Барачные мальчишки Серёжка и Эдик несли свои лыжи за дядей Володей. В валеночках было так хорошо и тепло их молоденьким ногам, что мальчишки чего-то щебетали, дядя Володя поглядывал на мальчишек, и о чём-то, по-доброму ухмыляясь, думал.

Мороз в Братске давил за двадцать, и для ноября считалось это тепло. «И почему в выходной отцу дома не сидится? Ел бы борщ из своей любимой железной солдатской тарелки, смотрел телевизор. Как теперь на такую огромадную сопку заползти», – думал Эдик.

У Серёжки отца не было, точнее, был, конечно, но уехал жить в Бурятию. Сереже тоже не очень-то хотелось лезть на такую огромную, заваленную снегом сопку, но, к счастью для мальчишек, в их маленьких организмах было довольно много силы. Об этом они не задумывались, но думал об этом дядя Володя: «Надобно детей тренировать, иначе хлюпиками вырастут, а Сибирь таких не любит, таких никто не любит».

Немного подумав, дядя Володя добавил к своим размышлениям: «Да нет, и таких любят, у нас в России всех любят».

Еле-еле добрались до половины сопки, отдыхали по дороге два раза. Издалека, где они жили в своих бараках, сопка казалась большущей и высокой, но, подходя ближе, сопка вроде бы уменьшилась. Мальчуганы радовались этому, но не понимали, почему всё же так происходит.

– Пап! А мы думали сопка намного больше, а когда пришли сюда, то она не такая уж и большая, почему так получается?

Отец хитро улыбнулся:

– Мы сопку видели из бараков, а местность тут такая, что постепенно от самой Ангары в гору идёт. Потому и кажется, что очень высокая сопка. Теперь не так страшно, прорвёмся, гвардейцы!

Эдик размышлял: «Ага! Лучше бы борщ мамкин ел. Батя мой, блин, спортивный такой».

Пока шли по ровному месту, мальчишечьим телам в их пальтишках было, не смотря на мороз, жарковато. Они заметно устали, теперь было впору расстегнуться, и Эдик стал расстёгиваться, но отец строго окрикнул:

– Ну-ка застегнись, мигом прохватит.

Эдик нехотя снова застегнул большими пуговицами пальтишко. Серёжка же и не хотел расстёгиваться. Он часто болел и просто боялся простыть, но пуще всего ему не хотелось расстраивать маму: снова на больничном с ним будет сидеть, а она так любит на заводе управлять краном.

Мама часто брала сына с собою на работу, жалела, – Серёжке приходилось часто спать в их барачной комнате одному. В бараке было шестнадцать комнат, и всех, кто там жил, мальчик хорошо знал. Сережке очень хотелось братика или сестрёнку, чтобы не спать одному. Мамочка работала в три смены, и когда Сережка спал в кабине крана, ему это нравилось, несмотря на цеховой производственный шум.

Однажды, когда он долго болел, мамочка вдруг дала ему солёный огурец, и Сережка быстро съел его. Мама тут же убежала в магазин и купила целую банку с огурцами. Серёжка, к маминой радости, съел тогда целых четыре огурца и две картошины в мундире.

Дядя Володя – здоровый, спортивный мужик, приехавший на стройку Братска из далёкой Брянщины. Каждый год дядю Володю забирали на военную переподготовку. Хитро улыбаясь, он глянул на мальчишек:

– Ну, чего приуныли, гвардейцы? Нам ещё больше половины подыматься, снег глубоват, но потом в сочинениях в школе будет о чём писать.

Вслух сказать отцу, что сочинение он и без этого похода написал бы, Эдик не решился, знал строгий норов отца.

Три путника с лыжами потихоньку поднимались в огромадную гору. Мальчишки думали: какая же она высотой эта Осиновская сопка? Да, они видели в посёлке Энергетик, который стоит на левом берегу Ангары, пятиэтажные дома, а тут сколько же надо пятиэтажек, чтобы до самого верха сопки выстроить?

Эдик спросил отца:

– Папка! А сколько надо пятиэтажек друг на дружку поставить, чтобы до самого верха сопки достать?

Дядя Володя почесал рукавицей вспотевший затылок:

– Ну ты придумал вопрос… До самого, до самого прям?

А сам подумал, что Серёжка, хоть и старше Эдика на год, какой-то блаженный по натуре. Надо бы его сначала спросить. И, заранее зная, что будет смешно, спросил:

– Ну, Серган! Как думаешь, сколько?

Дядя Володя Серёжку называл «Серганом», а жившего в их бараке Толика – «Тольяном».

Серёжка поглядел вниз, посёлки Осиновка и Гидростроитель были морозно-красивы с высоты. То-то ещё будет, когда они на самый верх сопки поднимутся!.. Зрение тогда у него было отменным, и он даже разглядел вдалеке их родные бараки, где теперь в восьмой комнате мама, наверно, чё-то вкусное сготовила. И ему так захотелось винегрета с котлеткой, пюрешечкой, в которую мамочка добавляла молочко, и компотик ещё… «Ох, а я вот тут». Вспомнил, как дядя Володя однажды заступился за его мамочку и спас её от пьяного соседа. С благодарностью поглядел на дядю Володю, на Эдика, поправил зимнюю шапку, которая всё время налезала на глаза и щекотала лицо. Подумал маленько и ответил на вопрос:

– Много.

Дядя Володя рассмеялся:

– Да мы без тебя знаем, что много, а всё же сколько пятиэтажек надо, если друг на дружку поставить, я вот, например, не знаю сколько.

Серёжка осмелел:

– Сам не знает, а нас спрашивает. Ну, дядя Володя, даёшь. Вы же взрослый, а значит умнее нас.

Шмыгнув носом он уверенным голосом сказал:

– Если даже десять пятиэтажных домов поставить друг на дружку, то и их не хватит.

Дядя Володя снова зачесал рукавицей затылок:

– Ну, Серган! Вот ты умный такой. У меня меньше получилось, а теперь, думаю, ты прав – больше десяти. А знаете, мои хорошие, сопка эта в царское время пользу нашему государству приносила, здесь руду добывали. Она и сейчас пользы немало приносит: проходят мимо на БАМ поезда, любуются люди на красоту её природную, а за сопкой Братское море, и не будь этой сопки, наш правый берег бы затопило, я так думаю.

Наконец сибирские путники поднялись на самый верх Осиновской сопки, стали отдыхать, пить из термоса чай, а дядя Володя не унимался, словно дитё в него вселилось:

– Вот, поднялись, аж ноги дрожат, а сил нет с сопки съехать, снег помешает, лыжни-то нет.

Сидели на вековой поваленной сосне, окрест стояло огромное царство ёлок, сосен, листвяка. Было хорошо видно их родные посёлки, стояла такая тишина, что казалось даже дяде Володе, что они стали глухими.

Отдохнули, пытались съехать на лыжах вниз. Где немного получалось, радовались этому чуду, где-то совсем не получалось. Дядя Володя ругал себя, что не рассчитал со снегом. Но видя, как мальчишки задорно смеются, съезжая на лыжах в сугроб, стал и сам радоваться жизни.

В городскую баню мальчишки шли веселее, чем на Осиновскую сопку. После бани в буфете им нальют самый вкусный на свете Братский лимонад с пузырьками…

Анатолий Казаков

Братск