Бабочка и жук

Бабочка по имени Гламурина, которое она придумала сама взамен не престижного имени Фёкла, напившись вдоволь нектара на свадьбе  Бакса и Нёмы, наклонилась к жуку, сидевшему рядом, и стала несвязно шептать ему какие-то слова. Жужка тщетно пытался понять речь пьяной бабочки.

«Она, вероятно, просит проводить её до дома»,  – подумал жук и, подхватив Гламурину под роскошные крылья, взлетел над поляной. Он перелетел через заросли лопуха и, очутившись рядом с кустом шиповника, уложил бабочку на душистый цветок розового цвета.

– Жу-жу-жу! Это же надо было так напиться, – осуждающе произнёс Жужка и взглянул на спящую бабочку.

– И почему она называет себя Гламуриной, когда на самом деле Фёкла? И где она имя такое нашла? – услышала бабочка сквозь сон жужжание Жужки и от возмущения проснулась.

– Как-э-то-где? – медленно по слогам произнесла Гламурина. Жук вздрогнул и повернулся к бабочке. Он уже приготовился к полёту до своей усадьбы в кустах тальника, который густо разросся по берегам реки, но, услышав слова бабочки, сложил крылья и приготовился слушать исповедь легкомысленной особы. Иногда воспитание играет с нами злую шутку, и мы идём на поводу у людей, доселе нам неприятных. Так и Жужка, хотя и насекомое, но получивший воспитание в старом дворянском особняке, где когда-то жила лет сто назад его пра-пра и ещё много раз бабушка, не смог отказать в общении слабой и беззащитной бабочке.

В истории, рассказанной ею, не было ничего интересного.  Обычная ситуация для особ с деформированными понятиями о ценностях жизни. Жужка слушал со скучающим видом. Приложив некоторые усилия, чтобы из несвязных слов выстроить озвученную мысль, он понял, что имя придумалось спонтанно, благодаря подслушанному разговору двух легкомысленных стрекоз. Они кружили над цветами клевера, растущими вблизи куста шиповника, где отдыхала бабочка после трудов неправедных, и хвастались друг перед другом своими нарядами.  Чем же ещё им хвастать, если ни доброй души, ни милосердного сердца нет и в помине, а в мозгах ветродуй?

– Ты только посмотри, как гламурненько! – воскликнула одна из стрекоз и начала учащенно взмахивать крылышками. Крылышки у неё были прозрачными и под солнечным дождём переливались всеми цветами радуги. Красота, да и только!

– Твои что! Ты на мои крылышки взгляни и упади от зависти! Потому что мои крылышки, это верх гламуризма, – заявила вторая стрекоза и пролетела над бабочкой. Та про себя отметила, что у второй стрекозы крылышки сверкали ярче. Стрекозы же, заметив бабочку, обратились к ней с просьбой рассудить их. Но бабочка отказалась быть третейским судьёй в споре о гламурности, и рассерженные стрекозы улетели прочь.

– А не назвать ли мне себя Гламуриной? – неизвестно кому задала вопрос бабочка и от радости, что хоть какая-то мысль смогла родиться в её, не обремененном извилинами, мозгу, стала порхать с цветка на цветок.

– А почему бы и нет, – ответила она сама себе и с той поры стала называть себя новым именем. И хотя все знали, что она – Фёкла, но делали вид, что не осведомлены об её родословной. За последние два десятилетия столько титулованных особ появилось, что никакой памяти не хватит, чтобы вместить в себя генеалогическое древо новоиспечённых князей, графинь, баронов и еже с ними. Ведь так хочется порой «из грязи в князи», что на всё пойдёшь, чтобы придворяниться. Бабочка взглянула на зевающего жука и подумала про себя:

«Вот взять хотя бы жука Жужку… Ну чем не вылитый лорд? А оса Люська с её острым и ядовитым жалом? Баронесса, да и только. Даже землеройка где-то свидетельство раздобыла, что предок её по материнской линии был маркизом. Когда собираются на поляне все эти VIP-персоны и начинают жужжать, визжать, трещать и стрекотать одновременно, то создаётся ощущение, что присутствуешь на очередном заседании какой-нибудь Думы местного значения на заре демократии на улице Прибрежной города Лесного.

Но, если на первых заседаниях борьба за значимость и весомость привилегий, купленных по случаю у залётного шмеля, носила безобидный характер, то с каждым последующим заседанием страсти накалялись всё больше и больше. И вот однажды баронесса Люська не выдержала критики в свой адрес и ужалила безобидную муху Фаню, которая не смогла ответить ей тем же. За муху вступились трудолюбивая пчёлка Медвозка и благородный жук Жужка.

– Наших бьют! – крикнула Люська., и тотчас же, присутствующие на заседании жучки, паучки, букашки, бабочки, стрекозы, червяки и другие не столь влиятельные насекомые и не только, разделились на два фронта. В результате бабочка и жук оказались по разные стороны баррикады».

– Ну, об этом рассказывать необязательно, – вслух произнесла Гламурина и взглянула на Жужку. Интересно же, как отреагирует.

– О чём это вы? – поинтересовался жук.

– О политике,  – ответила бабочка и, взмахнув крылышками, потупила глазки.

– Политика и вы две вещи несовместные, – заметил Жужка.

– Это почему же? – удивилась Гламурина, которая считала свои способности выше всяческих похвал.

– Потому, что у вас отсутствуют не только сама логика, но даже понятия о ней, – пояснил Жужка.

– Фи!– сказала бабочка. – Неужели вы думаете, что у нас всё и всегда решается по законам логики.

– А вы думаете иначе? – удивился жук.

– Я думаю так: что сороконожке в голову взбредёт, за то мы все и проголосуем. Для того, чтобы крылышками помахать в знак согласия, логика не нужна,  – ответила Гламурина и продемонстрировала жуку, как надо помахать крылышками..

Жужка хотел было возразить, но передумал.

– А ведь в чём-то она права! – подумал он и впервые взглянул на бабочку с уважением.

Иногда и в безмозглой голове могут родиться здравые мысли, если нерешенные проблемы берут за горло.

Божья коровка и муравей

Стоит только кому-нибудь из жителей города Лесного озвучить какую-нибудь новость, как она со скоростью ветра разносится по всем улицам. Вот и сейчас на улице Прибрежного луга с утра все обсуждают только одно известие. Громче всех возмущается бабочка по имени Гламурина.

– Это надо же!– слышится её голос из куста шиповника. – Муравей Стёпка влюбился в божью коровку. Она хоть и божья, но корова коровой. Ни фигуры, ни шарма. У неё даже нет талии…

– Твоя правда, Гламуриночка!– поддержали бабочку две стрекозы.– Он её сладкой тлёй закормил, поэтому и фигурка подпортилась малость.

– Не может испортиться то, чего никогда не было, – заметил пролетавший мимо шмель Панкратий по кличке Дед.

– Фи! – муха Фаня сморщила носик так, что нижняя губа прикрыла хоботок для всасывания пищи.

С той поры, как Фаню всенасекомно объявили единственной владелицей однокомнатной квартирки, она стала позволять себе разные высказывания по поводу и без повода, чего за ней раньше не замечалось. Великое дело, когда за спиной есть собственность. И осмелеть, и охаметь можно…

– О чём это вы? – обратилась Фаня к стрекозам, признавая в них дальних родственниц. Как никак, и признаки родства в виде прозрачных крылышек налицо. А что габариты крылышек разные, то в данном случае размер значения не имеет. Главное – это вид!

– О Стёпке все судачат, – ответила одна из стрекоз.

– А чего о нём судачить? Голодранец! Ни кола, ни двора! Поэтому и живёт в общежитии, – заметила Фаня.

– Говорят, что он влюблён в божью коровку, – пояснила вторая стрекоза.

– Тоже мне новость! Эту божью коровку кто только не доил. Не хватит лапок, чтобы всех сосчитать, – прожужжала муха и полетела к себе домой.

– Чего это она? – одновременно произнесли стрекозы и, посмотрев друг на друга, разлетелись в разные стороны, чтобы через минуту встретиться снова.

– Чего, да чего? От зависти всё это, – послышался скрипучий голос пчелы Медвозки.  – Когда кого-нибудь грязью обольёшь, то думаешь, что сам чище стал. Ан, нет! Не ко всем твоя грязь прилипает, хотя и говорят, что грязь, она и есть грязь. Вот только к божьей коровке Фанькина грязь не прилипнет.

– Это почему же? Ко всем прилипает, а к ней – нутти-трутти… Она, что особенная? – удивилась одна из стрекоз. Вторая стрекоза промолчала, видать сама сообразила, что к чему.

– Она поедает тлю и тем самым защищает растения от вредителей. Одним словом, добротворец! А зло с добром дружбу не водит! – ответила пчела и полетела в улей с очередной порцией нектара.

– Подумаешь!  – воскликнула бабочка Гламурина, любительница подслушивать чужие разговоры.

– А есть чем думать? – спросил овод Гришка. Он сидел на соседнем кусте жимолости и высматривал очередную жертву. Очень уж хотелось с утра кого-нибудь укусить, да подходящей плоти не находилось.

«Лучше полечу на пастбище, где Пегас пасётся», – подумал он. И не успела бабочка сообразить, что ей ответить на Гришкин вопрос, как того и след простыл.

А тем временем трудолюбивый муравей Стёпка нёс в муравейник последнюю по норме соломинку и думал о своей возлюбленной божьей коровке. Он так спешил, что не заметил в траве притаившийся камешек. Муравей споткнулся, упал и ушиб ножку.

– Только этого мне ещё не хватало, – с досадой произнёс Стёпка. Он поднялся и, хромая, направился к муравейнику. Праздно летающие стрекозы заметили муравья, и одна из них, самая глупая, даже покружила над ним.

– Фи! – сказала она.  – И зачем ты теперь такой хромой нужен божьей коровке? У неё нормальных-то ухажеров хоть пруд пруди.

– Помолчи! – прикрикнула на неё другая стрекоза та, что была самая умная. «Но слово не воробей, вылетит, не поймаешь!»

Огорчился Стёпка, услышав такие слова, и с поникшей головой дошел до муравейника и положил соломинку под навес.

– Что невесел? – поинтересовался его приятель и сосед по общежитию муравей Венька. – Случилось что?

– Да вот, ногу зашиб. Хромаю теперь, – ответил Стёпка и вздохнул.

– Не переживай! – успокоил Венька. – До свадьбы заживёт!

«Будет ли теперь эта свадьба?» – подумал муравей Стёпка и обратился к бригадиру муравью Гошке.

– Норму я выполнил, – сказал он. – Теперь пойду по своим делам. Божья коровка проголодалась, надо ей принести сладости.

И муравей отправился к кусту красной смородины, где в последнее время обитала божья коровка. Она сидела на нижней веточке и с нетерпением поглядывала по сторонам.

– Куда это Стёпа подевался? – спросила она у пролетавшей мимо куста стрекозы.

– Никуда не подевался, – ответила та,  – пока до куста дохромает, много времени уйдёт.

– А почему он хромает? – встревожилась божья коровка.

– Знать, переработался, – язвительно заметила стрекоза.

– Какая вы злая!  – воскликнула божья коровка и заплакала.

– Не плачь, любимая! Не стоит она твоих слёз, – услышала она милый сердцу голос и посмотрела вниз. Муравей Стёпка стоял с полной корзинкой тли и улыбался во весь рот.

– У тебя же ножка болит, – забеспокоилась божья коровка, – тебе, наверно, тяжело было нести корзинку с едой.

– Если бы я лелеял свою ножку, ты бы сидела голодная. Венька сказал, что до свадьбы заживёт, – ответил Стёпка.

Услышав такие слова, божья коровка чуть не задохнулась от радости, внезапно нахлынувшей на неё. Оказывается, что муравей Стёпа любит её по-настоящему, если на первое место ставит заботу о ней.

– А когда будет наша свадьба? – спросила божья коровка, когда корзинка с тлёй наполовину опустела. Она считала, что серьёзные проблемы легче решаются на сытый желудок.

– Когда захочешь любимая, – ответил муравей и заплакал от радости.

Через три дня сыграли свадьбу божьей коровки и муравья Стёпки.

– Что ни говори, а любовь – великая сила!  – глубокомысленно изрек жук Жужка, сидевший рядом с женихом.

– Да уж! – проговорила бабочка Гламурина. – Ни квартиры, ни денег, к тому же хромой, а такую кралю себе отхватил.

– Не в деньгах счастье! – возразила пчела Медвозка. – Коль нет духовного богатства, то и деньги не помогут.

Жаль, что не все так думают, поэтому и несчастливых семей с каждым годом становится всё больше и больше.