Журнал «Клаузура» побеседовал с писателем Еленой Крюковой о «творческих муках» рождения её нового романа «Лазарет»

— Елена, нам стало известно, что вы сейчас работаете над новым романом «Лазарет», создание произведения подходит к завершению. Какова идея «Лазарета»? Почему такое название?

— «Лазарет» — архетипическая вещь. Во-первых, архетип исцеления. Излечивания. Во-вторых, войны и мира, вернее, так: войны и Мiра. В-третьих, архетип Времени. Время — едва ли не главный герой книги. Это всё сильнее ощущается к её финалу.

Лекарь, врач, доктор, человек, избавляющий людей от страданий… Изначально, у истоков замысла, эта книга называлась «Хирурги». Прототипы — два наших знаменитейших хирурга: святитель Лука (Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) и Николай Михайлович Амосов. Но скажу сразу, и это важно: это не биографическая книга. Она не про святителя Луку и не про хирурга Амосова. Их жизни явились некими зернами, брошенными в почву моей памяти, боли, любви, видения крови и плоти романа. И, конечно, моего духа.

У архиепископа Луки есть удивительная книга: «Дух, душа и тело». Нелишне туда заглянуть нынешнему читателю. Блестящий врач, мастер своего дела, всю жизнь работавший с лечением, восстановлением человеческого тела с помощью хирургии, понимал как никто, что человек — не только тело. С этим постулатом пусть спорят люди неверующие. Роман — не апология веры. Но, и это естественно, сам текст, весь, до единой буковки, говорит (даже если сюжетно об этом не заявляет!) о Мiре Невидимом, о тайнах жизни Духа, и на примере героя романа Алексея, который, как и святитель Лука, одновременно и священник, и врач, я показываю, как в напряженные, критические моменты бытия Дух, оживая и царствуя (Дух в этом случае — Дух Святой, Параклет Утешитель…), спасает человека, казалось бы, безвозвратно погибающего. Смерть рядом — а вот вам жизнь. Это граница чуда.

Да, в романе есть чудеса. С точки зрения медицины они объяснимы. Но сам роман необъяснимо мифологичен. Мистичен, метафизичен. Местами почти ирреален. В тексте вспышками, образными акцентами прописаны моменты пророчества (Алексей наделен провидческим даром), многие положения сюжета связывает лейтмотив зеркала, отражения, и, конечно, изображена постоянная атмосфера врачевания. Врачевание в книге показано как основное деяние человека («уврачуй душу мою»). Не только как повседневная работа хирурга, страшно напряженная и кровавая, но и как врачевание чувств, врачевание необоримых социальных бед. Текст, несмотря на фабулу, обладающую внутренней динамикой, и контрастный сюжет, очень философский.

«Лазарет» — оправданное название: добрая половина романного сюжета разворачивается в военном, потом в тюремном лазарете.

— Как сформировалась идея, позиция, главный художественный образ, одним словом, какой творческий путь пройден вами от замысла к его воплощению?

Идея книги… Да ведь идея любого художественного произведения — это его дух. Плотское, жизненное, житейское, предметное подвластно реалистическому описанию. А вот для изображения Мiра Невидимого надо избрать иные слова, иной Логос. Мегаидея «Лазарета» — показать, как Бог рядом с человеком, близко. А человек об этом забывает, не думает об этом, а то и прямо отвергает это.

И второй идеей я бы назвала попытку контрастного изображения врача верующего и врача-атеиста, полностью и закостенело неверующего. Хирург — да, это образ: человек со скальпелем, причиняющий боль во имя спасения, отсекающий страдающий орган для воскрешения человека, для его жизни. Хирург — воин со смертью. И на войне, и в мирное время. Всегда.

Оба героя — протагонист и антагонист. Алексей знает, что в теле есть еще и душа, а Николай это отрицает: для него важно только тело и только телесная жизнь.

И ведь Николай, в особенности на войне, тоже героически спасает людей, как и Алексей! Он тоже делает благое, святое дело! Побеждает смерть! Они оба, хирурги, в этом смысле благородны, добры и оба, получается, от Бога, даже тот, неверующий. Но все же между ними есть разница. Для больных она неважна и безвредна. Но для них обоих, как носителей двух разных жизненных установок, эта разница колоссальна.

Путь от замысла к воплощению долгий: именно у этой вещи. Хотя у меня есть книги, что родились спонтанно, мгновенно, взрывом. Я часто живу с будущими книгами внутри, хожу, беременная ими. И движение от первых эскизов к текстовой композиции — сначала прерывистое, дискретное, когда видишь яркие фрагменты замысленного бытия, а потом время будто сжимается, и пространство тоже, и я тогда вижу всю вещь на ладони, как яблоко, как апельсин. И записываю, как под диктовку.

— Елена, раскройте сюжет книги, может быть не всей, хотя бы фрагмент! Это же интересно!

— Два хирурга встречаются на войне. Оба работают в разных лазаретах, около линии фронта. Потом их жизни текут розно, и следующая их встреча, в большой степени роковая, ибо оба любят одну женщину, состоится на Севере, в Заполярье. Алексей арестован, отбывает срок в тюрьме, потом его отправляют «на севера»… и там-то он и встречается с Николаем. Причем Алексей не перестает все это время пребывать священником и не перестает оперировать людей: он остается великим врачом. Что происходит под сенью полярного Сияния, как поворачиваются судьбы героев, каков неожиданный финал романа — это предстоит открыть читателю…

— Материал для фактуры романа — откуда он черпается, в том числе и вдохновение?

— Материала для этой романной живописи (а фактура и есть текстовая живопись) у меня более чем достаточно. Я дочь врача. Моя матушка была нейроофтальмологом, окулистом высшего класса, делала глазные операции, работала в крупных клиниках в Вологде, в Сталинграде, в Горьком. Я с детства пребывала в мире врачей. Но роман этот, именно эту работу я начала писать не потому, что хорошо знакома с миром медицины. Это текст насквозь духовный. Он напрямую обращен к душе человека, к работе его духа, к жизни его сердца. Святитель Лука великолепно пишет о жизни человеческого сердца как о средоточии Вселенной. Все исторические времена доказывают и показывают его правоту. И nota bene: вся классическая русская литература — литература сердца!

А врачебные будни в романе вписываются в военную правду и в военную мистику. Война вообще мистична. У Рериха есть картина «Небесный бой». Из туч летят стрелы: с одной стороны светлые, с другой чёрные, страшные. Война — сражение двух Мiровъ, двух символик. Мне важно было показать архетип войны — и старинной, и нынешней, и будущей. Военврач — знаковая для меня фигура. Человек, на которого Богом и людьми возложена миссия — спасать жизнь посреди торжества смерти.

Я, обладая неким набором медицинских знаний и сведений, живых врачебных наблюдений, вписываю, вклиниваю их в ситуации и положения, в романные кадры, увиденные мною. Вся фактура очень текучая. Там нет зафиксированного, остановленного времени. Даже пророчества Алексея плывут, текут и утекают, как огромная река. Мне интересно и важно было этот феномен Нострадамуса втиснуть в сюжетные позиции нашего века, последних ста лет. В какой-то степени эта книга — «столетник»: событийно она — портрет ХХ века (через написанные портреты двух врачей), а философски она, конечно, выходит далеко за рамки только нашего времени.

А вдохновение… что ж, всегда вспоминаю Петра Ильича Чайковского. Он, смеясь, говорил Надежде Филаретовне фон Мекк: никакого вдохновения нет, просто сажусь и работаю.

— Расскажите о ваших планах на роман! Подготовка к изданию, премии, публичные чтения, творческие встречи… каково будущее вашего детища?

— Думаю, что эта книга важна и для осмысления настоящего, и для раздумий о нашем будущем. Поэтому хочу донести книгу до читателя и в бумажном виде, и в электронном варианте. Обязательно буду показывать на премиях — считаю литературные премии естественным состоянием литературного процесса: твою книгу читают, оценивают, и, если посчастливится, выводят ее в лауреаты, это значит — на всеобщий обзор. И, понятно, в результате появляются новые читатели. Это важно и радостно.

Я буду работать с показом книги по своему авторскому плану. Он таков: презентация книги в библиотеках, в музеях, в университетах. Презентация в интернете: видео с рассказом о книге, такая видеопремьера романа. Музыкальный моноспектакль по роману: это давнее мое деяние — Театр Елены Крюковой, в формате моноспектакля или большого концерта я поставила на разных сценах, в реале и онлайн, уже много своих книг: это и «Солдат и Царь», и «Юродивая», и «Старые фотографии», и «Иркутский рынок», и «Земля», и «Русский Париж», и «Империя Ч», и «Вера», и «Иерусалим», и «Титаник», и «Раскол», и другие. «Лазарет» обязательно поставлю подобным спектаклем. Люди очень любят, приветствуют такой формат, это не просто публичное чтение, а эмоциональное драматическое действо, с музыкой, с другими артистами.

В подготовке книги к изданию для меня крайне важен момент делания обложки. Обложки книг последних лет мне создает мой муж, художник Владимир Фуфачев. Он потрясающе чувствует образное наполнение и атмосферу книги, владеет современными пластическими приемами, его дизайн оригинален, ярок, рельефен, он смысловой и эффектный.

А еще, конечно, я мечтаю опубликовать «Лазарет», и фрагментами и целиком, в разнообразных журналах России, и электронных и бумажных. Вот в «Клаузуре» сейчас премьера «Лазарета». Пусть фрагмент, зато это первый шаг к читателю!

Премьеру романа ожидаем и в бумажных журналах России, например, в апреле в журнале «Берега», и на литературных порталах «Наша среда», «Арт-Роса». Там тоже появятся большие фрагменты книги.

— Есть ли у вас планы на иллюстрирование книги? Как вы относитесь к иллюстрации?

— Великолепно отношусь. Иллюстрация в книжном деле, как вы могли заметить, сейчас возрождается. В советское время многие книги издавались с иллюстрациями, не только детские. Помню «Дон-Кихота» Сервантеса и «Гаргантюа и Пантагрюэля» Франсуа Рабле с иллюстрациями Гюстава Дорэ, Достоевского с иллюстрациями Пинкисевича, «Кола Брюньона» Ромена Роллана с графикой Кибрика, пушкинскую «Пиковую даму» с гравюрами Бисти, «Жан-Кристофа» того же Роллана с гениальными гравюрами Франса Мазереля…

Я бы хотела попробовать издать «Лазарет» с иллюстрациями. Уж больно яркие оба героя, и не менее яркие события сюжета. Может быть, у нас с Владимиром и получится сделать в этот раз не только обложку и верстку, но и иллюстрированный проект. И читатели увидят героев воочию, пусть в воображении художника…

— Ваши герои — вечные. Вечно человеческое страдание и вечен спаситель человека — врач, дающий клятву Гиппократа… Это принципиальный подход?

— Жизнь и смерть — да, вечные материи. Такие же, как Время и вечность. Все эти четыре архетипа крепко сплетены внутри бытия. На них держится и вся архитектура, и весь текучий, живой воздух моей книги. Я надеюсь, что она станет не только понятной и близкой, но и нужной людям.

Редакция Журнала «Клаузура»

«Лазарет». Фрагмент романа