По мотивам повести Лидии Чарской «Смелая жизнь»

Действующие лица:

Надежда Дурова, 16 лет

Андрей Васильевич Дуров, её отец

Клёна, её сестра, 14 лет

Вася, младший брат

Анна, Устя – её подруги

Ефим, конюх

Жанна де Арк

Вербунок, вербовщик

Линдорский, корнет

Ротмистр Казимерский

Юзеф Вышмирский, 17 лет

Зося, его сестра, 15 лет

Канут, опекун Юзефа и Зоси

Панин, поручик

Спиридонов, дядька

Каховский, генерал

вахмистр

император Александр I

Зас, его адъютант

Шварц, Чернявский – офицеры Литовского полка

барон Штакельберг, командир литовцев

фельдмаршал Голоенищев-Кутузов

лекарь

мужичок и Сенька, партизаны,

 

а также – гости, уланы, санитары, крестьяне и прочие жители.

Картина первая

Осень. Поздний вечер. Небо усыпано звёздами. Большой сад городничего Дурова богато иллюминирован, деревья украшены разноцветными гирляндами, фонариками. На деревьях – плакат «Поздравляем Наденьку с Днём Ангела!». Из большого дома, ярко освещённого, доносится музыка, говор, смех. Появляется НАДЯ, остановилась возле плаката.

НАДЯ (смотрит на небо). Какая ночь!.. Совсем, как летом! А звёзды – чудо! Кажется, протяни руку и коснёшься их игольчатых лучей…  Запомни, Надежда Андреевна, всё это ты видишь в последний раз: и этот сад, где ты играла с подругами, и этот большой, тёплый и такой родной дом, где тебя любят просто за то, что ты есть, и эти шумные, весёлые праздники, когда не хочется расставаться. Уже завтра утром ничего этого не будет… Но где же Ефим, куда запропастился старикан? Уж не заснул ли он после сегодняшнего угощения?..

Появляется Ефим

ЕФИМ. Звали, барышня?..

НАДЯ. Наконец!.. Я уж думала, не придёшь. Наугощался, небось, по случаю праздника, да и забыл, что именинница тебе свидание назначила.

ЕФИМ. Как можно, барышня, что вы!.. По первому зову… Засыпал вашему любимцу ночную порцию овса – и сразу сюда.

НАДЯ. Пошутила. Вот что, Ефим. Сегодня в полночь оседлай Алкида и жди меня с конём над обрывом, позади сада.

ЕФИМ. Да куда же вы собрались в такую позднюю пору?

НАДЯ. Туда, где меня ждёт счастье.

ЕФИМ. Очень уж мудрёно.

НАДЯ. Делай, что тебе говорят. И никому – ни слова. Понял?

ЕФИМ. Как не понять. (Уходит).

Из дома вылетает стайка девушек, нарядно одетых. Среди них – сестра КЛЁНА, её брат ВАСИЛИЙ и подруги АНЯ и УСТЯ. Надя прячется в кустах.

АНЯ. Девочки, какая красота! Вы только посмотрите!..

УСТЯ. В такую ночь не грешно и на лодке покататься. Правда, Клёна?

КЛЁНА. Ну, ты и выдумаешь, Устенька! Что может быть интересного на Каме ночью? Холодно, сыро, темно.

ВАСЯ. Ага, а в зарослях ещё и русалки сидят, тебя караулят. Вмиг утащат! Хап – и на дно!

КЛЁНА. Уймись, братец. Да, я боюсь, и не стыжусь признаться в этом. Пусть Надя демонстрирует свою храбрость. На спор и на кладбище ночью побежит, и утопленника ей непременно нужно увидеть, и в колодец спуститься, чтобы доказать, что Водяного там нет.

АНЯ. Кстати, где она?..

КЛЁНА (оглядывается). Вася, ты знаешь, куда Надежда исчезла?.. В самом деле, хороша именинница! В честь неё утроен этот вечер, иллюминация, подруги приглашены…

УСТЯ. Любезная хозяйка, нечего сказать.

ВАСЯ (вглядывается в темноту). Надя! Наденька!.. Где ты?..

АНЯ. Оставь, Вася. Или ты не знаешь своей сестры?.. Разве мы можем доставить ей удовольствие своим обществом?.. Ведь мы не командуем на плацу и шашками махать не умеем.

УСТЯ. Верно, Анюта, солдаты нас не пестовали, скакать на диком скакуне, как простые казаки, тоже не обучены.

ВАСЯ (готов заплакать). Какие вы гадкие!.. Злые!.. За что не любите Надю?.. Она лучше вас всех! Она никогда не говорит дурное, ни про кого. Никого не бранит, не насмехается.

КЛЁНА. Вася, замолчи, не смей!

ВАСЯ. Если она не достойна вашего общества, зачем пришли? Уходите!.. Если гнушаетесь, если издеваетесь!.. (Убегает).

АНЯ. Ну что ж, вполне откровенно. (Усте). Уходим?..

КЛЁНА. Да не слушайте вы этого негодного мальчишку!.. Он буквально обожает сестру! Прикажи ему Надежда броситься в пруд, он это сделает без колебаний.

УСТЯ. Нам указали на дверь. (Направляется вслед за Аней).

КЛЁНА (бежит за ними). Девочки, подождите!.. Ещё десерт… Прошу вас, не уходите!..

Аня, Устя и Клёна уходят. Из укрытия появляется НАДЯ, садится на скамью. Погасла иллюминация, тишина разлилась по саду. Вбегает ВАСЯ.

ВАСЯ. Наденька, сестрёнка! Где же ты была?..

НАДЯ. Ушли?

ВАСЯ. Я их прогнал.

НАДЯ. С чего это вдруг?

ВАСЯ. Они злые, они смеялись над тобой. (Обнимает сестру). Как я люблю тебя, если бы ты знала!.. Больше папы и мамы, больше этого старого сада! Больше всего, всего в целом мире…

НАДЯ. Ну, ну, Василий, успокойся. Что за нежности, право…

ВАСЯ. Ты такая бесстрашная, смелая, отважная!.. Когда ты скачешь на своём Алкиде, мне кажется, что ты вовсе и не сестра моя, а какая-то… амазонка!..  Как та француженка, о которой ты мне читала, помнишь? Которая спасала свою родину от врагов-англичан?

НАДЯ. Ты говоришь о Жанне д’Арк?

ВАСЯ. Ну, да. Разбила их в пух и прах, а потом, с мечом в руке проложила путь в столицу королю Франции.

НАДЯ. Но всё равно Жанну сожгли на костре, как колдунью…

ВАСЯ. Я уверен, ты бы тоже так смогла!..

НАДЯ (обняла брата). Господи, Вася, что ты говоришь… Спасибо, родной.

Голос матери: «Дети!.. Надежда! Василий!.. Быстро домой!.. Поздно, пора почивать!..

НАДЯ (встала). Мама зовёт. (Привлекла брата к себе). Василий, что бы ни случилось, слышишь, ты не должен осуждать меня!..

ВАСЯ. Я не понимаю…

НАДЯ. Не забывай меня, братец… И люби, люби крепче свою Надю!.. А теперь пойдём. Пора. (Уходят).

Картина вторая

Маленькая горница, слабо освещена свечой. На стенах развешано старинное оружие – кинжалы, сабли, палаши. Над кроватью – портрет Жанны д*Арк. На столике у окна – подученные подарки, НАДЯ их рассматривает.

НАДЯ (берёт в руки седло). Какое чудесное! Сафьяновое, с малиновым вальтрапом. Это, конечно, – от папы, знает, чем порадовать свою Надюк!.. А это что?.. (Открывает деревянную кубышку). Вот это да! 300 червонцев, очень кстати!.. Часы, золотые (примеряет). Милый братец, на собственные деньги купил, не иначе, копилку разбил. (Рассматривает серебряную кружку). Сестрица расщедрилась. Клёна себе верна – бесполезная вещь, зато красива… (Поднимает длинную массивную золотую цепь, надевает на себя). А это мама…

Голос матери: «Носи, Надя, эту фамильную вещь с уважением и помни, что человек, кому она принадлежит, должен быть достойным нашего славного и честного рода».

Обещаю, мамочка. Ты никогда не будешь стыдиться своей дочери! И прости меня за тот поступок, который я замыслила. Прости за те неприятности, которые доставляю вам, моим дорогим и любимым родителям. Но я не могу и не хочу быть, как все сарапульские барышни, – заниматься хозяйством, ездить по балам и принимать ухаживания повес в поисках подходящей партии. Это выше моих сил…

Негромкий стук в дверь, входит Дуров.

ДУРОВ. Ты ещё не спишь, дочурка?.. Я виноват перед тобою, Надюк. Исчез с твоего праздника, девочка… Дела, дела, будь они неладны… Опять начали пошаливать киргизы и башкиры. Расчухали, разбойники, что казаки вышли вчера из города, и сегодня ночью постоялый двор, что на окраине, разграбили. Главных зачинщиков поймали, слава Богу. Теперь надолго отучат их от грабежа… Вот по какому делу замешкался твой папка. Ты уж прости его, не гневайся, Надюк!..

НАДЯ. Ах, папа! Как вы можете такое говорить!

ДУРОВ (тревожно). Что с тобой, девочка моя? Ты нездорова?.. Говори же, ради Бога, не пугай меня.

НАДЯ. Не беспокойтесь, я совершенно здорова. Только холодно, папенька, знобит немного. (И она прильнула к отцу).

ДУРОВ. И в самом деле, ты не в себе, дочурка. Коли холодно, вели протапливать горницу. Не приведи Господи, заболеешь. Береги себя, хотя бы ради своего старого батьки!.. Случись что – не переживу!.. Надюк ты мой, рябчик милый!..

НАДЯ. Не беспокойтесь обо мне, папа!  Сейчас усну, и к утру всё как рукой снимет.

ДУРОВ. Христос с тобой, детка, ложись скорее. И впрямь, пожалуй, сон – лучшее лекарство.

Дуров благословляет дочь, Надя целует ему руку. Поцеловав Надю, уходит.

НАДЯ (перед иконой). О, Господи! Что я замыслила?! А что, если мой поступок убьёт, сведёт его в могилу?.. Только не это, Боже! Молю Тебя, Милосердный, всё вытерплю, только избавь меня от этого ужаса! Господи, сохрани его, спаси и помилуй!..

Надя достает из комода широкие казачьи шаровары, высокие, грубые сапоги, длиннополый, синий чекмень, барашковую шапку с алым верхом и алый пояс. Всё выкладывает на кровать. Взглядом упирается в портрет Жанны д’Арк.

НАДЯ. А что, если остаться?.. Если подчиниться своей девичьей доле, покориться, как хочет маменька? Сделаться обычной тихонькой провинциальной барышней, которых сотни, чем я лучше их? Что я о себе вообразила?..

Вдруг портрет Жанны д’Арк сорвался с гвоздя, пламя свечи заколебалось, как если бы открылась дверь. Надя резко обернулась и замерла: на пороге, окутанная легкой дымкой, стояла ЖАННА!..

ЖАННА. Так вот ты какая… Слабое малодушное создание! И ты просила меня о помощи?.. Напрасно я поверила твоей клятве, твоему детскому лепету! Никогда не стать тебе той, к чему влечёт тебя ничтожное тщеславие, твоя непомерная дерзость!..

НАДЯ. Нет, нет!.. Ты не права, Жанна! Это просто минутная слабость. Очень тяжело оставлять тех, кто любит тебя, кто будет страдать в неутешном горе. Обещаю, я буду достойна твоего покровительства! Клянусь. Вот смотри… (Взяла ножницы, и тяжёлая тёмно-русая коса падает на пол).

Надя оглянулась, но Жанна исчезла, лишь снова заколебалось пламя свечи, как если бы открылась дверь. И доносится шелест листьев и негромкое ржание коня.

НАДЯ. Алкид!.. Милый, заждался меня. Сейчас, погоди чуть… (Быстро переодевается в мужской костюм. Надевает подаренные братом часы, берёт кубышку, прячет её в глубокий карман казачьих шаровар. Возвращает портрет Жанны на место). Прочь страх, нерешительность и женская слабость! Сама судьба предначертала мне иную долю. И ты (обращаясь к портрету) поможешь мне своим примером. Ты должна мне помочь, Жанна!

Негромкий стук с дверь, появляется Ефим.

ЕФИМ. Всё готово, барышня.

НАДЯ. Да, идём. (Даёт ему горсть монет). Возьми, и никому ни слова о том, что видел! Я на тебя надеюсь, Ефим.

ЕФИМ (кланяясь). Да куда же вы собрались, барышня? В эдаком-то наряде?.. И скоро ли вернуться изволите?

НАДЯ. Вернусь ли?.. Не знаю, голубчик. Не поминай лихом. Как Господь управит. (Сняв шапку, истово крестится широким русским крестом и выскальзывает из горницы, Ефим – за ней).

Картина третья

Маленький городок Гродно. Апрель. По узким улицам бродят группы улан в мундирах всевозможных полков. Впереди одной из групп идёт ВЕРБУНОК, вербовщик новобранцев, за ним – песенники, приплясывая и выкрикивая удалые припевы. У открытого окна корчмы стоит НАДЯ в казачьем наряде.

ВЕРБУНОК. Эй, бравые люди! Кто желает записаться? Поторопитесь! Времени мало! А жизнь солдата-кавалериста – сущее наслаждение. Сюда, к нам, господа!.. Не пожалеете!.. (Заметил Надю). Эй, пригожий паренёк, не хочешь ли завербоваться в наш полк?.. Не житьё, а масленица!.. Ну, по рукам, что ли?..

Крики: «Наместник!.. Дорогу господину наместнику!»  Появляются усатый корнет ЛИНДОРСКИЙ и юный улан пан ЮЗЕФ.

ЛИНДОРСКИЙ (Вербунку). Как дела, милейший?

ВЕРБУНОК. Идут, слава Богу. Правда, есть тут разные молодчики (кивает на Надю), которые предпочитают сидеть на печи да есть калачи. И невдомёк этим сосункам, что от счастья своего оказываются.

ЛИНДОРСКИЙ (Наде). А вы, сударь, разве не желаете завербоваться?

НАДЯ (смущенно). Если нет иного пути попасть в полк, подобный этому, то признаюсь… особой охоты не испытываю.

ЛИНДОРСКИЙ. Зачем же – в этот?.. Вы можете обратиться к ротмистру Казимирскому, который командует одним из эскадронов конно-польского полка. Блестящий офицер, как и его славный эскадрон, пользуются заслуженной славой. Мы с моим юным другом идём туда с той же целью. Не угодно ли присоединиться?

НАДЯ. Почту за честь! (Ловко выпрыгнула из окна, и они втроём зашагали, сквозь гуляющую, пляшущую и орущую толпу).

Ротмистра КАЗИМИРСКОГО они нашли в большой корчме, где тот занимал небольшую комнатку.

КАЗИМИРСКИЙ (после обмена приветствиями). Чем могу служить пану наместнику?

ЛИНДОРСКИЙ. Вот, господин ротмистр, привёл к вам моего юного друга, пана Юзефа Вышмирского. Его дядя, известный вам пан Канут, во что бы то ни стало добивается чести видеть юношу под вашей командой.

КАЗИМИРСКИЙ (ласково кивнул Юзефу). Добже. (Обращаясь к Наде). А этому юному пану чем могу служить?

НАДЯ. Я тоже добиваюсь чести поступить в ваш полк. (Поспешно). Моя фамилия Дуров, я русский дворянин и ещё нигде не числюсь.

КАЗИМИРСКИЙ (покручивая усы). Прекрасно! Отныне вы оба будете у меня. (Линдорскому). Мы далеко не прочь приобрести таких славных рекрутов, не правда ли, наместник?

ЛИНДОРСКИЙ. Совершенно верно, господин ротмистр!..

НАДЯ (горячо). Благодарю вас, господин ротмистр!.. (Линдорскому). И вас, господин корнет, от всего сердца!.. За хлопоты, за протекцию… За то, что приняли такое живое участие в моей судьбе!..

ЛИНДОРСКИЙ. Не стоит, молодой человек. Служите только хорошенько, чтобы оправдать доверие пана ротмистра. Вступить под его начало – большая честь!

КАЗИМИРСКИЙ (улыбаясь). Я рад за вас обоих, юноши.

ЛИНДОРСКИЙ. А теперь позвольте откланяться, не смеем более вас задерживать.

Попрощавшись, Линдорский с Юзефом и Надей уходят. На улице – то же веселье.

ЛИНДОРСКИЙ. Юзеф, а ты что же?.. Слова не проронил, или дара речи от радости лишился?..

ЮЗЕФ. Не издевайтесь, пан корнет, прошу. Вы же знаете, для меня это пытка! Цель дяди Канута – запрячь меня в ярмо, как ленивого вола!

ЛИНДОРСКИЙ. Полно, Юзек, вешать нос! Вы оба, как по щучьему велению, попали в лучший из наших конных полков!.. И это следовало бы отметить, (Наде) как вы полагаете, юноша?

НАДЯ (растерянно). Безусловно… Господин корнет, я бесконечно обязана вам, но, увы… я теперь не при деньгах… Простите ради всего святого…

ЛИНДОРСКИЙ (расхохотался). Нет, это бесподобно!.. Юзеф, он принял мои слова за чистую монету!.. Ей-богу, пан Линдорский не берёт взяток!.. Я жду от вас, Дуров, вознаграждения несколько иного рода.

НАДЯ (смутилась). Простите, я не хотел…

ЛИНДОРСКИЙ. Видите ли, я клятвенно обещал дяде этого молодчика (кивнул в сторону Юзефа) поберечь его племянника. Он — прекрасный малый, сердце у него золотое, но…это походное житье ему не по нутру.

ЮЗЕФ. Да лучше – каторга!

ЛИНДОРСКИЙ. Вот. А вы, Дуров, молодчина, куда отважнее нашего неженки. Послужите ему примером в стойкости и отваге. Помогите ему, Дуров, и я буду вам очень признателен. Сделайте из Юзьки такого же спартанца, и тем отплатите мне сторицей за мою ничтожную услугу, Согласны?

НАДЯ (весело). С превеликой радостью! (Юзефу). Ну-с, пан Юзеф, вы слышали, что говорил господин корнет?.. Извольте отныне повиноваться мне беспрекословно.

ЮЗЕФ (уныло). Будь, по-вашему.

ЛИНДОРСКИЙ. Отлично!.. А теперь вам обоим надо идти в швальню, где вас оденут в полную уланскую форму. А после этого… устроим пир, как и полагается, следуя славному обычаю новобранцев.

Картина четвертая.

НАДЯ и ЮЗЕФ на плацу тренируются, выполняя военные упражнения с пикой, с саблей.

ЮЗЕФ. Нет, это невыносимо!.. (Отбрасывает пику, падает на траву). Взгляни на мои руки! Разве им под силу этот труд?.. Мозоли, шрамы… ногти все изломаны…

НАДЯ (раздражённо). Да не ной ты, пожалуйста!.. Всю душу вынул уж своими стонами! Если невмоготу – ступай к ротмистру и проси отставки.

ЮЗЕФ. Хорошо тебе говорить! Ты вольная птица – пришёл, ушёл, – а мне каково? Мой дядя-опекун хочет, чтоб я непременно дослужился до офицерского чина!.. И я пикнуть не смею: мы с сестрой Зосей полностью от него зависим!

НАДЯ (садится рядом, снимает сапоги). Что за горе-сапожник их шил?.. Как гири пудовые. Кандалы, думаю, легче!

ЮЗЕФ. Ага, и тебя, Дуров, достало?..  Знаешь, а что если попросить ротмистра отпустить нас на один денёк в имение дяди Канута? Оно тут неподалёку. К тому же у Зоськи завтра день рождения. Поедем, Саша?.. Познакомишься с сестрёнкой, она у меня – чудо!.. Живая, бойкая, настоящий огонь! А танцует!..

НАДЯ (обувается). Я не прочь. Да отпустит ли пан Казимирский?

ЮЗЕФ. Отпустит. Они с дядей старые приятели. И корнет Линдорский поможет, если что. (С хитрецой). Он ведь обещал дяде поберечь меня.

Торопливо входит ЛИНДОРСКИЙ. Юзеф и Надя вскочили.

ЛИНДОРСКИЙ. Поздравляю, господа, с походом!.. Война с Францией!.. С Пруссией заключен союз, и мы идём бить Наполеона!..

НАДЯ (еле сдерживая восторг). Великий Боже! Война?!.. Неужели?..

ЮЗЕФ. Вы шутите, господин корнет?

ЛИНДОРСКИЙ. Только что получена бумага от военного министра и циркуляр Государя. Через полчаса общий сбор, объявят полку. А пока ступайте-ка за мною на офицерское собрание. Ну-с, рады походу? (Приобняв, уводит новобранцев).

Небольшая комнатка, разделённая перегородкой, где живут Надя и Юзеф. Вечер. ЮЗЕФ лежит на своей койке, не зажигая света. За окном – ликует Гродно, слышится дружное «ура», Входит НАДЯ.

НАДЯ. Юзек, ты здесь?.. (Зажинает свечи, обнаруживает приятеля). Эй, пан Вышмирский, очнитесь!.. Что за глупое равнодушие?.. Можно ли погружаться в спячку, когда всколыхнулась и дрогнула вся Европа! Город ликует: мы идём бить Наполеона! Гения, покорившего полмира!.. И будьте уверены, здесь его счастливая звезда погаснет!

ЮЗЕФ. Не говори, «гоп», пока не перепрыгнешь, есть такая у хохлов поговорка.

НАДЯ. Я верю в силу русского оружия! И наши Бовы-королевичи возьмут верх над дерзким корсиканцем! И мы, Юзек, к этому причастны!!!

ЮЗЕФ. Не понимаю, чему ты радуешься, Дуров! Или тебе жизнь надоела?

НАДЯ. Какой же ты, Юзек, право!.. Пусть даже смерть! Да разве не сладко умереть за Родину, за её честь и славу!

ЮЗЕФ. Не могу разделить твой восторг. Если меня убьют, что будет с Зоськой?..

НАДЯ. Полно кукситься, Вышмирский. Бог милостив, и ты вернёшься из похода в полном здравии. Ещё как лихо будешь откалывать мазурку со своей Зоськой!..

ЮЗЕФ. Умеешь ты успокаивать, Дуров. Да только не сегодня. Плакал наш отпуск. Чувствую, не отпустит теперь нас ротмистр даже на день к дяде Кануту.

НАДЯ. Ты же хотел попросить корнета.

ЮЗЕФ. Просил, он обещал похлопотать, только вряд ли… (С отчаянием). Я готов примириться с войной и с походом, лишь бы ещё разок увидать гнездо Канутов и мою сестрёнку! Благословение получить, да чтобы помолились обо мне в случае…

НАДЯ (прерывает). Прочь мрачные мысли!.. Даже думать не смей! Всё будет хорошо!.. С нами Бог!..

Входит ЛИНДОРСКИЙ. Уланы вскочили, вытянулись, выжидающе смотрят на него.

ЛИНДОРСКИЙ. Ну-с, господа, пляшите! Господин ротмистр позволил! На один день, только на один!

ЮЗЕФ (бросился, было, к корнету, но тот жестом остановил его). Благодарю, благодарю, пан Линдорский! Вы даже не представляете, что для меня значит этот отпуск!

ЛИНДОРСКИЙ. Представляю. И пан Казимирский понимает. Так и сказал: «Отпуск дам обоим новобранцам». А мне наказал проследить, чтобы вы там не засиделись. Вам очень повезло, юноши. А теперь – спать. Завтра чуть свет выезжаете. Спокойной ночи!.. (Уходит).

ЮЗЕФ (радуется, как ребёнок). Саша, он позволил, позволил! Клянусь, лучшего эскадронного и пожелать нельзя. Матка Боска! Йезус Мария, неужели я завтра их увижу, моих дорогих, моих ненаглядных?!.. (Кинулся в кровать, от избытка чувств расплакался).

НАДЯ (делая вид, что не заметила этой слабости). Спокойной ночи, пан Юзеф. Прошу разбудить меня, если объятия Матфея окажутся слишком крепкими. Хочу написать домой письмо. Ведь они даже не представляют, где я и что со мной. Пока есть ещё время… (Пишет).

Картина пятая.

Замок Канута, утонувший в море весенней зелени сада, ярко освещён. В замке – бал в самом разгаре…Слышно, как к усадьбе подкатила тройка с бубенцами. И сразу следом радостные крики: «Паныч пожаловал! Паныч Юзеф приехал!»  Появляются ЮЗЕФ и НАДЯ.

ЮЗЕФ (весело). Вот кстати! То-то радость будет Зоське! Прямо к мазурке угодили!.. Готовься, Дуров. Надеюсь, ты знаешь фигуры? От Зоськи моей не отвертишься.

 Музыка в замке прекратилась, поднялась суматоха, из дверей выпорхнула ЗОСЯ, Надя пыталась представиться, щёлкнув шпорами, но девушка даже не удостоила улана взглядом.

ЗОСЯ (кинулась брату в объятья). Ах, Юзек, коханы!.. Какой подарок!.. Йезус Мария! Прямо ко дню рождения!.. Дядя Казимир!.. Ядвига, Рузя! Идите все сюда! Скорее!.. Да что же вы ползёте, как черепахи!

Из дома выходят пан КАНУТ, его дочери ЯДВИГА и РУЗЯ, и гости. Все кинулись обнимать Юзефа, восторженно разглядывая и восхищаясь его бравым видом.

РУЗЯ. Матка Боска! Юзек-то наш, Юзек, какой нарядный! Просто красавчик!

ЯДВИГА. Важный, небось, теперь! Как вас теперь называть, высокочтимый пан?

ЗОСЯ (наконец заметила Надю). А как зовут пана?.. Вы друг нашего Юзека?.. Конечно!.. Пан будет плясать со мною сегодня! Да?.. Вы не можете отказать! Нынче мне стукнуло пятнадцать!.. Я теперь «невеста», как говорит дядя Казимир. (Тянет Надю). Да идёмте же скорее в залу, тихоня!..

ЮЗЕФ (совершенно счастлив). Ну, что я говорил?.. Никто от Зоськи ещё не улизнул!

КАНУТ. Да погоди, разбойница! Дай познакомиться с паном Дуровым. Ты совсем затормошила молодого человека.

ЗОСЯ. Так и быть, оставляю вам, дядя, нашего гостя только на одну мазурку! (Делает знак музыкантам, те грянули мазурку, и паненка, подхватив брата, понеслись в вихре танца). До свиданья, пане-уланчик! Я ещё вернусь к вам!

Юзеф с Зосей, Рузя и Ядвига со своими кавалерами присоединились к танцующим.

КАНУТ. Что, пан улан, весело у нас живётся?.. Ничего не поделаешь, надо позабавить баловницу. Чудесная девчушка, нравная только, впрочем, как все мы, Кануты и Вышмирские. Как вы находите нашего Юзефа?..

НАДЯ. Прекрасный малый, несколько, пожалуй, нерешителен…

КАНУТ. Знаю, знаю. Робок и нежен, как девушка. Военная служба, уверен, пересоздаст его. Потому и настоял. В его годы предки наши бились за честь отчизны. Их покойный отец был истинный поляк и вояка. И сына желал видеть таким же… Пан Линдорский писал мне о вас в самой превосходной степени. Он уверен, что дружба Юзека с таким отважным паном уланом послужит для него живым примером…

НАДЯ (протестуя). Пан Линдорский слишком снисходителен ко мне. Моя отвага, увы, ещё никак не проявилась.

КАНУТ. Скромность украшает юношу. Однако экзерсировать на плацу с пикой и саблей столь искусно, чему пан Линдорский был свидетелем, по силам лишь опытному воину.

В эту минуту мимо Нади и пана Канута проносились танцующие, впереди всех – ЮЗЕФ и ЗОСЯ.

НАДЯ (не удержалась). Браво, Юзеф, браво!..

КАНУТ. Дай Боже ему так же отличиться на ратном поле!.. Вы, мой юный друг, не откажете поддержать моего племянника в минуты малодушия?..  Я люблю этих сирот не менее собственных детей и отвечаю за них перед Богом…

Надя молча поклонилась и крепко пожала руку Канута. Музыка стихла, и молодежь высыпала в сад, среди них ЮЗЕФ, ЗОСЯ, ЯДВИГА и РУЗЯ.

ЗОСЯ. Теперь вы, дядюшка, замучили нашего гостя разговорами. Верните его нам!

ЮЗЕФ (оживлён и счастлив). И кстати, не пора ли за праздничный стол?.. Мы все изрядно проголодались.

КАНУТ (шутливо). Слушаю и повинуюсь. Пойду распоряжусь, чтобы подали вам сюда прохладительные напитки, а затем – прошу проследовать в дом. Столы накрыты и с нетерпением ждут гостей. (Уходит).

ЗОСЯ. Пан Дуров, Юзек сказал, что вы отправляетесь в поход. Неужели это правда?

НАДЯ. Да, к счастью. Идём усмирять зазнавшегося выскочку.

РУЗЯ. А он страшный, Наполеон?.. Говорят, он сын простолюдинки-корсиканки.

ЯДВИГА. Ужасный человек! Беспощадный, проливающий потоки крови, брр!.. Не боитесь драться с ним?..

НАДЯ (солидно). Если мы, русские, вступаем в дело, то поражение этого, с позволения сказать, «героя» неизбежно.

ЗОСЯ. Однако Наполеон покорил полмира… Египет, Италия, Австрия – у его ног, ещё Испания, Индия… О, какой опасный враг предстоит вам!

НАДЯ. Я верю в победу России, верю в её могущество и храбрость русских войск! За нас Бог!

Входит слуга, вносит бокалы с напитками, обходит гостей: «Прошу, пане… Прошу…»

ЗОСЯ (поднимает бокал). Виват, пан улан! (Чокается с Надей).

РУЗЯ (чокается с Надей). О, как вы должны быть храбры, пан Дуров!

ЯДВИГА (чокается с Надей). Ваши родители должны гордиться вами!

ЮЗЕФ (раздраженно). Да его родители и не подозревают ничего! Он ведь сбежал из дому, чтобы записаться в войско!

Повисла мёртвая тишина, все взоры устремились на Надю.

ЯДВИГА (с нервным смехом). Какая муха укусила тебя, милый кузен?..

ЮЗЕФ (мстительно). И только благодаря заступничеству корнета Линдорского ротмистр Казимирский принял его в свой полк. Из милости!..

Входит КАНУТ, он слышал последние слова племянника.

КАНУТ. Какими бы путями человек ни попал в войско, но если он – там и любит военное дело, да поможет ему Бог! Храбрость – лучшее украшение каждого юноши. Пью за здоровье пана Дурова!

ЗОСЯ. Храни вас Господь и Его Святая Матерь!

Все присутствующие подняли бокалы. Раздались звуки полонеза, приглашающие гостей к праздничному столу.

КАНУТ. Друзья мои, а теперь прошу пройти в столовую. (Предлагает руку Зосе, и под звуки полонеза процессия устремляется следом за ними).

  Картина шестая

Маленькая спаленка, на полу поверх груды ковров – мягкие перины для юных улан. В переднем углу – Распятие, на высоком пьедестале – статуя Мадонны, перед которой теплится лампада. Входят НАДЯ и ЮЗЕФ.

НАДЯ. Послушай, Вышмирский, зачем тебе понадобилось выдавать меня?.. Мой побег из дому – тайна. И тебе это известно. Знаешь, кто ты после этого?..

ЮЗЕФ. Отвяжись!.. Если тебе не нравится моё поведение, дерись со мною!.. А читать нотации не позволю! (Бросился, не раздеваясь, на своё ложе).

НАДЯ (сняла сапоги и мундир). Я ничем не заслужил такого обращения.

ЮЗЕФ. Оставь меня в покое. Я хочу спать!

НАДЯ (тоже растянулась на мягкой постели). Как скажешь. Но всё это смешно и глупо.

Некоторое время в комнате сонная тишина. Неожиданно входит ЗОСЯ.

ЗОСЯ (приложив палец к губам). Тсс!..  Юзек, можно к тебе?.. Твой товарищ спит?

ЮЗЕФ (взглянув на лежащую с закрытыми глазами Надю). Надеюсь. Сегодня мы чуть свет на ногах, и порядком устали. Но ты будь потише, ещё чего недоброго – разбудим!..

ЗОСЯ. Юзек, братец, я места себе не нахожу. Сердце ноет…  Признайся, ты… боишься похода?

ЮЗЕФ (не сразу). Не знаю, сестрёнка. Иногда мне кажется, быть убитым не так уж и страшно. А как подумаю о тебе, о нашем дяде… Зачем, зачем ему понадобилось сделать из меня солдата?!

ЗОСЯ. Ты знаешь, как я люблю тебя. Больше всего на свете, ты самый лучший, самый дорогой!.. А когда так сильно любишь и молишься за близкое существо, Господь непременно его сохранит! Вот увидишь!.. У меня есть крестик, распятие Иисуса. Это мама надела мне на шею, когда умирала… Возьми его, Юзек. Он оградит тебя от всего дурного. Я верю, знаю, тебя не убьют! Ты такой юный, красивый, ты просто не можешь умереть!..  Вот оно, распятие… (Надевает крестик на шею брату). И Божия Матерь сохранит тебя для нас.

ЮЗЕФ. Спасибо, родная моя. Спасибо, Зосенька.

ЗОСЯ (смотрит на Надю). Спит крепко… Бедняжка, как он молод! Даже усы ещё не пробились. И какое кроткое и печальное у него лицо. Взгляни. И он должен идти в поход, драться; может, его ранят или, не дай Бог, убьют… Какой ужас!.. И без материнского благословения… Ты говорил, родители, семья даже не знают, где он и что с ним… Юзек, что, если я благословлю его?.. Кто знает, может быть, моё заступничество перед Господом убережёт мальчика от вражеской пули!

И прежде чем Юзеф успел ответить, Зося опустилась на колени и склонилась над Надей.

ЗОСЯ. Храни тебя Иисус и Мария, бедный мальчик!.. (Перекрестила Надю). Не знаю, почему, но мне кажется, сами ангелы заплачут на небе, если с тобой или с ним случится что-нибудь дурное!.. (Она встала, обняла брата). Смотри же, милый братец, возвращайся назад поскорее, и непременно – офицером!.. Непременно!.. (И выскользнула за дверь).

ЮЗЕФ (принялся тормошить Надю). Проснись, Дуров!.. Проснись, несносный соня! Ты проспал лучшее мгновение своей жизни!.. Моя сестра… О, Матерь Божия, какое золотое сердечко у этой девчушки!.. Она, не подозревая, пристыдила меня. Впрочем, даже не она сама, а Провидение – её устами!.. Боже, как глупо, как низко я поступил!..

НАДЯ (села на постели). В чём дело, Вышмирский?..

ЮЗЕФ (волнуясь). Слушай, Саша!.. Прости, прости меня… Это зависть, подлая зависть толкнула меня – к твоему успеху, к тому вниманию, каким тебя тут окружили. Тебя, чужого, а меня словно бы и нет, особенно Зоська, чьей привязанностью я особенно дорожу.

НАДЯ. Полно, Вышмирский, я уж и забыл.

ЮЗЕФ. Нет, нет, выслушай. Сейчас моя сестра была здесь. Она благословила тебя на войну, поскольку нет у тебя тут ни родных, ни близких друзей. У меня просто всё в душе перевернулось – так стыдно стало, так мерзко за свой поступок… Глупо нам ссориться, Дуров. Мы оба сироты и должны поддерживать друг друга. Простишь ли ты меня?.. Простишь?..

НАДЯ. От души!.. (Юзеф кинулся обниматься). Избавь!.. Эти нежности ни к чему. Давай всё-таки спать. Хотя бы попытаемся. Не то проспим, и придётся на марше догонять полк! (Ложится, накрывается одеялом с головой).

Юзеф становится на колени перед Мадонной и начинает истово молиться.

 Картина седьмая

Эскадрон, где служили Надя и Юзеф, в ожидании переправы через реку, спешился. НАДЯ спит, ЮЗЕФ сидит рядом.

ЮЗЕФ. Дуров, очнись! Хватит грезить!.. Как он может спать в такую минуту?!.. За рекой – неприятель, неизвестно, сколько их в лесу прячется. Могут прямо на переправе всех нас положить.

Голос Ротмистра: «Эскадрон, на-конь!.. Вперёд!» И сразу ожил буерак – солдаты кинулись к своим коням, разрывы снарядов – это заработала вражеская артиллерия. 

ЮЗЕФ. Ну вот, дождались. Саша, Саша, да проснись же ты!..

НАДЯ. Что такое?.. Где мы?..

ЮЗЕФ. Команда – «На-конь!» Пришёл и наш черёд. На переправу.

НАДЯ (вскочила). Ну, Юзеф, держись, сегодня будет дело!.. Час настал! (Перекрестилась). Великий и Милосердный, пошли нам победу! (Юзефу). Ты рад?

ЮЗЕФ (обречённо). Не всё ли равно, когда умирать. Чем скорее, тем лучше. Но всё же лучше от пули, нежели от усталости.

НАДЯ (на бегу). Стыдись, Вышмирский! Рассуждаешь, точно барышня кисейная!.. Держись рядом, понял?..

Обстрел усилился. Снова команда: «Орудия вперёд!.. Коннопольцы – на фланги!» Входят ротмистр КАЗИМИРСКИЙ и ЛИНДОРСКИЙ.

КАЗИМИРСКИЙ. Жаркое дело будет, батенька. Неприятель, пользуясь туманом, почти вплотную приблизился к нашим позициям. Приказ главнокомандующего – охранять плацдарм до последней возможности.

ЛИНДОРСКИЙ. Так точно, пан Ротмистр!

Юзеф и Надя вытянулись во фронт, приветствуя начальство.

КАЗИМИРСКИЙ (Линдорскому). Наградил Господь! Не угодно ли ещё и на войне нянчиться с этой детворой! И лезут ведь в самое пекло, когда другие в их годы в бабки играют. А тут дрожи за них. Приглядите за ними, корнет.

ЛИНДОРСКИЙ. Слушаюсь!..

Ротмистр уходит.

ЛИНДОРСКИЙ (чуть задержавшись). Отправляйтесь в окопы. И не сметь покидать позицию до особого распоряжения. Ясно?..

ЮЗЕФ и НАДЯ. Так точно!..

Линдорский поспешно уходит. Снаряды взрываются всё чаще и ближе, осыпая ближайшие ряды осколками. Вопли и стоны раненых делались всё громче.

 НАДЯ. Да где же бранная слава?.. Где львиная храбрость?!.. Люди уничтожают друг друга тупыми снарядами, без боевого натиска, без рукопашной атаки!..

ЮЗЕФ (смотрит в бинокль). Йезус Мария!.. Взгляни вон туда!.. Несколько французов, выбили из седла нашего драгуна. А эти упыри теперь добивают лежачего. (Передаёт бинокль Наде).

НАДЯ. Негодяи! Шестеро против одного! И это называется «честный бой»?!.. Не бывать этому!.. (Вернула бинокль, вскочила, убегая, крикнула). Ты меня не видел!..

ЮЗЕФ. Саша, остановись! Их – шестеро!..  (Смотрит в бинокль). Что он делает, что делает!..  Летит на своём Алкиде на верную гибель!.. Боже, не могу смотреть…

Иступлённое «Ура!» и хриплые выкрики «Vive Napoleon!» смешались с лязгом металла.

ЮЗЕФ (снова взглянув на поле битвы). Что это?!.. Французы повернули коней?..  А Дуров, Дуров где?.. Алкид возвращается с каким-то поперёк лежащим телом… Йезус Мария, неужели погиб?

Появляется НАДЯ, мундир залит кровью.

ЮЗЕФ (кидается к Наде). Ты ранен, Дуров?.. Допрыгался!..

НАДЯ. Слава Господу, цел. Это кровь поручика Панина. Пойдём, помоги снять его с лошади.

Уходят, но вскоре возвращаются, волоча раненого драгуна ПАНИНА. Укладывают на землю, подложив под голову папаху.

НАДЯ. Осторожнее, он ранен в грудь. Юзеф, я поскачу в лазарет, а ты побудь с ним. Дождись доктора. Когда очнётся, ничего не говори, волновать его сейчас нельзя. (Убегает).

Юзеф брызгает Панину в лицо водой, легонько хлопает по щекам.

ПАНИН (очнулся) Они ускакали?.. Их нет больше?.. Я жив, слава Богу, как мне благодарить вас?

ЮЗЕФ. Меня благодарить не за что. Я лишь исполняю свой долг.

ПАНИН. Но я обязан вам жизнью!.. (Трогает грудь). Жжёт, очень сильно жжёт… (Видит, что рука в крови). Сдаётся, плохи мои дела… Не рискуйте ради меня, юноша, скачите к своим.

ЮЗЕФ. Потерпите, ради Бога, немного потерпите. Скоро придёт лекарь, и всё будет хорошо.

ПАНИН. Но ваше имя, юный герой?.. Я должен знать имя моего спасителя.

ЮЗЕФ. Улан Вышмирский. Но вы ошибаетесь, я…

Входят санитары с носилками: «Где раненый?» – и занялись своим делом. Пронеслась долгожданная команда: «Эскадрон, на-конь! Стройся!»

ЮЗЕФ. Прощайте, поручик! Желаю вам поправиться как можно скорее, чтобы отомстить врагу за полученную рану! (Убегает).

ПАНИН. С Богом, мальчуган!.. Всю жизнь буду твоим должником…

 Картина восьмая

Поместье Канута. ЮЗЕФ, с перевязанной рукой, сидит в кресле перед домом, читает. ЗОСЯ и НАДЯ тут же, играют в мяч.

ЗОСЯ (нарочно отправляет мяч подальше и устремляется за ним). Пан Дуров, становитесь рядом!.. Это вы там, на войне, герой и бравый служака… А тут вы – просто милый, весёлый Саша, который обязан играть и бегать со мною!..

НАДЯ. Так уж и обязан?

ЗОСЯ. Вот именно!.. Раз, два, три… Ловите меня!..

Молодые люди бегут наперегонки, Зося даёт себя поймать.

НАДЯ (схватив за рукав девушку). Остановись, мгновенье!..

ЗОСЯ. О, пан улан, какие же у вас длинные ноги!..

НАДЯ. Да и вы не уступаете мне в скорости!..

ЗОСЯ. Посидим?..  (Устраивается в зелёной беседке, Надя подчиняется. Пауза.). Пан уланчик, держу пари, вы сейчас думаете об офицерских эполетах!..

НАДЯ (не сразу). Не угадали. Просто не верится: тишина, покой, безоблачное небо над головой. Мохнатые пчёлы жужжат, собирая мёд, птицы хлопочут в гнёздах, стрекозы изумрудные тоже заняты своими важными делами… А где-то там…

ЗОСЯ. Не надо от меня таиться. Я нарочно завлекла вас сюда. Знаю, вам обидно и больно… Юзеф офицер, а вы – нет… Между тем, вы храбрее брата. Вы – герой!.. Он сам рассказывал мне про вас: и про драгуна Панина, которому спасли жизнь, и про то, как вы отвели роковой удар француза от   головы брата… Иначе лежать бы моему любимому Юзеку на поле под Фридландом…

НАДЯ. Да, там, признаться, было жарко.

ЗОСЯ. Когда я обо всём узнала, первое желание было – бежать к вам, пасть на колени и… (она заплакала).

НАДЯ (смущена). Пани Зося, прошу вас… Не надо, право, вы через чур превозносите меня…Юзеф поступил бы точно так же, случись беда со мной.

ЗОСЯ. Я очень глупа, Саша… Но я бы хотела вознаградить вас за спасение жизни моего Юзека… Знаете, что он сказал, когда во всём признался нам с дядей в первый же вечер по приезде?..

НАДЯ. Даже не представляю.

ЗОСЯ. Он сказал, что охотно бы отдал такому герою свою сестру в жёны, хоть вы и русский. Понимаете?..

НАДЯ (вскочила). Какой вздор!

ЗОСЯ. Но почему?.. Во времена рыцарства и турниров прекрасные дамы отдавали свою руку и сердце герою-победителю.

НАДЯ. Эти времена давно минули. А я, увы, не герой-победитель.

ЗОСЯ. Другими словами, я не прекрасная дама и не достойна этой чести?

НАДЯ (смущена). Вы не так поняли… Мы слишком молоды, чтобы мечтать о браке… Мы с вами почти дети…

ЗОСЯ. Но детство так быстро проходит. Я подожду! Если бы вы знали, как я полюбила вас с той самой минуты, когда узнала, что вы ушли из дома ради военной службы во имя защиты Отечества. Вы герой настоящий!.. Я так крепко вас люблю, почти, как Юзьку, разве чуточку меньше. Послушайте, у меня есть своя земля и прехорошенькое поместье, которое оставил отец, там чудный сад, цветник, как в сказке… И мы будем там жить, когда поженимся…

НАДЯ. Прошу вас, не продолжайте!

ЗОСЯ. Конечно, дядя Канут посердится, потому что вы русский, а я полька. Кстати, он уже нашёл мне жениха, но жизнь нашему Юзеку спасли вы, и потому имеете право за это взять мою, жизнь его сестры…

НАДЯ. Ах, Зося! Я – воин, и ни за что на свете не променяю своего солдатского ранца на кого бы то ни было. Поймите и простите…

ЗОСЯ. Вам не придётся ничего менять! Я буду, как верная подруга, сопровождать вас всюду! Обещаю делить с вами все тяготы походной жизни, заботиться, оберегать. Ах, как будет весело!.. Только представьте: музыка, развеваются знамёна, а мы вместе, мчимся навстречу опасности!..

НАДЯ. Вы дитя, Зося, сущий ребёнок. Это невозможно, забудьте.

ЗОСЯ (обиженно). Просто вы не любите меня. Или я, на ваш взгляд, глупа, уродлива?

НАДЯ. Нет, тысячу раз нет!.. Вы прелесть, умница, каких мало, и любой благородный человек сочтёт за величайшее счастье иметь такую жену.

ЗОСЯ (мстительно). Между прочим, пан Линдорский находит меня настоящей красавицей и готов вести меня под венец хоть завтра! Только он старый, а вы – герой и такой весёлый и славный!

НАДЯ. Могу лишь позавидовать корнету, но подобная радость мне недоступна.

ЗОСЯ. Да почему, ответьте! Должна же быть какая-то причина!.. (Догадалась). Вы обручены! У вас есть невеста!

НАДЯ. Невесты у меня нет. И сердце моё свободно… И тем не менее – нет!

ЗОСЯ (едва сдерживается, чтобы не заплакать). Но это жестоко, бесчеловечно!.. Наконец, унизительно и оскорбительно!

НАДЯ (решившись). Умеете ли вы хранить чужие тайны?

ЗОСЯ. Дядя Казимир говорит, что чужие тайны – это чужая собственность. Открыть их, значит присвоить собственность другого человека. Мне никто не поверял ни одной тайны, но я уверена, что сумею сохранить её.

НАДЯ. Вы любите меня, Зося?

ЗОСЯ. Зачем вы спрашиваете, пан Дуров?! Больше всех на свете – Юзека и вас!

НАДЯ. Мы не можем обручиться с вами потому… Потому, что я девушка!..

ЗОСЯ. Что, что вы сказали?!..

НАДЯ. Я такая же, как вы, как Рузя, Ядвига… девушка.

ЗОСЯ (кинулась на шею Наде). Сестрица!.. Подруга!.. Храбрая, смелая, настоящая героиня!.. Йезус Мария, как это прекрасно!.. Но кто вы?.. Как ваше имя, пан… простите, пани?..

НАДЯ. Надя. Надежда Дурова.

ЗОСЯ (снова кинулась обниматься). Сердечко моё, Наденька, милая, славная!.. Да ты – русская Жанна д*Арк!.. Как здорово!..

НАДЯ. Зося, помни: это – тайна. Если выдашь меня – я пропала!

ЗОСЯ. Боже сохрани!.. Тебя, подругу, героиню… выдать?! Никогда!.. Ах, как хорошо!.. Иметь такую сестру!.. (Вдруг залилась смехом). А как будут рады дядя Канут и пан Линдорский, что я не выйду замуж за русского солдата!.. Знали бы они, кто этот улан!..

Входит ЮЗЕФ, видит странную картину: сестра обнимает Дурова.

ЮЗЕФ. Зоська, что за вольности?!  И ты, Дуров, не много ли себе позволяешь?..

ЗОСЯ. Юзька, что я тебе скажу! Что скажу…

Надя отшатнулась и замерла, в ужасе ожидая разоблачения.

ЗОСЯ (спохватилась). Представляешь, я только что объявила пану Дурову, что выхожу замуж за… Линдорского! И он так огорчился, что пришлось его успокаивать. Но в утешение, я его прошу быть на свадьбе моей «подружкой»!

ЮЗЕФ. Вот взбалмошная девчонка!..  Что ещё выдумала!..

ЗОСЯ. Он мой герой, мой рыцарь, мой защитник! Наконец, я так хочу!..  И немедленно желаю объявить свою волю дяде Казимиру!.. Идёмте же, панове! Шагом марш!.. (Уходят).

Картина девятая

Казарма, где квартирует эскадрон. За перегородкой спит ЮЗЕФ, слышится его несвязное бормотание. НАДЯ с трудом встаёт, облачается в мундир, натягивает тяжёлые сапоги.

НАДЯ. Счастливчик Вышмирский!.. Спит и в ус не дует, что надо коней вести на водопой. Да, не офицерское это дело. А тут хочешь – не хочешь, вставай, солдат, топай, грязь меси, да под дождём мокни.

 Входит дядька СПИРИДОНОВ.

СПИРИДОНОВ. Товарищ Дуров, ротмистр приказал вам срочно к нему явиться. От шефа прискакал унтер-офицер с приказом. Требуют к командиру.

НАДЯ. Меня – к генералу Каховскому?.. Требуют?.. Зачем?

СПИРИДОНОВ. Не могу знать. Коли велит начальство доставить, стало быть, так и надо.

НАДЯ. Но почему? Что за напасть?.. Коней напоить… так я это и собирался сейчас делать.

СПИРИДОНОВ. Коней, барин, я вместо вас отведу. А вы поспешайте, начальники не любят ждать. (Уходит).

НАДЯ (будит Юзефа). Юзеф, проснись!..

ЮЗЕФ (недовольно). Что за пожар?..

НАДЯ. Мне приказано срочно явиться к генералу Каховскому!..

ЮЗЕФ. Что?!.. На арест не похоже. Но будь осторожен, Саша. Мало ли что…

НАДЯ. Прощай, брат. Вдруг не увидимся больше. (Уходит).

ЮЗЕФ (крестит). Йезус Мария, спаси и сохрани его! (Срывается с места, бежит следом). Подожди! Я тебя провожу!..

Генерал КАХОВСКИЙ расхаживает по гостиной. Постучавшись, вошла НАДЯ и вытянулась в струнку, замерев у дверей.

КАХОВСКИЙ. Вы Дуров?

НАДЯ. Так точно!

КАХОВСКИЙ (пристально смотря в глаза). Скажите, Дуров, согласны ли были родители ваши отдать сына в военную службу?

НАДЯ (после некоторого колебания). Никак нет, ваше превосходительство! Я ушёл тайком из дому, помимо их воли.

КАХОВСКИЙ (видя волнение Нади, успокаивает.). Вы храбрый солдат, Дуров. Вы отличились и под Гутшадтом, и у Фридланда, проявив завидное мужество. Сам главнокомандующий граф Бугсгевден, прослышав о вашей храбрости, пожелал вас видеть. Он прислал за вами своего адъютанта господина Нейгардта. Вы найдёте его в приёмной. Завтра он отвезёт вас в штаб, где передаст с рук на руки полковнику Засу, флигель-адъютанту самого Государя. А теперь ступайте, собирайтесь в дорогу.

НАДЯ. Слушаюсь, господин генерал!.. (И щёлкнув шпорами, шагнула к двери).

КАХОВСКИЙ (вслед). Да, кстати, не хочу вас обнадёживать, но в полк вы уже не вернётесь!..

Надя вышла из кабинета обескураженная и…  попала в объятия ВАХМИСТРА и ЮЗЕФА.

ВАХМИСТР. Прощайте, любезный наш товарищ. Дай вам Бог счастья и всего лучшего впереди!

НАДЯ. Вы уже знаете?..

ВАХМИСТР. Плохие новости распространяются быстро.

НАДЯ. Господи, за что?!.. Что я сделал дурного, что меня гонят из полковой семьи?

ВАХМИСТР. Генерал спрашивал у нас, солдат, о вашей храбрости, и мы все дали отличный отзыв. И то сказать, вы отважный солдат и славный товарищ! Сердечно жаль расставаться с вами!

ЮЗЕФ. Что же это? Матка Боска!.. Всегда вдвоём, всегда вместе – и вдруг!.. Ах Саша, Саша! Ну что я без тебя?.. Зачем судьба послала мне такого друга, чтобы так безжалостно отнять!..

Друзья обнялись, не в силах сдержать слёз. Вахмистр, наблюдая сцену, приобнял молодых людей: «Поспешим, друзья, надо попрощаться, проводить Дурова, как полагается у боевых товарищей!» Все уходят.

Картина десятая

Петербург. Приемная императорского дворца. Генералы и сановники прохаживаются в ожидании аудиенции. У массивной двери стоят навытяжку часовые. НАДЯ стоит у стены, стараясь не привлекать внимания. Из кабинета Государя выходит полковник ЗАС.

ЗАС. Дуров, ступайте к Государю. Его Величество ожидает вас. (Тихо добавил). Не волнуйтесь. Государь добр, как ангел. Ему известна ваша храбрость, и все собранные о вас сведенья лишь подтверждают это.

Красная дверь отворилась, и Надя шагнула за порог царского кабинета. ГОСУДАРЬ стоял у письменного стола в сюртуке лейб-гвардии Семёновского полка.

ГОСУДАРЬ. Вы Дуров?.. (Быстро приблизился к Наде, взял за руку и подвёл к столу).  Я слышал, что вы не мужчина. Это правда?

НАДЯ (еле слышно). Так точно, Ваше Императорское Величество, я – девушка.

ГОСУДАРЬ (после долгой паузы). Это первый пример в России… Ничего подобного у нас не было… Невольно вспоминается французская Дева. Однако… на моё имя поступило прошение от ротмистра гусарского полка Андрея Дурова, ныне сарапульского городничего, который покорнейше просит разыскать свою дочь Надежду, исчезнувшую из дома 6 лет назад. Полагаю, речь идёт о вас?

НАДЯ. Да, признаюсь: переодевшись в мужской костюм, я тайно покинула родной дом, чтобы послужить Отечеству с оружием в руках.

ГОСУДАРЬ. Ваша храбрость – далеко не заурядное явление! К тому же все начальники ваши отзываются о вас с великими похвалами. А по сему, я желаю щедро наградить вас и… вернуть в дом отца.

НАДЯ (вскричала). В дом отца!.. (Зарыдала). Не отсылайте меня туда, о, молю вас об этом, Ваше Величество!.. Я умру там… Не отнимайте у меня жизни, которую я хотела добровольно пожертвовать Вам с честью на поле битвы!

ГОСУДАРЬ (успокаивая, обнял Надю за плечи). Чего же вы хотите, дитя моё?

НАДЯ. Быть воином!.. Это единственное моё желание, Государь!.. Я родилась в походе. Звуки походных маршей и солдатских песен были моей колыбельной. С юных лет я мечтала быть солдатом. И вот я исполнила свой замысел. Все, с кем мне выпала честь, служить, посчитали меня достойной солдатского мундира. О, не лишайте меня его, Государь!.. Не вынуждайте меня, Ваше Величество, сожалеть, что на мою долю не нашлось неприятельской пули, которая бы сразила меня за мою Родину и моего Царя!..

ГОСУДАРЬ (заметно дрогнувшим голосом). Если вы думаете, что носить мундир будет для вас достойной наградой за подвиги, я охотно исполню это желание, отважное дитя. (Надя кинулась было на колени, но Государь упредил этот порыв и продолжал). Отныне вы получаете моё имя и будете называться в честь меня – Александровым. Надеюсь, вы не дадите мне повода когда-либо пожалеть об этом.

НАДЯ. О, Государь!..

ГОСУДАРЬ (прерывая Надю). Кроме того, я произвожу вас офицером Мариупольского гусарского полка. Довольны ли вы, корнет Александров?

НАДЯ. Ваше Величество, вы слишком милостивы ко мне!

ГОСУДАРЬ. Мне известно, вы спасли жизнь офицеру Панину. За подобный подвиг полагается награда – Георгиевский крест. (И взяв со стола крест, приколол к груди Нади).

Надя, сдерживая с трудом рыдания, схватила обе руки Государя и поднесла их к губам, но Император не позволил сделать это. Слегка поклонившись, дал понять, что аудиенция окончена. Надя, щёлкнув шпорами, вышла. Все посетители в приёмной сочувственно, смотрели, как она идёт, ничего не замечая вокруг.

НАДЯ (в полузабытьи). Боже, дай мне умереть за него!.. Дай только умереть за него!..

ЗАС. Корнет, очнитесь.

НАДЯ (изумлённо). Корнет?.. Это вы – мне?..

ЗАС (расхохотался). Да вы, Александров, совсем в небеса улетели от счастья. Не смущайтесь, есть от чего: не каждого солдата сам Государь производит в офицеры, да ещё «Георгия» пожаловал за храбрость!.. Поздравляю от всей души.

НАДЯ. Благодарю, благодарю…

ЗАС. Ну а теперь – праздновать!.. Экипаж – у парадного подъезда, едем!..

Картина одиннадцатая

У догорающего костра два офицера ШВАРЦ и ЧЕРНЯВСКИЙ, тихо разговаривают. НАДЯ лежит, закинув руки за голову.

 ШВАРЦ. Нет, ты мне скажи, Чернявский, сколько мы ещё будем пятиться?! Стыдно солдатам в глаза смотреть!.. До Смоленска докатились! Где честь? Где слава нашей русской армии?

ЧЕРНЯВСКИЙ. Я сам ничего не понимаю.

ШВАРЦ. Этого зарвавшегося карлика в треуголке надо было прищёлкнуть пять лет назад, в Прусскую кампанию, а не заключать Эрфуртское соглашение, не брататься с корсиканским бандитом на потеху всему миру, как сделал это Государь.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Ты прав. Закрадывается подозрение, что Барклай умышленно играет на руку Наполеону. Вечное отступление, без передышки, что больше похоже на бегство.

ШВАРЦ. А ты чего отмалчиваешься, Александров?.. Ты же в штабе постоянно крутишься, просвети нас, непосвящённых. Доколе?!

НАДЯ (не сразу). Вчера я слышал разговор Линдорского с комполка. Шеф сказал, что план главнокомандующего выполнен уже наполовину: заманить неприятеля как можно дальше вглубь страны, чтобы потом сдавить его железными тисками. Государь желает всячески избегнуть кровопролития, и сохранить в целости войско.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Хороши «поддавки»! Как бы не заиграться: до Москвы уж рукой подать! Дождёмся, что простые мужики с бабами возьмутся крошить француза. Тогда и нас, прости Господи, «защитничков» тоже не помилуют. И так ходят слухи, будто в нашей армии служит женщина! Имеет «Георгия» в петлице за Прусскую кампанию, и сейчас будто бы здесь, среди нас.

ШВАРЦ. Достукались, называется! Стыд и позор нашему оружию!.. Что скажешь, Александров?

НАДЯ (поднимаясь). Скажу, что пора идти в секрет. Забыли, сегодня наша очередь?..

Входит Спиридонов

СПИРИДОНОВ (обращаясь к Наде). Ваше высокородие, пакет из штаба.

НАДЯ. Дай сюда. (Вскрывает пакет, офицеры напряженно ждут). Слава тебе, Господи!..  Господа офицеры, ротмистр Подъямпольский просит довести до уланов нашего Литовского полка Манифест Государя. (Читает, явно волнуясь). «Его Императорское Величество Государь Император Александр 1 всея Руси не удерживает более мужества русского воинства и даёт свободу отомстить неприятелю за скуку противувольного отступления, до сего времени необходимого».

ШВАРЦ и ЧЕРНЯВСКИЙ (вскочили). Наконец!.. Теперь уж – не упустим случая! Зададим перцу этим варварам!.. Позиции определены?

НАДЯ. Да. (Взглянув в документ). Все три армии – под началом Барклая-де-Толли, Багратиона и Тормазова – соединяются под стенами Смоленска. Наш полк стоит фронтом под самым городом в ожидании приказаний.

ШВАРЦ. Снова ждать!

НАДЯ (Спиридонову). Что ещё?..

СПИРИДОНОВ. Велено доложить, разведчики готовы, и господин ротмистр изволили приказать заезжать…

НАДЯ. Вот и конкретное дело, господа: нам поручено, как можно ближе подойти к неприятельским позициям и узнать о расположении и силе врага. Эти сведения ждут в штабе. (Уходят).

СПИРИДОНОВ (в след). Помогай вам Господь, родимые!..  (Погасив костёр, уходит).

Картина двенадцатая

Смоленск пылал. Жители поджигали свои дома, покидая город. Слышится канонада, перестрелка, разрывы гранат, крики и стоны раненых. Штаб-квартира Литовского полка. Входит ЗОСЯ в чёрном дорожном платье. Навстречу – барон ШТАКЕЛЬБЕРГ, командир Литовского полка.

 ЗОСЯ (кидается к барону). Господин Штакельберг, барон!.. Как я рада вас видеть…

ШТАКЕЛЬБЕРГ (не останавливаясь). Не могу того же сказать, сударыня.

ЗОСЯ (бежит за ним). Позвольте напомнить… Я – пани Линдорская… Мы познакомились на балу в имении графа Бенигсен…

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Но здесь не бал, не светский раут!..

ЗОСЯ. Барон, не откажите в ничтожной просьбе… Позвольте следовать за полком: здесь мой муж!

ШТАКЕЛЬБЕРГ (в крайней степени раздражения). Что?!.. Смоленск пылает!.. Не сегодня-завтра мы будем вынуждены его оставить. Уезжайте, пока дорога на Москву свободна!..

ЗОСЯ. Умоляю вас, барон…

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Не вынуждайте меня быть с вами… невежливым. Честь имею!..

 Зося залилась слезами, уткнувшись в платок, и не видит, как входит НАДЯ.

НАДЯ. Ваше высокопревосходительство…

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Поручик Александров?

НАДЯ. Так точно!

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Какого чёрта вы тут прохлаждаетесь? Почему оставили позиции?!

НАДЯ. Я прислан от ротмистра Подъямпольского…

ШТАКЕЛЬБЕРГ (прерывает). Ходили в атаку?

НАДЯ. Так точно, неоднократно, однако эскадрон занимает крайне невыгодную позицию, поэтому потери велики…

ШТАКЕЛЬБЕРГ (срывается на крик). Стоять! Стоять, во что бы то ни стало!.. Так и передайте ротмистру! (Стремительно уходит).

НАДЯ (в пространство). От эскадрона осталась треть…

ЗОСЯ (кидается к уланскому офицеру). Господин поручик… (Узнала). Надя?!.. Какое счастье, Матка Боска!..

НАДЯ. Зося! Здесь?.. Каким образом?..

ЗОСЯ. Я не могла больше пребывать в неизвестности! Это ужас что такое!.. Я должна видеть моего Казимира! Научи меня, помоги мне!..

НАДЯ. Казимира? Линдорского?.. Он здесь?..

ЗОСЯ. Ах, Надя, мы так давно не виделись… С тех пор, как тебя отозвали к Государю в столицу, мы потеряли тебя из вида… Ты же ничего не знаешь. Я замужем, за Линдорским, и очень его люблю. Казимир недавно получил назначение в этот полк. И я должна быть рядом с ним! Понимаешь?… А этот солдафон, по сути, выгнал меня вон! (Снова готова заплакать).

НАДЯ. Зосенька, милая, оставаться в полку тебе немыслимо. Мы постоянно в деле, и подвергать твою жизнь опасности… Барон Штакельберг прав. Мой тебе совет: уезжай в Москву. Это единственное безопасное сейчас место. Войскам уже дан приказ двигаться по Смоленской дороге по направлению к Белокаменной. (Добавила грустно). Даст Бог, там и увидимся…

ЗОСЯ. Но обещайте мне, поручик Александров, вы найдёте моего Казю и позаботитесь о нём. Как когда-то о Юзьке. Ты наш ангел-хранитель, Наденька!..

НАДЯ. Обещаю, сестрёнка. А теперь простимся. (Обнялись, уходят вместе).

      Картина тринадцатая

26 августа 1812 года. В этот день произошло знаменитое Бородинское сражение. Армия Кутузова сошлась с армией Наполеона. На заре прогрохотала первая пушка, ей ответили разом несколько железных «сестёр». И с этой минуты день словно затмился в облаке порохового дыма, и наступила бесконечная ночь битвы. Лазарет. Раненые всюду – на полу, наскоро сколоченных нарах, а число их всё прибывает. Звуки канонады доносятся и сюда. ЧЕРНЯВСКИЙ и ШВАРЦ вносят на плаще НАДЮ. Впереди идёт ЛЕКАРЬ.

ЛЕКАРЬ. Сюда, господа. Кладите поручика сюда.

ШВАРЦ. Это Александров, нареченец Государя.

ЛЕКАРЬ. Кто ж его не знает – общий любимец эскадрона Подъямпольского. Как это случилось?

ЧЕРНЯВСКИЙ. Атака – какая по счету, неизвестно. Наши позиции несколько раз переходили из рук в руки. А Сашка, то есть, Александров, первым кидается в пекло. Вот и зацепило.

ЛЕКАРЬ. Но он без сознания. (Осматривает, пытается привести в чувство).

ШВАРЦ. Мы его на земле подобрали, видно, лошадь сбросила, испугалась ядер и скинула седока.

ЛЕКАРЬ. Осколочное ранение. Ногу разворотило изрядно, ничего, главное, жив.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Доктор, мы уходим. Там сейчас жарко…

ЛЕКАРЬ. Идите, идите, заштопаем, как положено.

ШВАРЦ. Вы уж постарайтесь.

Офицеры уходят. Лекарь продолжает заниматься раненым.

ЛЕКАРЬ. Совсем молоденький. Ни усов, ни бороды. Сколько ж ему лет?..

НАДЯ (очнулась). Где я?..

ЛЕКАРЬ. В лазарете, милый.

НАДЯ. Я серьёзно ранен?

ЛЕКАРЬ. Считай, в рубашке родился. Лёгкая контузия, да осколки придётся из ноги вынуть.

(Надя заплакала). Ну вот! Этого ещё недоставало! Георгиевский кавалер, офицер, поручик, а плачет, как баба! Полно, приятель! Заштопаем, перевяжем, и – «На-конь!» – как у вас там говорят.

Санитары вносят нового раненого, внимание Лекаря переключилось на него.

ЛЕКАРЬ (санитарам). Срочно – на операционный стол. А поручику пока – укольчик… (делает инъекцию), чтоб нервишки успокоить. (Уходит).

Снова появляются санитары, на сей раз они выносят из операционной ЛИНДОРСКОГО и кладут рядом с Надей.

ЛИНДОРСКИЙ (в полузабытьи). Зося, голубка… Любимая… Подойди ко мне… Ближе, ближе… Какой тяжёлый камень… Да снимите же!.. Не могу дышать…

НАДЯ. Господи, Линдорский!.. (С трудом, насколько позволяла раненая нога, дотянулась,  смочила водой губы, похлопала по щекам). Ротмистр!..  Линдорский!.. Да очнитесь же!..

ЛИНДОРСКИЙ. Дуров! Саша!.. Йезус Мария, вы?.. Здесь?.. (Стонет).

НАДЯ. Вас прооперировали, всё хорошо. И у меня для вас хорошие вести.

ЛИНДОРСКИЙ. Да какие уж могут быть хорошие вести!.. Багратион смертельно ранен. Редут Раевского завален трупами. Барклай, может быть, ещё держится…

НАДЯ. Я видел вашу жену, ротмистр.

ЛИНДОРСКИЙ. Видели Зосю!.. О, Господи!.. Где, когда?!

НАДЯ. Буквально накануне сражения. Она будет ждать вас в Москве.

ЛИНДОРСКИЙ. Да благословит вас Господь за эту благую весть, поручик!

НАДЯ. Она очень беспокоится, взяла с меня слово, что позабочусь о вас.

ЛИНДОРСКИЙ (хрипло смеётся, закашлялся от боли). Кто о ком – вопрос. Оба хороши…

Появились санитары с носилками, перекладывают на них Надю и несут в операционную.

НАДЯ. Прокрустово ложе освободилось. Пришла и моя очередь лечь под нож. Пожелайте, ротмистр, чтоб вернуться мне на двух ногах.

ЛИНДОРСКИЙ. Храни вас Господь, Александр.

НАДЯ (кричит). А вас я отсюда вытащу!.. Зосе обещал!.. (Санитары уносят Надю).

ЛИНДОРСКИЙ (вслед). Ты спас брата Зоси под Фридландом, и этого довольно, чтобы помнить тебя всю жизнь…

Картина четырнадцатая

После Бородина, потерпев большой урон, армия Кутузова в полном боевом порядке, отошла к Москве, в том числе, и уланы Литовского полка. НАДЯ, выписавшись досрочно из лазарета, в сопровождении ШВАРЦА и ЧЕРНЯВСКОГО, сильно хромая, явилась в штаб пред ясны очи барона ШТАКЕЛЬБЕРГА.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Зря ты, Александров, из лазарета сбежал. Хром, бледен аки сущая смерть в мундире!..

ШВАРЦ. Главное – жив! И на двух ногах!.. Ладно, иди, Сашутка, мы тут подождём. Мало ли…

Надя входит в штаб-палатку генерала.

 ШТАКЕЛЬБЕРГ. Александров! Выздоровел?.. Надо признаться, очень вовремя, поручик. Людей не хватает, потери у нас весьма ощутимые…

НАДЯ. Готов выполнить любое приказание, ваше превосходительство!

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Полковые лошади нуждаются в корме. Не угодно ли вам взять взвод улан и съездить за фуражом в соседнюю деревушку? Надеюсь, она ещё не под французом…

НАДЯ. Слушаюсь!.. (С трудом повернувшись, вышла).

ШВАРЦ (удивлённо). Уже?.. Что-то аудиенция больно короткая. Неужели барон тебя обратно в лазарет отправил?

НАДЯ. Наоборот, обрадовался, что я снова в строю. (Смеётся). И даже поручение дал – срочно найти фураж в окрестных деревнях и доставить в полк.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Тебе, больному?.. Не допустим этого! Бросим жребий, кому из нас заменить тебя.

НАДЯ. Ах, нет, господа, не нужно! Спасибо, я вполне здоров.

ШВАРЦ (лукаво). Между прочим, о тебе тут кое-кто справлялся. Да кабы ты знал, какая красавица! Ни в сказке сказать, ни пером описать.

НАДЯ. Кто такая?

ЧЕРНЯХОВСКИЙ. Пани Линдорская.

НАДЯ. Что?.. Зося здесь?.. Это мой друг юности!.. Где она?

ШВАРЦ. В деревне, с раненым мужем.

ЧЕРНЯХОВСКИЙ. Доктор сказал, ротмистру необходимо серьёзное лечение, и по возможности – не в походном лазарете. Пани хочет увезти супруга на родину. А без охраны, ты знаешь, в дорогу пускаться опасно, тем более с раненым.

НАДЯ. А барон?.. Он в курсе, что Линдорский нуждается в помощи?

ШВАРЦ. Отказал.

НАДЯ. Генерал очевидно забыл, что жизнь раненого героя в бою вдвойне дорога Государю?

ШВАРЦ (передразнивая): «Каждый солдат теперь на вес золота!» – И предложил прекрасной полячке дождаться более удобных обстоятельств.

ЧЕРНЯХОВСКИЙ. Жаль, ротмистр этого «благоприятного» случая может не дождаться.

НАДЯ (решительно). Ну, вот и случай не замедлил явиться!.. Два дела добрых сделаю: и фураж добуду, и друзей своих провожу.

ШВАРЦ. Рыцарь везде и во всём! Ладно, Александров, идём, покажем, где остановились Линдорские. (Уходят).

 Картина пятнадцатая 

 На заре взвод литовцев под командой Дуровой покинул лагерь, коляска с раненым ЛИНДОРСКИМ ждала их на опушке леса. На авансцене НАДЯ и ЗОСЯ.  

НАДЯ (оглянувшись на стоявших позади улан, Зосе,). Сударыня, вот вы и дождались благоприятного случая.

ЗОСЯ (в тон, принимая игру). О, я не знаю, как и благодарить вас, господин поручик!

НАДЯ. Я лишь исполняю волю своего начальства – сопроводить раненого героя до безопасного места. (Уланам). Вперёд!..

ЗОСЯ (очень тихо). Надя, голубка, Сам Бог посылает нам в твоём лице одного из ангелов своих!.. Век буду помнить, что ты сделала для нас…

НАДЯ (ласково). Разве не ты взяла с меня слово заботиться о твоём муже?.. Поспешим!..

 И взвод улан, окружив коляску, помчался по лесной дороге. Между тем рассвело, лес заметно поредел, и сквозь стволы деревьев замаячила барская усадьба.  

ГОЛОС ЗОСИ. Господин поручик, кажется, там чей-то дом… Прошу вас остановиться хоть ненадолго. Моему мужу необходим отдых. Попросим хозяев, Бог даст, не откажут принять раненого.

ГОЛОС НАДИ. Взвод, спешиться!.. Но усадьба, похоже, пуста. Тем лучше…  Раненого ротмистра – в дом!..  Да осторожнее!.. Он потерял много крови…

Под тяжкие стоны ЛИНДОРСКОГО, два улана на руках вносят ротмистра в дом. Следом идут ЗОСЯ и НАДЯ.

НАДЯ (уланам). Мешкать нельзя. Отправляйтесь на соседний луг, навьючьте лошадей сеном и возвращайтесь как можно скорее в лагерь. А я догоню вас, только чуть передохну: нога просит. Встретимся там же, на лесной опушке, под деревьями.

Уланы, отдав честь, уходят. Вскоре слышан удаляющийся цокот копыт.

ЗОСЯ. Ты – героиня, Надя! Настоящая героиня! Когда мы вернёмся домой в замок Канутов, я всё расскажу Юзефу и Рузе, и Яде о твоём великодушном поступке. Как я обязана тебе!

НАДЯ. Полно, Зося. Что такого уж геройского в моём поступке? Просто проводила через лес, ведь всё равно, откуда брать сено для фуража.

ЗОСЯ. Но если барон узнает…

НАДЯ (рассмеялась).  Подумаешь!.. Отсижу сутки-другие на гауптвахте! Даже полезно отдохнуть пару дней моей раненой ноге. (Прислушалась). Тсс…

С улицы доносятся шум и неразборчивые крики…

ЗОСЯ (шёпотом, испуганно). Что?.. Французы?.. О, Господи!.. Мы пропали…

НАДЯ. Молчи, Зося. Я буду защищать вас обоих до смертного часа моего. (Встала у дверей, обнажив саблю, рядом прислонила ружьё).

Вдруг что-то тяжёлое ударилось в окно, и в проёме разбитого показалась всклокоченная рыжая голова. В тот же момент Надя нажала на курок – грянул выстрел, и следом – ругательство на чистейшем русском языке.

НАДЯ. Что такое?.. Наш, русский!.. (Распахнула дверь и втащила невзрачного мужичка, рукав его окровавлен). О, Боже, я ранила своего!..

МУЖИЧОК. Русский и впрямь. (Извиняясь). Оплошали мы, приняли за хранцузов вашу милость! Не извольте гневаться. Это Сенька грит: «Полезай, мол, на разведки!» Я и полез живым духом, а тут ты и садани из окна…

НАДЯ. Но ты ранен, несчастный. Дай осмотрю рану и перевяжу…

МУЖИЧОК (весело). Не то чтоб горазд! Бабка-знахарка до свадьбы-то залечит… Мы тут партизаним. Щиплем изуверов, где прихватим, там и… (выразительный жест). А тута оплошка вышла, промахнулись маненечко, факт. (Прислушивается). Надысь, наши прискакали…

Входит СЕНЬКА, рослый парень, по всей видимости, командир партизанского отряда.

СЕНЬКА (оценив ситуацию). Извиняйте, господин офицер. Увидели лошадей добрых, коляску дорогую, решили, что фрацузики барствуют. Ну и решили праздник им подпортить.

НАДЯ. Мы тут вынужденно. У нас тяжело раненый офицер, это – его жена. Их нужно проводить в безопасное место, где ему окажут необходимую помощь.

СЕНЬКА. Так мы – с радостью!.. Все тропки известны, доставим в лучшем виде. Не извольте сомневаться, барин.

НАДЯ. Какой я вам барин, я такой же воин, что и вы, дорогие мои. (Вопросительно). Зося?..

ЗОСЯ. Я вам полностью доверяю, господин поручик.

НАДЯ (Сеньке). Несите ротмистра в коляску.

СЕНЬКА. Эх, ма!.. (Берёт на руки Линдорского). С Богом!.. (Мужичок открыл дверь, Сенька выносит ротмистра. Уходят.).

ЗОСЯ. Будьте счастливы, Александр Андреевич. Свидимся ли ещё… В добрый путь!.. (Уходит).

НАДЯ (тяжело оперлась на саблю). Пожалуй, мне сейчас не сделать и двух шагов, а уж забраться в седло… (Опустилась на диван, и едва голова коснулась подушки, как сон сморил её).

Затемнение. Надю разбудил её верный конь: он ржал и рвался с привязи.

НАДЯ (просыпаясь). Что?.. Где я?.. (Приходя в себя). Линдорский… Зося… Фуражировка… Партизаны… Сколько же я проспала?.. (Осеннее солнце играло на полу и окнах). Неужели сутки?.. Боже праведный, Штакельберг шкуру спустит, не простит отлучки!.. Надо быстрее гнать в полк! Надеюсь, мои уланы фураж доставили… (Подхватывает седло и выбегает из дома).

Слышно, как Надя взнуздывает коня, приговаривая: «Твоя хозяйка – сонная тетеря!..  Спасибо, ты разбудил, ну, милый, не подведи, вперёд!» – и дальше, как согласие – ржание, и цокот удаляющегося всадника.

     Картина шестнадцатая

Штаб полка. Барон ШТАКЕЛЬБЕРГ обедает. Входит НАДЯ.

НАДЯ. Разрешите, ваше превосходительство…

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Где ваш отряд, господин поручик?!

НАДЯ. Я полагаю…

ШТАКЕЛЬБЕРГ. Тут нечего полагать!.. Или вы не знаете, что место начальника взвода впереди своего отряда?.. Я послал вас за фуражом. Прошли сутки, и вот вы являетесь один. Без вверенных вам людей. Где они? Потрудитесь ответить!

НАДЯ (в полной растерянности). Они должны были…

ШТАКЕЛЬБЕРГ (в бешенстве). Вы повеса!.. Вы никуда не годный офицер! Вам нельзя доверить ни одного солдата! Вы недостойны носить этот знак!.. (Потянулся к Георгиевскому кресту, чтобы сорвать с груди Нади).

НАДЯ (отшатнулась, прикрыв Георгия рукой). Вы не имеете права меня оскорблять! Это знак отличия мне пожалован самим Государём!.. И как я вижу, не каждый может получить его!

ШТАКЕЛЬБЕРГ (побагровел, глаза вылезли из орбит). Вы смеете отвечать?! Расстрелять! Немедленно расстрелять!.. Под суд! Повеса! Бездельник! Расстрелять!..

НАДЯ (спокойно, презрительно улыбаясь). Извольте успокоиться, ваше превосходительство. Обед стынет. Не смею больше вам мешать. (Поклонившись, щёлкнув шпорами, вышла).

У палатки её поджидют ЧЕРНЯВСКИЙ и ШВАРЦ.

ОБА (вместе). Что?.. На тебе лица нет!..

НАДЯ. Военный суд. Расстрел. За неисполнение приказа. Прощайте… (Убегает).

ЧЕРНЯВСКИЙ. Да остановись, Александров!

ШВАРЦ. Сашка, не дури!..

НАДЯ (не останавливаясь). Что ещё?

ЧЕРНЯВСКИЙ. Твои люди вернулись! Взвод вернулся! Все до единого!

ШВАРЦ. Они пришли другой дорогой, поскольку прежняя уже занята неприятелем.

ЧЕРНЯВСКИЙ. Да куда ты, Александров?.. Едем в селение, тебе необходимо принять взвод и сдать его командиру.

НАДЯ. Взвод вернулся, говоришь?

ШВАРЦ. Да вернулся, вот взбалмошный!..

НАДЯ. Слава Богу (Сняла фуражку, перекрестилась). Слава Господи, потому что гибель этих людей легла бы тяжким камнем на душу мою. А теперь, друзья, прощайте!..

ОБА ОФИЦЕРА. Да куда ты? Куда?..

ГОЛОС НАДИ. Не знаю!.. Не поминайте лихом!..

Картина семнадцатая

Штаб-квартира главнокомандующего фельдмаршала Кутузова. Входит НАДЯ в мундире офицера Литовского полка. Остановилась, прислушиваясь к разговорам присутствующих здесь офицеров, среди которых АДЪЮТАНТ Кутузова.

ПЕРВЫЙ. Господа, вы слышали, будто бы князь Ростопчин обратился к москвитянам с воззванием защищать Белокаменную до последнего вздоха?

ВТОРОЙ. Не обольщайтесь. Ходят слухи, уже есть приказ оставить Москву, сдать без боя.

ПЕРВЫЙ. Не клевещите, капитан! Сам светлейший князь Кутузов перед Бородинским сражением сказал: «Ну, не грех ли отступать с такими молодцами?!»

ВТОРОЙ. Вспомнили!.. То было «до того», а сегодня Наполеон – в Смоленске, а мы – в разорённой маленькой деревушке, в трёх верстах от столицы.

АДЪЮТАНТ (заметив Надю). Господа, прошу воздержаться от праздных пересудов… (Наде). Господин поручик, какое дело привело вас в штаб-квартиру Светлейшего?

НАДЯ. Мне необходимо видеть главнокомандующего!

АДЪЮТАНТ. Это невозможно. Светлейший занят и вряд ли будет доступен в ближайшее время.

НАДЯ. У меня срочное дело!

АДЪЮТАНТ. В таком случае, не угодно ли вам изложить суть его, чтобы я доложил Светлейшему при первом удобном случае?

НАДЯ. Я должна лично видеть главнокомандующего!

АДЪЮТАНТ. В таком случае, потрудитесь обождать. (Уходит и через минуту возвращается. Сухо, Наде). Извольте. Светлейший просит.

Надя, сильно хромая, входит в кабинет фельдмаршала. КУТУЗОВ стоит у стола, склонившись над развёрнутой картой, делая какие-то пометки.

НАДЯ. Здравия желаю, ваша светлость!

КУТУЗОВ (ласково). Что тебе, дружок?

НАДЯ (вдруг расплакалась, закрыв лицо руками). Не откажите мне в милости!.. Прибегаю к вашей защите… Возьмите меня к себе… ординарцем!.. Я умоляю вас…

КУТУЗОВ. Но какая же причина руководит тобою в столь необычной просьбе, дружок?

НАДЯ. Генерал, барон Штакельберг, командир полка, грозит отдать меня под трибунал, расстрелять как негодного офицера, несправедливо обвинив в том, будто я бросил свой отряд на произвол судьбы.

КУТУЗОВ. Несправедливо?

НАДЯ. Абсолютно!.. Я не щадил жизни своей, защищая честь и славу родного Отечества. Я заслужил репутацию храброго офицера среди начальства и однополчан. И не заслуживаю, ваша светлость, угрозы быть расстрелянным…

КУТУЗОВ (испытующе). На каком основании, дружок, ты почитаешь себя храбрым офицером?

НАДЯ. В Прусскую кампанию сам Государь Император удостоил меня знаком отличия, Георгиевским крестом.

КУТУЗОВ (недоверчиво). В Прусскую кампанию?.. Который же тебе годок, дружок? На вид – не больше шестнадцати!..

НАДЯ. Никак нет, ваша светлость. Мне уже 23-й пошёл.

КУТУЗОВ. Как твоё имя, я плохо расслышал при докладе дежурного.

НАДЯ. Александров, ваша светлость.

КУТУЗОВ (изумлённо). Александров?.. Уж не родственник ли ты, дружочек, герою Александрову, нареченцу нашего царя?

НАДЯ. Я и есть тот самый Александров, нареченец Государя.

КУТУЗОВ. Вот так история!.. Я рад, что вижу, наконец, героя, о котором так много слышал. Ах, ты, Господи, нареченец царя-батюшки!.. С сегодняшнего дня назначаю тебя моим бессменным ординарцем. А на счёт барона не беспокойся. Забудь. Это пустая угроза. Теперь же ступай и помни, что старый Кутузов отныне будет твоим оплотом и защитой! (обнимает Надю).

Надя низко поклонилась и двинулась к двери, сильно хромая.

КУТУЗОВ. Что это?.. Ты хромаешь?

НАДЯ. Контужен в ногу гранатой при Бородине.

КУТУЗОВ. Контузия, и ты на ногах, и при войске?!.. Вот что, голубчик, жизнь таких храбрецов, как ты, особенно дорога Отечеству, а потому завтра же зайдёшь в мою канцелярию. Я дам тебе подорожную и деньги из моих личных, и поезжай домой в отпуск, дружок. Не возражать!.. Вылечишься, отдохнёшь, как следует, тогда и вернёшься моим личным ординарцем.

НАДЯ. Ваша светлость, уехать из армии теперь, когда неприятель рвётся к Москве!.. Нет, нет, ваша светлость, позвольте остаться, не отсылайте меня в такое тяжёлое для Родины время.

КУТУЗОВ. Настоящее дело ещё и не начиналось, дружочек… Ты ещё успеешь попасть к самому разгару событий. Ступай!

НАДЯ (порывисто). Спаси Бог! Ваша светлость, позвольте обнять Вас, от избытка чувств, очень прошу!..

КУТУЗОВ. Ежели от избытка, кто ж откажется… (Обнимаются). А теперь поезжай с Богом и пуще всего береги себя. Повторяю – такие солдаты, как ты, необходимы Родине!..

Надя уходит.

КУТУЗОВ (вслед, вздыхает). А девкой-то ты был бы краше… (Склоняется над картой). Фигуры расставлены, но главная партия – впереди…

Конец.

P.S.  Выйдя в отставку, Надежда Дурова написала о происшедшем «Записки», которые стали известны А.С. Пушкину, которые он очень хвалил: «Просто, искренне, благородно. Будьте смелы – вступайте на поприще литературное столь же отважно, как и на то, которое Вас прославило».

Римма Кошурникова

фото взяты из открытых источников