Родное и исконное, деревенское, напевное, плавное и нежное расходится широкими звуковыми дугами в пространстве…

Помню зимние вечера.

Снова дует сегодня с севера.

Входит в валенках со двора

наша бабушка, Олексеевна.

Из подойника молоко

льёт в посудинки, дужкой брякая…

До спанья ещё далеко.

Ещё бабушка сядет с прялкою…

«Бабушкины песни» С. Викулова прольются духовным млеком, и упомянутые в стихотворение персонажи словно оживают тихими огнями простого счастья…

Песня не забывается: слышанная в детстве она влияет вибрациями своими на всю дальнейшую жизнь.

Главное – чтоб песня оказалась правильной.

Сухо и ярко пульсируют стихи Викулова о войне:

Когда в последний раз мы разрядили

стволы всех наших грозных батарей,

мир замер, ахнув:

«Всё же победили!»

В тот миг он озадачен был скорей,

чем изумлён:

великую загадку

явил собой наш воин!

Где ответ?

А он, устав смертельно, сбросил скатку.

Спиной к рейхстагу сел,

достал кисет

и, угощая тех, что подходили,

махрой, как будто дома, у крыльца,

сказал негромко:

«Вот и победили!»

И не добавил больше ни словца.

Будто проста была – немыслимая исполненная работа; будто не было ленты подвига, и чёрных буден.

Вечный солдат: побеждающий ради правды — вписан сильными и тугими, как гроздья, мазками в пространство поэзии, созидавшееся Викуловым.

Вот контраст – пейзажа и тяготы жизни: пейзажа, словно не имеющего отношения к жизни: которая не могла быть простой, когда речь о 1947 годе:

Солнечно. Снег ноздреватый и старый

тает, как будто горит.

Лес, на ветру разминая суставы,

черный покуда стоит.

Сосны кой-где зеленеют да елки.

Влагой вскипают ложки.

Русские бабы разбитым проселком

тащат на спинах мешки.

…он был из плазмы народа: Сергей Викулов: и пел народное, казавшееся вечным…

Всё изменилось…

Стихи Викулова остались памятником определённой эпохе.

…впрочем, скажем, стихи о природе, ощущаемой логично матерью, словно протянутые в пространство времён лучи: и спокойный стоицизм строк будто расшифровывает правильное отношение к матери:

Три клада у Природы есть: вода,

земля и воздух —

три её основы.

Какая бы ни грянула беда:

целы они — всё возродится снова.

Но если… Впрочем, в наш жестокий век

понятно всем, что это «если» значит.

О человек! Природа-мать ни рек

и ни морей

от глаз твоих не прячет,

ни росных трав, ни голубых небес…

Снова сияющая ясность определяет покрой стиха, снова – именно народная, из гущи времён и поколений идущая высокая простота диктует поэту стих.

Не прячет…

И прозрачность небес ощущается союзной росному блеску трав, и – человеческому сердцу, где сконцентрирована сильно душа…

Стихи Викулова душевны: они пронизаны тонким трепетом истинности.

Их подлинность – от росы и упомянутых небес.

Он был советским человеком – в лучшем смысле оного понятия: с полными представлениями о долге и чести, честности и порядочности.

Викулов не мог пережить трагедию распада СССР: трагедию, умножаемую на дуроломство…

Ныне, после тридцати с гаком лет постсоветских барахтаний, распад Союза воспринимается смесью катастрофы и преступления, и Викулов писал – тогда, давно:

Ещё один заканчивался год

«Великой перестройки», и народ

Толпился с номерами на ладонях

В очередях, и в русском «белом доме»

Кипел законотворческий базар…

А в полночь, как о том вещали «Вести»,

Упали Серп и Молот

с Флагом вместе,

Упали прямо в грязь, на тротуар.

И Серп спросил у Молота: — Мой друг,

Так что, союзу нашему каюк?

— Выходит, так — ответил гулко Молот. —

Союз Серпа и Молота расколот.

Труд заменит спекуляция, банкир и бандит станут героями: разумеется, поэт не примет подобного антиуклада.

Социальность всегда сильными струями пропитывала поэзию Викулова: нельзя оставаться в стороне!

Снова проносились ленты стихов, живописующих деревню: с болью и нежностью:

Стихи мои о деревне,

и радость моя, и боль!

Кто зову земли не внемлет,

едва ль вас возьмёт с собой

в дорогу — развеять дрёму…

Глухому к земле, ему

стихи про Фому-Ерёму,

сермяжные, ни к чему.

Возникала она – уходящая в прошлое, кормилица-деревня, возникала нотами нежности и печали, глубины и того тонкого чувства, которое сложно определить однозначно: любовь к родине умножаемая на тайные ощущения её значительного грядущего…

Ритмы Викуловы были чёткими, как рисунок.

И, оставаясь памятником эпохе, поэзия его разворачивалась и в дали дальние: чтобы и там благовестить о сильном и ярком прошлом, которое нельзя забывать.

  Александр Балтин

фото взято из открытых источников