Эссе о славном граде на Неве

Считается, что первого кота в тогда ещё деревянный Зимний дворец привёз из Голландии Пётр Великий. По преданию, кота звали Василием. Своим подданным император также повелел «иметь при амбарах котов, для охраны таковых и мышей и крыс устрашения». После его смерти в Зимнем дворце расплодились мыши и крысы, которые даже прогрызали дыры в стенах. До императрицы Елизаветы Петровны дошли рассказы о казанских котах, избавивших город от грызунов. 24 октября 1745 года Её величество Елизавета указала:

«Сыскав в Казани здешних пород самых лучших и больших котов, удобных к ловлению мышей, прислать в С.-Петербург ко двору Ея императорского величества с таким человеком, который бы мог за ними ходить и кормить, и отправить их, дав им подводы и на них прогоны и на корм сколько надлежит немедленно».

Казанский губернатор генерал-лейтенант Артемий Загряжский, выставив листы с указом, велел в трёхдневный срок доставить таких котов в канцелярию, а тех, кто ослушается указа, — штрафовать. Далеко не все российские монархи любили кошек, но обойтись без них не мог никто. Екатерина II не слишком хорошо относилась к этим животным, но при ней их в Зимнем дворце стало ещё больше. При дворе кошки жили на правах «охранников картинных галерей» и попасть в эту особую касту было непросто. Для внутренней службы отбирали особо воспитанных и красивых зверей, чаще всего породы русская голубая.

Британское издание The Telegraph писало в 2016 году об этих кошках как о важной достопримечательности Санкт-Петербурга, которую нужно обязательно увидеть гостям города. В одном из интервью, данном прессе в 2014 году, директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сказал о необычных сотрудниках музея следующее:

«Кошек всего 50, этот лимит я сам установил. Они живут во дворе и в подвалах. «Лишних» котов мы отдаем в хорошие руки. Они знают свои места обитания в подвалах, руководить ими не надо. У нас интервью и съемки по поводу котов не реже, чем про Рембрандта».

Cанкт — Петербург, 20 июня 2018 г.

Дворцовая площадь. Возле правого угла, там, где начинается улица Миллионная, за чугунными воротами на мостовой лежат несколько упитанных котов. Они принимают днём солнечные ванны, а вечером они отправятся на ужин во Дворец. Ну, а пока у них сон и расслабуха. Жизнь, как говориться удалась и им наплевать, что рядом толпами ходят иностранцы, щелкают их на память и пытаются, погладить. Гладьте у себя в Китае, Сингапуре, хоть на краю Земли, но их не трогайте, у них послеобеденная фиеста. И живут они во Дворце, комнаты, которых вам за всю жизнь не обойти. А некоторые, самые наглые, даже спят на царском троне. Коты Эрмитажа уже давно сами стали культурным достоянием. Скоро в Эрмитаж вы будете ходить смотреть не картины Рембрандта, Тициана, а на котов Эрмиков.

«С душою, полной сожалений,
И опершися на гранит,
Стоял задумчиво Евгений,
Как описал себя пиит.
Все было тихо; лишь ночные
Перекликались часовые,
Да дрожек отдаленный стук
С Мильонной раздавался вдруг;
Лишь лодка, веслами махая,
Плыла по дремлющей реке:
И нас пленяли вдалеке
Рожок и песня удалая…».

Нет, это не я задумчиво стоял, а пушкинский Евгений Онегин, оперевшись на большой палец гранитной ступни Атланта. Я тут сидел на Миллионной улице, рядом с Новым Эрмитажем, и смотрел на Атлантов.

«Когда на сердце тяжесть и холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа ты в сумерках приди.
Там без питья и хлеба, забытые в веках
Атланты держат небо на каменных руках…».

Никакой тяжести на душе, как у Евгения Онегина, у меня не было, наоборот, был какой-то неописуемый восторг, как в детстве, когда отец тебе, нет, не ремня всыпал, а купил на палочке большого петушка, которого я буду лизать два дня, пока не получу на языке мозоль.

«…Гремел трамвай по Миллионной,
и за версту его слыхал.
минувший день в густых колоннах,
легко вздыхая, утихал…».

 

«Петербургский роман», Иосиф Бродский

Никакого трамвая я здесь в отличие от Бродского, не слышал, наоборот, был обычный июньский тихий тёплый вечерок. Вечерок как — то не подходит к такому красивому и большому городу как Санкт — Петербург. Поэтому скажу так. Был необычный июньский приятный вечерище, прохлада ещё не спустилась на город, а «белые ночи» висели над ним уже две недели, поэтому людская движуха на Дворцовой площади не замирала до утра. Правда, к «белым ночам» уже все привыкли, и почти их не замечали, как говориться: «Кто любит Питер, тот часов не замечает». С Невы, так и хочется сказать, дул лёгкий ветерок, но он как раз и не дул, поэтому одинокая яхта болталась у Петропавловской крепости на одном и том же месте. Может, она бросила здесь якорь. Правда, я этого не видел со своей скамеечки, где сидел в одиночестве и смотрел на атлантов, а им на меня было наплевать. Ко мне подошли восточные люди, из бывшей среднеазиатской республики СССР, которые уже давно забыли и русский язык и страну Советов, и на ломаном русском языке спросили меня:

— Э,ээ кяк мине про — ти в крипыст Питра?

Почему подошли ко мне? Я так похож на коренного питерца? Или я сидел в этой крепости вместе с зайцами в петровскую эпоху, и поэтому знаю всё? Да, я знаю, но не всё, хотя в этом городе не в первый раз. Я махнул им рукой на позолоченный шпиль Петропавловского собора и сказал: «Туда, брат, через реку Неву». Ангел на шпиле собора святых апостолов Петра и Павла в Петропавловской крепости смотрел на город с высоты 122,5 метра, но я ангела не видел.

«Пятиметровые Атланты Нового Эрмитажа»

Главный фасад Нового Эрмитажа выходит на Миллионную улицу и до 1941 года здесь находился главный вход в музей.

Изначальная стоимость проекта с Атлантами составляла 118 900 рублей, но Теребенёв оценил свою работу в 87 125 рублей, сэкономив больше четверти средств. Уже за глиняную модель атлантов Теребенёву дали звания академика. Атланты Нового Эрмитажа стороны Миллионной улицы появились в 1852 году и были высечены из твердейшего сердобольского гранита, который добывали в 1770—1930-х годах в каменоломнях на берегу и островах севера Ладожского озера, недалеко от города Сердоболь (современный Сортавала).

На меня смотрел один из атлантов, который говорит мне или мне это показалось. Нет, не показалось, это был крайний правый Атлант, который смотрел на Марсово поле, вот он и говорит:

— Жень, а хочешь, чтобы на тебя нашло творческое вдохновение, и ты написал хороший рассказ, который нестыдно было бы напечатать в каком – нибудь журнале.

— Очень хочу, но не печатают.

— Ну, тогда погладь мои накаченные ноги или большой палец на ноге потри.

— Ты, чё мужик? Пусть тебе вон ноги лижут коты, что валяются, возле правого угла, там, где начинается Миллионная улица, за чугунными воротами на мостовой. Купи только им валерьянки.

— Не, они на это дело не поведутся, слишком гордые, достояние города. Это же эрмитажные коты.

— Ка-кие-е ко-ты? — заикаясь, спросил я, но ответа не получил.

И вот вижу, как в мою сторону, где я сидел на лавочке возле этих атлантов, важно выхаживает кот. Подойдя ко мне. Ну, почему опять ко мне? Иди вон об ногу атланта потрись лучше, он как раз об этом мечтает. И у вас точно электрический разряд произойдет. Но этот красавчик, не похожий на бездомного кота, выгнув спину коромысло, потерся об мою ногу. Электрической искры между нами не произошло, но возникла взаимная симпатия. Чувствуется, что кот то «голубых кровей».

— Ну, брат, угостить тебя мне не чем.

— И не надо, — подняв на меня свои красивые глаза, в которых я и прочитал этот ответ.

— Ты, откуда такой красивый, брат? В чёрном костюме, в белой бабочке и белых ботинках, с концерта группы «Ленинград», да? Ну, настоящий питерский стиляга.

— Мяу, мя!

Незаметно к нам подошла сухонькая, как вино «Алиготэ» бабуля интеллигентного вида, с советской авоськой в руках. С такой же я в детстве я ходил в овощной магазин за картошкой. У бабули из авоськи сквозь соты выглядывал желтопузый лимон, зелёные длинные огурцы и красные крупные помидорки. Вот такая веселая разноцветная компания. Ну, хоть натюрморт с них рисуй.

— Ну, что Эрмик, опять сбежал от своей маркизки? — ласково спросила бабуля кота и погладила его по голове.

Эрмик преданными глазами посмотрел на неё и мяукнул.

— Может он голодный? — спросил я.

— Нет, сынок, он сытый. Знаешь как их там, в подвале кормят? Лучше чем в Астории, — ответила бабуля.

— Бабушка, в каком подвале, такой холёный кот живёт?

— В подвале Эрмитажа, музея возле которого ты сидишь.

И я понемногу начал понимать, о чём говорит эта бабуля. Кот отошёл от меня и начал тереться об её ногу, видимо, признал свою знакомую. Хвост трубой, ушки на макушке, шерсть лосниться, переливается.

— Ну, что проказник, опять сбежал и к прохожим без дела пристаешь?

— Да, я бабушка, при деле…, — начал, было, я оправдываться.

— Ладно, ладно, вижу, что приезжий. Заблудился что ли?

— Да, да, бабуля, он заблудился, вход в Эрмитаж найти не может, сидит уже тут давно. К нам пристаёт, — начали кричать Атланты.

— Я вас не спрашиваю. По задумке главного архитектора Эрмитажа украшать главную галерею у входа должен был портик, с египетскими фараонами. А, не с вами – Атлантами. Но русский император остался недоволен макетом этих фараонов и воскликнул: «Хочу более классического. Я же Эрмитаж строю, а не гробницу». Так на улицах Петербурга появились вы Атланты, поддерживающие небо по проекту русского академика Теребенева, который по окончании работ был отмечен орденом Анны 3-й степени и получил кроме причитавшейся ему платы ещё 17 тыс. рублей награды от государя. И вы – Атланты, надо сказать, порадовали царя намного больше, чем фараоны. У Теребенева и Лео фон Кленце из-за обработки поверхности Атлантов был спор. Теребенев настаивал на полировке, а Кленце на шершавой поверхности. Теребенев победил, так как Кленце в этот момент впал в немилость у императора и далее вернулся на родину, в Баварию, к своему Людвигу. Аот поэтому вы такие гладенькие тут стоите. Ну, сколько вас тут?

— Десять нас тут стоит, бабуля. Число 10 было выбрано как принятое в вашей культуре. Счёт в русском языке идёт до 10. Один, два и на 10 закончили. Кроме того, при 10-ти расстановка получается симметричной, это тоже отвечало представлениям того времени о красоте.

— Так вот стойте смирно и держите крепче Небо на каменных своих плечах. Пойдём сынок, я вход в Эрмитаж тебе покажу, правда, он сейчас закрыт. Ну, завтра придешь с утра. Эрмика заодно домой отведём, — сказала бабуля, и мы втроём пошли в сторону Эрмитажа. По пути она рассказала мне про этого кота.

«Как пройти в «Павлиний зал»»

— Я смотрительницей работаю в Эрмитаже уже много лет. В зале №204. Это павильонный зал малого Эрмитажа. В нём стоят часы «Павлин». Видел их когда-нибудь?

— Нет, — ответил я.

Поэт Гаврила Романович Державин, увидавший это механическое, заводное чудо, в XVIII веке, так написал о «Павлине»:

«Тенисты круги, волны новы
Струиста злата и сребра:
Наклонит — изумруды блещут!
Повернет — яхонты горят!

Не то ли славный царь пернатый?
Не то ли райска птица Жар,
Которой столь убор богатый
Приводит в удивленье тварь?».

Мы шли и слушали её с Эрмиком: «Так вот. «Павлин» не просто часы, а целая многофигурная композиция, получившая свое название от главного персонажа. Это маленький «кусочек» волшебного сада, все элементы которого выполнены из позолоченного металла и серебра и украшены кусочками хрусталя. Вокруг дуба с искусно выполненными листьями и желудями собралась весёлая компания: сова, павлин и петух. Всего три фигуры в этих часах, но их движения имеют определенный смысл. Первой движущейся фигурой является сова, она просыпается первой и представляет собой символ ночи. Второй движущейся фигурой является павлин, он распускает свой хвост как символ солнца. При этом павлин постепенно поворачивается и показывает другую сторону своего хвоста, она посеребрена и считается символом ночи. Третьей движущейся фигурой является петух. У каждой фигурки свой независимо работающий механизм. Кроме них рядом с деревом растут цветы и грибы, ползают улитки, летают стрекозы, а на ветвях сидят белки и ходит лиса. В определенное время часы разыгрывают представление: как только часы начинают звонить, «оживает» и начинает двигаться сова в клетке, а лапкой словно дирижирует в такт музыке. Глаза совы открываются и закрываются. Сова ещё с античных времён — символ мудрости и ночи сделана из чистого серебра. Хрустальным звоном начинают петь колокольчики, подвешенные на клетку, и под их звон клетка начинается вращаться. Затем «просыпается» и приходит в движение павлин: его хвост поднимается, начинает распускаться. Золотым блеском сверкают роскошные перья, как символ солнца. В восточных странах павлин всегда ассоциировался с небом, загадочным космосом, холодноватым сиянием далёких звезд. Павлин начинал «звучать» в тот момент, когда распускался его хвост. Павлин кланяется, втягивает и запрокидывает голову, открывает клюв и поворачивается к любопытствующей публике задом. Павлин сделан из позолоченной меди в натуральную величину. Раньше перья хвоста павлина были изумрудными, но сейчас вся фигура золотая. Потом в движение постепенно приходит фигура петуха, который издает несколько криков. Зал оглашается хрипловатым, но жизнерадостным кукареканьем, и всё замирает. Крик петуха возвещает начало нового дня. И в этот момент в зале появляется вот этот кот, которого мы с тобой ведём, и начинает на всю залу мяукать, затем обходит всю эту композицию и удаляется из зала. Я не могла понять, что бы это означало. Так повторялось несколько раз, и потом я поняла, что кот своим поведением показывает народу, что часы работают и в зале всё в порядке. Коты могут свободно передвигаться по территории Эрмитажа, однако вход в музейные залы им воспрещён, как он попадал в этот зал? Не знаю».

— Бабушка, а крик петуха — он что, на магнитофон записан? — спросил я машинально.

Она так на меня посмотрела, что ответа мне не надо было. И чтобы как-то разрядить неловкую ситуацию из-за моего дурацкого вопроса, я задал простой вопрос:

— Бабушка, а давно этот «павлин» стоит в «Эрмитаже»?

— Давно сынок. В 1777 году князь Григорий Потёмкин решил удивить императрицу Екатерину. Он выбрал часы, созданные английским механиком Джеймсом Коксом. Подарок пришлось разобрать, иначе его было не доставить в Россию. Разобрать-то разобрали, а вот собрать не смогли, часть деталей оказалась сломана или утрачена. В 1791 году Потёмкин поручил починить часы Ивану Кулибину. И мастер сделал невозможное: часы пошли, а затейливый механизм пришёл в движение. Среди обилия золочёных персонажей: птиц, ящериц, стрекоз и белок, не сразу можно заметить часовой механизм, расположенный на холме, в отдельно стоящем грибе с красной шляпкой. Гриб украшает танцующая под музыку стрекоза. В шляпке гриба два вращающих горизонтальных циферблата. Римские цифры обозначают часы, а арабские цифры обозначают минуты. Вращением стрекозы отмеряются секунды. За часы Потёмкин заплатил Коксу огромную по тем временам сумму в 11 000 рублей золотом.

— Потёмкин был так богат?

— Он был щедрым и богатым, любил музыку, поэзию, искусства, был набожным. «Он покровительствовал искусству и организовывал музыкальные вечера, ставшие знаменитыми, он держал в военном лагере оркестр из двухсот музыкантов и много раз пытался пригласить Моцарта в Россию, но этому плану помешала безвременная кончина композитора. Сильного и могущественного своего фаворита Григория Потёмкина императрица Екатерина II называла «мой павлинчик».

— Бабушка, вы так сказочно рассказали, я завтра же пойду и посмотрю это чудо-часы.

— Сынок, приходи. Среди парадных залов малого Эрмитажа, одним из самых торжественных, красивых и посещаемых в музее, является павильонный зал, где и стоят эти часы. Смотри под ноги. Пол зала будет украшен мозаикой на сюжеты античной мифологии. И смотри в окна. Из окон павильонного зала, виден удивительный, восхищающий зрителей Висячий Сад, с французскими цветниками и мраморной садовой скульптурой. Напротив этого волшебного сада, в зале, увидишь огромную золотую райскую птицу в стеклянной витрине. Кот Эрмик, может, будет тебя ждать…

— Мяу-ууу.

Я поблагодарил бабулю за интересный рассказ, погладил Эрмика на прощание, и пошёл через Дворцовый мост в Петропавловку, глянуть на ангела, что смотрел на всех со стометровой высоты.

На следующий день я пришёл в «Эрмитаж» посмотреть чудо-часы и наблюдал такую картину:

— Мам, мам, смотри какой петушок-золотой гребешок…Мам, а когда он закукарекает, — кричал в восторге на весь зал забавный мальчуган лет пяти, держась за руку матери. Мать, смущаясь, тихо ему шептала:

— Павлуша, это не петушок. Это павлин…Ну, такая царская птица с длинным хвостом в разноцветных перьях…

— Нет, мама это петушок…

Приглядевшись, мать увидела в композиции «Павлиньи часы» небольшого петушка. Малыши всё примечают своим зорким взглядом.

Евгений Татарников

Фото с сайта «Учительская газета»