Ранний Пастернак давал такой захлёб жизненной радости, распускал такой сочный светопад и заводил механизмы чрезмерного ливня счастья, что мистический элемент был в этом напряжённом сверхчувствованье реальности.

Выпуклые строки топорщились, и тянулись, казалось, к необъяснимому солнцу духа: Куда мне радость деть мою…

Растения, мифология, Фауст, даже если – Достать чернил и плакать: всё гудело натяжением жизни, всё было одушевлено – до последнего камешка, и именно в этом сосредотачивалась та плазма таинственности, что и определяла его поэзию: помимо неистового, повышенной насыщенности словаря, помимо чрезмерной индивидуальности, прорастающей сквозь изгиб и зигзаг каждой строки.

Мистика счастья.

Невыносимая радость бытия.

…часы идут: они бьют порою тяжело, приходит время «Когда разгуляется» и стихотворений Юрия Живаго.

Оно приходит – вместе с технической поэтической аскезой, упрощением рифм, отменой избыточной словесной сложности, и звучат вибрируя, совсем иные ноты: будто новые каналы в мировидение Пастернака открылись: сразу, мощно:

Мне сладко при свете неярком,
Чуть падающем на кровать,
Себя и свой жребий подарком
Бесценным твоим сознавать.

Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр.

Тут – счастье смерти уже, прорастающее сквозь действительность стремительно уходящей жизни; и далее возникающий космос евангельских стихов подтверждает мистические линии в поэзии Пастернака.

Они становятся совершенно отчётливыми.

Как в «Магдалине».

Как в «Гефсиманском саду» стремительно уходящем к финалу, звучащему запредельной музыкой:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты.

…словно побеждает небесное, чтобы, пройдя сквозь земное, ликовавшее счастьем, дать образы счастья духовного – столь мало представимого с земли.

 Александр Балтин

фото взято с сайта www.neizvestniy-geniy.ru