к деньгам. Осенние — жёлтые монеты, звонкие, что качели детские, туда-сюда.

Насчитывают более десятка в Америке наибогатых семейств. У кого-то с деньгами прямо-таки родственные отношения. Поклонение богатству. Возведение денег в высший смысл. В некую веру. О, как же так? Новенькую машину человек может обменять на пачку банкнот. Буханку хлеба – запашистого, из льняных семян, с жаренным луком, с маслом, сметанного, пышного, человек тоже способен обменять на свои осенние деньги.

Происхождение денег на Руси началось с базара, с торговли. Из учебников всплывают торжища: Трояновы века, Приднестровые площади, городища. Первые деньги – меховые! Беличьи шкурки, куницины – куны, резаны – это верхняя часть шкуры, спинка с лапками и хвостом. Далее пришло в качестве обмена – серебро, но шкуры долго не уходили из обихода. Деньги приравнивались к вере Господней. Веришь ли ты в деньги? Собираешь ли ты их в ящик, в ларец, в сундук?

Католики приравнивают богатство к чему-то избранному. Ибо богатый, значит, поцелованный Богом. И пришёл Иисус к нам по водам, ступая босыми ногами по волнам, но пусты его ладони, хотя сияют златом! И нет  у него ни авоськи, ни кошёлки, ни рюкзака походного, где бы он хранил свои сбережения.

Так в чём на самом деле богатство людское? В везении? Ибо богатый не обязательно счастливый. Красивый не всегда богатый. Умный тоже может быть бедным. Талантливый – копеечником. Бездарный с кучей денег.

Значит, деньги, это искушение. Если бездарный, то отдай часть средств своих даровитому. Делись. Красотой тоже можно поделиться: посоветовать подруге сменить причёску, переодеться в джинсы или платье, похудеть, скрыть недостатки под слоем косметики.

Но в понятии денег всегда остаются зазоры: от «кажется» до «вроде бы». Сказанула тут мне одна женщина лет шестидесяти:

— Тебя всю жизнь содержат!

— О! Хорошо бы так! Но я всю жизнь работаю. 27 лет на автозаводе оттрубила. Детей растила. А нынче, хоть и пенсионерка, в аренду свою квартиру сдаю.

— Квартиру? И что это за работа? Сдала и ходишь раз в пять лет прибираться…

— Ага! А за пять лет квартиранты там такого натворят, что потом втрое больше вложишь  в ремонт, чем поучила на карман! Поэтому ходить надо чаще, следить за порядком. И вообще, разве легко это – свою квартиру сдать кому-то? Чтобы на твоей кровати чужая баба спала? И диваны все продавлены от чужих потных тел. И газовая плита залита гарью, ванна в пятнах, стены изодрали коты чужие.

И хотелось мне добавить: и ты найди такого мужа, чтобы тебя содержал он! Чтобы пахал всю жизнь и тебе носил! Хочешь на запад иди, хочешь на восток, либо на юг! Не нашла? То-то же! А связываться с поэтом-писателем не советую. Он все свои средства будет на свои книги тратить, чтобы издавать их и этим утешаться.

Но дело в том, что общество наше верит в саму функцию денег.

В их эффективность. И высшее предназначение.

Обмен золотой монеты на двенадцать овец представляется не более чем формой обмена. Итак – золото для монет, это как Сын для Отца. Веришь в Сына. Верь и в Отца его!

На деньги богачей свершаются революции. Осуществляются войны, рушатся устои. Ну, кому, кому помешала маленькая Ливия? Сахарная Сирия? Медовая Украина? Жили бы себе да жили.

У богатых есть одно желание – стать ещё богаче.

В царской России были великие богачи. Отменные! Перечислю некоторых: Великий и невероятный Савва Морозов (1862-1905) театры он строил, художников под крыло своё морозовское брал, но, сказывают, что застрелился 26-го мая 1905-го года.  Но наследнички не сдались и преумножили состояние Морозова Саввы до 440 млн.

Благодаря связям с крупнейшими финансистами Европы, Гинцбурги породнились с самими Ротшильдами. После 1892 года Гораций Гинцбург стал заниматься золотодобычей. И разбогател, аки медведь царский.

А ещё — Тифлисский армянин Александр Манташев король нефтяной, это он финансировал строительство самого длинного в мире 835-километрового нефтепровода Баку — Батуми. Это ещё тогда в 19 веке – уже нефть качали, добывали. Я же говорю, что нефть пахнет не мазутом, а нутряным златом! Мужским семенем! Продолжением рода.

Личный друг царя нашего Александра Третьего — герой войн, генерал-адъютант Воронцов-Дашков был одним из крупнейших российских землевладельцев! Аж глаза ломит, как представлю: 485 000 десятин земли и успешным промышленником. Его состояние на начало 20-го  века оценивалось в 15 млн рублей — 165 миллионов долларов.

Князь, промышленник, археолог, крупный землевладелец, горнозаводчик — Семен Абамалек-Лазарев был очень разносторонним человеком его богатство $550 миллионов.

И вот судьба Саввы Мамонтова – это и пример, и боль, и трагедия! Начал он строить железную дорогу, а оказался в Таганской тюрьме.

Павел Рябушинский,  Борис Каменка, Николай Балашов…

Живые люди. Непомерные деньги. Золото. Хлеб. Дорога. Нефть. Добыча руды.

Это ослепило, оскопило, оглушило. Вывернуло наизнанку. Были ли они счастливы под спудом – этих золотых вещиц? Хорошо ли им, счастливо ли жилось в домах богатых? Радостно ли им? Вольготно ли бывало?

И не могу не упомянуть род Юсуповых: антрацитовый рудник  стоимостью 970 000 рублей, сахарный завод 1,6 млн. рублей, картонная и бумажная фабрика…К 1914 г. Юсуповы имели на 3,2 млн. рублей ценных бумаг.

Но богач и умный промышленник покусился на Гришку Распутина. Ослепило его разум половодье чувств. Сморило. И совершил он непотребство большое, грех взял на душу. Да и прослыл убивцем оного Григория Распутина…

Вывод: богатство хорошо в меру.

Большое богатство, как рассудка помутнение. Я могу всё! И мне закон не писан!

Что ещё есть богатство – ум? Знание? Ноос? Демиург? Логос?

Бабушка мне говорила: глупому не припасай, умному не давай. Глупый всё растратит. А умный всё сам наживёт.

Сколько был фирм разорившихся в девяностые годы? Распавшихся. Люди не сумели сберечь то, что нажили. Вложились в банки, например, был такой Банк Лесной промышленности, который разорился, деньги все закончились, а горстка банкиров в тюрьму угодила.

Но познали банкиры момент счастья. Они были всемогущими некоторое время. Итак, деньги – это счастье, то есть субъективно-интровертный феномен мировосприятия конкретным человеком.  Ещё Будда рассказал о четырёх благородных истинах, которые обретаются через страдания! Иначе не понять, само ощущение счастья! То есть, почуять счастье можно пройдя болезни, смерти, разлуку, душевные муки.

Само страдание имеет причину, которая заложена в самом человеке. Ум человека жаждет наслаждений, славы, власти, богатства. Не имея чего-то, он страдает, завидуя тому, кто владеет большим. Но если он подучил это всё, то всё равно ненасытен! И всегда хочет ещё и ещё.

Никогда не гонись за удачей из племени «гну»,

никогда не проси, чтоб звонко стучали копыта,

золотых антилоп не лови ты, хотя бы одну,

не выпрашивай: «Золота! Золота! Разного вида!»

Статуэток испанских, скульптур наградных из стекла,

из богемских, хрустальных, янтарных и лазерных слепков!

Я не знаю, зачем в музыкальный, в мир певчий пришла,

и зачем привнесла свой язык, что оставили предки.

Как втекал он в меня! Как мне жёг до безумья гортань!

Разбивал все Титаники айсбергом на поворотах.

Словно князь щит вбивал, собирал, словно князь всюду дань

и во сказах витал, и во всех он сквозил антилопах!

Не кричала ему я, что золота, золота мне.

Я полюдьем была. Я сама ему дани платила!

Я сама была – дань! И в его я горела огне,

не уйти! Не предать, как царя Соломона Далила.

Но нельзя мне на нём к антилопам, к саваннам и – в степь

Но нельзя мне на нём прохрипеть: «Дайте золота. Серебра. Злата!»

Оттого что тогда просто пеплом всё станет. Сгореть

может вещий талант, как цветы у подножья заката.

Всё сбивая вокруг, выдрав оси железных небес,

поломав позвоночник, размяв острокрылые рёбра.

Но вопишь ты: «Ещё!» сквозь раненья, разверстый порез –

хочешь оптом!

И обглодан уже позвоночник у всех антилоп –

золотых, невозможных! И флейта разбилась, и платье.

Дайте золота, золота, золота! Золота! Стоп.

Хватит!

Мне такого не надо! Язык мой не просто слова.

Он – узорье моё! Он – лазорье моё! Слух. И око.

Мне на нём марсы ткать! Крылья шить, а тем более два.

О Руси да о доблестях. Славе.

Как было у Блока.

Тема добывания денег – это роскошная пропасть, и бездна, и Марианская впадина литературы. И глаза горят. И многим хочется. Иногда талант – это тоже возможность добывания денег. Смотря на чьей стороне ты стоишь.  Сейчас очень легко добывается на предательстве. Да, да, вы не ослышались!

Напиши хороший роман о плохой родине.

Напиши хорошую повесть, исказив историю родины.

Напиши! Напиши!

Тебя ждёт сундук бабла!

Это же так просто – предать.

Вот, например, взойди на волне революции, майданов, встань на сторону протестующих. Искренне встань. Убеждённо. И тебя понесут, как знамя. Как флаг. Премию дадут. Грантик. Квартиру купишь.

Будешь её сдавать в аренду. Деньги в карман класть станешь. Затем ещё одну и ещё…

Понятие совести? Ой, да брось! Кому это надо?

Это надо детям твоим и внукам! Вот кому!

Может, стихи и повести твои – честные, праведные, искренние, исцеляющие, настоящие! Написанные хорошим стилем! нужные! Нужнейшие! Может, их читать потомки не будут. Потеряют. А вот какой ты человек – помнить будут всегда. Это не спрячешь – нутро своё, ну никак!

Хороший человек – тоже профессия. Мастерство.

И, как ни странно, богатство!

***

Вот сегодня. Сейчас. Я хочу, чтоб защитник пришёл.

И чтоб крепость воздвиг. И чтоб башню. Чтоб толстые стены.

И чтоб был просто друг платонический, не ухажёр.

Мне – сегодня хоть вой, хоть таблетки глотай, хоть режь вены.

 

Пусть он будет земным. Не поэтом. Ох, право, спаси

ото всех рифмоплётов напыщенных, самовлюблённых.

Дон Кихот мой Ламанческий! Копья фамильные. Щит.

Собачонка борзая. Копыт звонких цоканье конных.

Барселона. Сароса.

Я песню в ладонях несла.

Прожигала насквозь все четыре ей стороны света.

И что может быть лучше, когда тебе надо, тепла?

И что может быть лучше вот этого щедрого неба?

Ветряные вращаются мельницы сотней булав.

 

И копьё наготове! Спаси, Дон Кихот, мою песню!

Все обуглены пальцы. И сердце ей  всмятку примяв,

чтоб жила песня всласть, где глубины, высоты, где бездны!

 

Я порву за неё! И ты тоже три солнца порви!

И из Лунной сонаты Бетховена выцеди соки!

Вот казнили меня. А во мне ещё больше любви.

Вот распяли меня. А меня ещё больше, чем многих!

 

А у мельниц в Тобосо скрипят и скрипят жернова.

И не выкуешь речи из зёрен лимонного цвета.

Вынимаю обиды, константы, догматы, слова,

ярлыки все снимаю с себя, сколы, памятки, меты.

 

Отпечатки чужие и мысли, и срывы. Плевать!

Все унынья, подвижки, безумства, все чары, надежды.

И прохрустово ложе, диваны, тахту и кровать,

над которой рассвет и закат так неистово брезжит!

 

Колыбельки мои! И крестильный дочерний уклад.

И медвяные травы, настои, лекарства и зелья.

Только песня моя! Что в горсти. Что боюсь расплескать.

До рожденья дана.

Её ангелы божии пели…

Итак, деньги – это птицы…

Летящие. Гнездящиеся. Выводящие птенцов. Деньги – имеют крылья. Деньги улетающие. Лишь песок сквозь пальцы…Утки перелётные. Утки-кряквы. Синие птицы удачи. Вороны каркающие. Сороки, приносящие на хвосте скудные новости. Не исчезайте…

Любить деньги не зазорно.

Это уверенность. Это престиж. Это удача.

Это на  самом деле – исчезающий вид животного.

Скоро, думается мне, отменят бумажную валюту. Всё перейдёт в мир виртуальный. Как таковых карманных денег не будет. Будут некие единицы для расчёта за покупки на электронной карточке. Мы перейдёт в мир цифр. Мы просто будем перечислять некие десятичные дроби в нечто целое, в какую-то единицу. Цифра займёт главное место. Царь-цифра. Это и код, это и шифр, это ключ к разгадке.

Счастливы ли люди, чьё творчество продаётся, обменивается на некие единицы. Ты  им- оперу, они тебе цифру с нулями. Ты им книгу – они тебе деньги, на которые можно купить хлеб.

Песня тоже цифра. Тоже имеет сумму…

ИЗ ЦИКЛА «БОЛЬШОЕ ПЛЕМЯ СОВЕТСКИХ ПЕСЕН»

Они в шинелях идут, как солдаты,

а под рубахой простою крестик,

и держат спину, согласно такту,

большое племя советских песен.

 

Они на площади там, где лошади.

они по площади там, где стелы

и там, где памятники хорошие,

такие хорошие в гипсе белом.

 

Они по радио. Из репродуктора.

Я верю в цвет алый и перламутровый,

я верю в Мухину Веру скульптора,

я верю в то, что земля наша круглая,

в трамвай в троллейбус, в метро, в кондуктора,

и вера безмерна моя, глубока!

 

Большое племя светских песен,

как будто строем, как будто сквозь нас.

И мир огромен, и мир не тесен,

и мир не сломлен в тяжёлый час

через колено из-за колбас,

из-за бумаги, и

цел каркас!

И что мой дед, он на мёрзлом брюхе,

сипя от раны, полз на перевал,

и песню пел. И вопили «Катюхи»,

и каждый солдат ему подпевал.

 

И песни наши бросались под танки,

и песни наши – в осколках, в крови.

Их зарывали живыми, не так ли?

Они вставали и снова шли.

…Я не хочу говорить про нынче,

чего там танцуют, чего там поют,

не говорю «что бессвязно кличут»,

как не по-русски, не баю-баю.

 

Я говорю: под рубахой крестик,

я говорю про советские песни.

Всё разобрали уже как в растопку,

не протолкнуться поэтам, что в пробку

мы угодили, где цифра всем правит,

где на космическом сервере все мы.

Сколько исчезнувших: баски и майя

цивилизаций, племён. Боль такая,

словно туземен ты и иноземен.

 

Пели мы классами, школами, всеми

глотками, нервами, в темя и семя.

Внемли, потомок, пожалуйста внемли

и поддержи

моё время!

ПИТЕР

Всякое лыко в строку – бери, люби.

Лыко – оно, как шёлк дерева разных пород.

Мякоть его из ложбин, лип и тугих рябин,

лыком мой пахнет мир: город, метро, завод.

Каждое лыко в строку – горы, поляны, лес,

кнопочный телефон, сенсорный телефон.

Быть бы такой всегда: шёлк, добродушие, лесть.

Левую, чтоб щеку мне – класть на любую месть,

ласковую ладонь, чтоб на любую жесть,

чтобы любой охламон, словно бы Купидон.

В каждую мне строку — лыко. И в звёздный ряд

вплавленное зерно. Мёртвые не прорастут

строки! Когда болят,

строки, как виноград

веной идут стихи, словно бы самосуд.

То и гляди: рванут!

Лыко, что тот тротил,

мощность и плотность, состав: выдернет потроха!

Кто же тебя любил, девочка, кто любил?

Тельцем скукоженным ты – лыковая уха,

каждое лыко в строку, лыка теперь вороха…

Нынче Москва тиха.

Питер в дождях-слезах.

Как же так? Тельцем – швах

да с гильотин и плах.

Если же выбирать между двух городов,

или собой скреплять: рёбра, лодыжки, графу,

ты – мост! Из двух рядов,

ты – мост, скелетик в шкафу.

Девочка! Как же так? Кто же собой пустоту

после тебя займёт? Здесь или там. Или тут?

Нету талантов таких. Рвутся иные. Они

не в глубину растут. И не в себя умрут.

Вечность тебе. Им – дни. Неким секунды – красны.

Девочка, а тебе город весь красным струил.

Нет у меня больше сил,

выкрикнуть бы! Изрыгнуть!

Но я в себе давлю

чувства. И лгу всем, лгу:

каждое лыко в строку.

Лыком свернулась петля. Девочка…птичка моя…

Карлсон не прилетит, чтоб не ушибла земля,

птичий скелетик твой, лыковую строфу.

Ты заслужила лафу.

Знаю, зачем я нужна! Знаю. И буду знать!

Всем, кто талантлив, я – мать!

Всем, пережравшим руна,

перенасыщенных в кладь, мне защищать, страна!

Лыко тебе в строку. Если пригвождена.

 

Храни нас,  цифра, сумма, пластиковая карта!

Светлана Леонтьева