После учебы в институте МАИ я на год был призван на службу в армию солдатом.  После  службы в армии появилось много свободного времени. Поступил в аспирантуру  на кафедре «Высшая математика» МАТИ — математика у меня всегда шла хорошо.  Возобновил прерванные армейской службой занятия в вокальной студии, но результаты вокальных занятий  проявлялись с большим трудом. Вскоре случайно встретился с Вадимом Скворцовым. С ним я был знаком уже лет 5 — 6, но после армии с ним еще не встречался.. Познакомились на интересе к собаководству (кинологии), затем на интересе к коллекционированию пластинок мастеров бельканто. Вадим получил уже высшее музыкальное образование и работал в филармонии, иногда работал в ведущих оперных театрах. Его драматический тенор звучал мощно, красиво. Поражали его способности входить в механизм пения певцов прошлого. Имитировать их. Вадим работал в филармонии — пел, также преподавал классический вокал.

Вадим однажды у себя дома показал свои сюры выполненные в графической технике. Сюры хулиганские, с выдумкой. Меня это задело. Я много занимался в детских студиях, прошел полный курс черчения и начертательной геометрии. Постоянно подрабатывал как художник, но серьезно к этому не относился.

Решил заняться рисунком. Пастелью. Масло было высокотехнологично и было неудобно учиться в аспирантуре и тратить много времени, чтобы вести технологический процесс масляной живописи. Акварель и гуашь слишком условны. А пастель считалась очень трудной, хотя и совершенной.. Изучать решил технику портретной живописи, тем более я хорошо знал анатомию и черчение, было природное чувство цвета и точность глаза. Хорошо знал анатомию человеческого тела за счет занятий культуризмом. Кстати, именно на портрет делали упор при подготовке к поступлению в художественные вузы.

Сначала занимался один. Надо было до появления в среде художников подтянуть рисунок до классического. Делал натюрморты, пейзажи и портреты, портреты, портреты… Работал в разных манерах, испробовал различные технологии ведения пастельного рисунка, его закрепления, и хранения. Чертежные навыки позволяли делать портреты с фотографий. Это не так просто. Обычная, средняя фотография не передает форму лица, но знание анатомии и чертежного ремесла позволяли эту форму мысленно восстановить. Делал упражнения на овладение ритмом абстрактных цветовых пятен.

Наконец освоив  технику пастельного рисунка я начал подрабатывать. Также я делал подарки на дни рождения и юбилеи своими рисунками: пейзажами, натюрмортами. Правда жалею, что раздарил свои учебные акварельные натюрморты выполненные в деткой изостудии МАИ.

Несколько отвлекусь и расскажу о важном слое тогдашней жизни — принудительных сельскохозяйственных работах. Этой важной страницы истории КПСС, также и о других заслугах Партии.

Помню очередной раз из нашего учреждения, где я работал ведущим инженером — математиком, послали в совхоз холодной осенью собирать урожай. Деревня много лет назад разбежалась в города. А в совхозе я в это время видел повальное пьянство и воровство оставшихся. Неприспособленных москвичей на недели загоняли на поля, в зернохранилища, где мы работали. Даже получали вознаграждение по мизерным расценкам растениеводов, но сохранялась полная зарплата в Москве. Жили в бараках в скотских условиях. Мухи, клопы и комары,  сырость и холод — вечные спутники работ в конце лета и особенно поздней осенью, когда мы спасали урожай из под первого снега. Хорошо когда разнарядку на сельскохозяйственные работы давали в середине или конце лета на уборку зерна.. В холодные времена спасала выпивка. Можно было купить различные виды крепленых вин. Вино «крепили» как и сейчас добавкой низкокачественного спирта. Но делать было нечего — пили даже трезвенники, или сиди трясись от холода и стресса скотской жизни.

Зарплаты у всех были относительно небольшие и захваченные из Москвы деньги быстро кончались. Меня охолодавшие жители нашей небольшой казармы, коллеги по работе, послали на подработки, зная мое умение делать по 3 — 5 портретов — набросков в день. Я предусмотрительно захватил из Москвы коробку пастели. Оргалит для рисунка был везде. Дно выдвижных ящиков письменных столов делали из оргалита (прессованной древесной крошки), а мебели было много. Я сделал пастельный портрет местной знатной дамы — заведующей столовой. Мне был дан заказ, чтобы лицо улыбалось, а глаза были большие — пребольшими. И чтоб она была похожа на Мирей Матье — французскую певицу. Полученного гонорара хватило дня на три — четыре.

Заглянул к нам местный тракторист. Я и ему сделал портрет. Но интересно то, что как я не старался, нельзя было исправить пьяное выражение лица на портрете. Из круглолицей упитанной заведующей столовой можно было сделать на портрете француженку, а из пьяницы трезвого — никак не получалось. Тракторист оставил в залог драгоценность — початую бутылку портвейна, обещав расплатиться завтра, но … бутылку мы допили в следующий вечер, когда тракторист не пришел.. Так и пробавлялись две недели принудительных работ.

Направлениями на сельскохозяйственные работы и вообще надзором за благонадежностью простых работников занимались партийные организации. Люди не любили партийное начальство. Однажды зло подшутили над партийным надсмотрщиком. Этот надсмотрщик, лет 45 вечно нам досаждал свой пронырливостью. Он контролировал буквально каждый шаг. Дело было летом. Хорошая погода, мы подбрасываем зерно в приемник машины для  его очистки. Появился парт-надсмотрщик и решил показать как надо усердно работать. Меня поставили на гору зерна, а надсмотрщик принимал у меня зерно и бросал в приемник. Я занимался культуризмом по системе Джека Лалэйна, развивающей силовую выносливость. Встав на одно колено, движениями гребца каноэ, начал грести зерно. Надсмотрщик понял, что ждут проявления его слабости, но он не мог уронить честь партийного надсмотрщика. В тот день мы обработали 80 тонн зерна. Для меня это была усиленная тренировочная нагрузка  и сбылось желание заработать несколько десятков рублей, а надсмотрщика на следующий день с инфарктом увезли в Москву. Труд надсмотрщика засчитали нашей бригаде. Мы не злорадствовали. Отношение было как к кусачей надоедливой мухе — отстала, и  … забыли.

Такая сельскохозяйственная жизнь сказывалась на здоровье, постоянный холод и плохое питание вызывало обострение хронических болезней у многих. Посетите кладбища. Вас поразит смертность молодых, конца коммунистического режима и начала либерализации.  Ее списывают на алкоголизм. Я — на практическое отсутствие медицины и на нечеловеческие условия жизни в той жестокой эпохе. Но я закаливался, бегал десятки километров в неделю, даже вскоре перешел на занятия зимним плаваниям, поэтому выживал. Так и дожил до платной рыночной медицины.

Портретное ремесло помогало выживать и материально, и насыщало жизнь приятными встречами. Многие девушки и женщины, испробовав эмоционально насыщенный процесс портретирования, хотели увидеть себя на картине в обнаженном виде. С одной стороны был важен результат — ощущение себя объектом искусства, а с другой стороны само построение, композиции портрета, подбор аксессуаров, интерьера, даже шифровка замысла деталями интерьера и жестами увлекало своей сложностью и новизной. Реальное ремесло портретиста отличается от описываемого в литературе, прежде всего большими знаниями и навыками.

Помню два оригинальных портрета той поры. На одном обнаженная женщина в образе Данаи полулежа ловит рукой столб золотого огня и чуть изгибается от страсти. Ее окружают символы музыки. Модель была арфистка и работала в оркестре кремлевского дворца съездов. Попутно я сделал портрет ее любимой болонки.

Второй оригинальный портрет представлял обнаженную красотку сидящую в восточной позе. А от нее в ад через стену уходил сатана. Модель была заместитель директора продовольственного магазина и отличалась разбойным нравом, несмотря на некоторую внешнюю утонченность.

Наконец, почувствовал в себе силы и решил начать заниматься публично в народной студии при доме культуры «Красный балтиец». Вел студию художник Алтаев Серафим Петрович. 1931. Народный Художник СССР. Заслуженный работник культуры РСФСР. В 1950–1958 гг. учился в Московском высшем художественно-промышленном училище (бывшее Строгановское) под руководством П.Д.Корина, С.В.Герасимова, Н.Х.Максимова. Участник всесоюзных, республиканских, московских и зарубежных выставок с 1960 г. Картины Серафима Алтаева хранятся в Государственном Историческом Музее, Музее железнодорожного транспорта, а также в региональных музеях бывшего СССР.

Студия была поделена на две части. В одной была мастерская Алтаева, где он делал многометровую картину о революционных событиях в Москве, а в другой -самодеятельные художники учились, работали в меру своих сил и общались. Социалистическое государство заботилось о развитии народного искусства. Алтаев занимался народным творчеством. В частности участвовал в организации московских и всесоюзных художественных выставок художников — любителей. Я передал на всесоюзную выставку портрет Никулина А.М. сделанный по фотографии и даже стал лауреатом всесоюзной выставки. Никулин заведовал аспирантурой на кафедре МАТИ и жил в доме, где была квартира моей матери.  К сожалению, документ  подтверждающий лауреатство, по-видимому, утащили друзья-художники. Такой документ, позволял иметь преимущество при поступлении в художественные вузы.

Через некоторое время деятельность алтаевской студии перестала удовлетворять именно в силу ориентации на демонстрацию творческих достижений. Мне хотелось технического роста. Такой настрой и систему обучения давала студия дома культуры МАИ при кафедре черчения МАИ.  Ее  вела Ия Владимировна Ольхова. она также преподавала на кафедре черчения МАИ, где работала моя мать. В этой студии готовились к поступлению в художественные вузы Москвы. Преподавание было бесплатное.    Подготовка занимала 7 -12 лет. Фактически в художественные вузы принимали готовых художников, освоивших в студиях всю программу ВУЗа.

В ВУЗе  за так называемых блатных художников, детишек московской знати, писали работы художественные рабы, которых манили дипломом об образовании, хотя это были уже состоявшиеся художники. Более того, эти рабы обладали высокой техникой художественной работы, я например, знаю раба, которого персонально готовил другой ученик Павла Корина.

Рыночные времена поставили всех на место. Но, даже и этой техники живописи было недостаточно для рыночной деятельности. Хотя, по правде сказать, именно Алтаев С.П. был настоящим рыночным художником. Как оказалось, для успешной рыночной работы, кроме техники живописи, еще  требовалось другое — заимствование и переосмысливание технологий живописи старых мастеров и главное — организация  конвейера художественных работ.

В этой студии сделал несколько учебных работ; натюрморт карандашом, поясной пастельный портрет натурщика с мешковиной на плечах и что- то еще. Опять же мои работы растащили. Работы с натурщиками была платные. Платили в складчину, относительно немного осенью и много весной, когда студийцы, увидев реалии труда художника, разбегались. Рядом с художниками — трудягами буйствовала богемная Москва. Обычно из богемы легко находились натурщицы и натурщики. Новичков художников предупреждали об опасности богемных тусовок. Рекомендовалось не есть и не пить на тусовках — легко могли отравить наркотиками и опасными медикаментами.

Требования в студии МАИ к портрету уже были профессиональные — надо было знать пластическую анатомию настолько, чтобы за тканями лица чувствовались кости черепа, должна быть анатомически правильная посадка головы на позвоночнике и многое другое. Кроме всего надо было передать образ человека и живописную игру красок. Эти задачи были уже не для новичков. Для этого надо еще владеть чувством ритма, чувством тональных отношений и понимать систему цветоведения.

Была еще одна проблема — профессионализм натурщиков и натурщиц. Натурщики и натурщицы (модели) из учебных заведений и МОСХ (Московский союз художников), . привычные к позированию, они буквально засыпали в одной позе, и это чувствовалось в портрете. Позы они подбирали такие, чтобы удобно было стоять или сидеть. Поэтому художники буквально искали «дикие» модели, которые согласились бы позировать, и которые не знали приемов облегченного позирования профессиональных моделей. Я уже достаточно сносно делал портреты и легко находил модели, даже на обнаженное позирование. Как ни странно, труднее всего было уговорить мужчин. Оплата позирования шла портретом, а у меня оставалась техника работы, иногда фотографии.

Одна молодая дама — модель затеяла даже целую интригу. Она была замужем, и во время якобы сеансов встречалось со своим любовником на его квартире. Ревнивый муж даже решил как — то ее проверить у меня, но увидел вокруг нее хмурую толпу художников царапавших, что — то на планшетах и недовольных его появлением. Эта молодая интриганка работала в моей организации. Она позировала и в обнаженном виде. Красота ее фигуры и свежесть ее даже утомленного лица вспоминаются через десятилетия. Во время перекуров на работе мы стояли в одной курилке с постными советскими выражениями лиц, и как будто между нами ничего не было. Свои тайны мы хранили и умели хранить.. Ее это явно забавляло.

Другая модель говорила, что когда она смотрела на своих коллег в бухгалтерии, то она чувствовала себя выше их. Действительно, для молодой женщины в серых буднях увидеть себя объектом искусства и увидеть свой образ на картине — очень волнующе.

В конце советских времен мне посчастливилось делать портрет реального политика, деятеля объединения «Память» В. Н. Емельянова. С ним меня познакомил Аким Богатырев, он жил недалеко от меня и окончил МАИ. Емельянов — трагическая личность шекспировского уровня, исламовед. Он даже подарил мне фотокопию своей книги «Десионизация». От меня воспринял технологию изготовления своей знаменитой майки и один ее сюжет. Емельянову В.Н. я благодарен за первую, услышанную мной, реальную критику советской власти и за первое знакомство с реальным Исламом. Я хотел делать картину о походе колонны объединения «Память» к Б.Н. Ельцину чему был свидетелем, но скоро нагрянувшие рыночные заботы отодвинули такие масштабные художественные проекты.

Много свободного времени проводил в музеях и на выставках. На выставке Саввы Бродского демонстрировались его иллюстрации к книгам: Сервантес «Дон-Кихот» и Шекспир «Ромэо и Джульетта» Савва Бродский стал первым российским художником, избранным академиком-корреспондентом Испанской королевской Академии изящных искусств Сан-Фернандо, и были устроены его персональные выставки в Мадриде, в залах «Финансьеро Хенова» и «Атенео дель Прадо… Примерно три часа я спрашивал Савву Бродского о его технике работы и о тонкостях создания образа Дон-Кихота.

Из этой беседы запомнилось:

— техника должна быть филигранной и невоспроизводимой случайным художником;

— Дон Кихот — дух и его образ условен на фоне контрастирующего реального изображения;

— необходимость большого объема тщательной подготовительной работы.

Много спустя элементы беседы с Саввой Бродским всплыли в памяти когда я сам занимался книжной графикой, правда рекламной. Также на выставке Бродского запомнилась дама в возрасте потрясенная образами столкновения возвышенного духа и обыденностью. Это были последние годы жизни мастера.

На выставках познакомился с художником — портретистом Николаем Соломиным. От него узнал многое о технике пастели, в которой он был виртуоз. Он также рассказал о творческом и исследовательском духе мастерской Крымова Н.П., где он учился. И высказал важную для художника мысль о том, что тональная чувствительность глаза падает при сильном освещении. Это влекло необходимость работы в мастерской в противовес пленэрной живописи. В мастерскую к Соломину потянулись мои друзья — художники. Я не мог ходить в его мастерскую с ними из — за преимущественно вечерней работы на вычислительных машинах. Но Николай Соломин публиковал свои воспоминания и многое я заимствовал и из них.

Много работал на пленэре, обычно в парке Покровское — Стрешнево. Рядом часто работал такой мастер как  Востоков Евгений Иванович, генерал-майор, фронтовик, заслуженный деятель искусств России, профессор, искусствовед и историк, автор книг, учебников и публикаций по различным вопросам культуры и изобразительного искусства. Очень поучительно было видеть как у него создавалась за несколько часов работы картина.

Обучение в вокальной студии пришлось оставить. Обучение шло медленно и очевидно, что это не мое. Хотя увлечение музыкой трансформировалось в занятия семинара по марксистско — ленинской эстетике в организации, где я работал — нас заставляли еженедельно ходить на политическую учебу. Умельцы нашли выход — по названием политическая учеба мы слушали архивные записи классической музыки, приглашали музыкантов и их учеников. Вел семинары Борис Гунько. Мы подружились, вместе ходили на концерты классической музыки. Борис Гунько обладал редкой способность проникать в концертный зал даже когда не было билетов. Надо было только чувствовать его каждое движение  и следовать за ним. Он обходил любые кордоны. За ним как за паровозом просачивался и я.

Гунько Борис Михайлович.(1933–2006) Председатель Московского общества «Единство» с 1989 г., член исполкома Движения «Трудовая Россия», секретарь Московского комитета РКРП; родился 31 августа 1933 г.; окончил МХТИ; с 1958 г. работал в НИИ азотной промышленности.

И если Борис Михайлович после развала СССР встал на путь политической борьбы, то я полностью окунулся в рыночную стихию. Я сознаю, что меня поднял социализм до вершин цивилизации, но с другой стороны остро вижу неспособность социализма подавить дикарское начало в человеке, всеобщий пофигизм и  коррупцию..

Б.М. Гунько считал, что

«….Если на Земле исчезнут все рабочие и крестьяне, это приведёт к концу человеческого рода. Если бы исчезли наши паршивые физики и лирики, …если бы исчезла интеллигенция, жизнь стала бы победнее, но не прекратилась бы. А разведённые сегодня… банкиры, спекулянты, не только абсолютно не нужны, но они вредны. У них нет души!  Есть только то, во что хочется плюнуть» (22.08.95)…..»

Он был такой.

Я коротко рассказал, где и у кого учился рисунку и живописи. Методики обучение детей и взрослых были стандартные, но практика портретирования окончательно подвинула к использованию метода Дюрера. Метод заключался в том, что строились три воображаемые коробки (параллелепипеды) для изображения:

— головы;

-грудной клетки;

— таза.

Форма человеческого тела сложна, но учитывая неизменяемость костного скелета, легко изобразить тело в любом ракурсе чертежными методами с помощью параллелепипедов Дюрера. Более того, имеются каноны соотношений размеров человеческого тела, которые позволяют «без натуры» строить фигуру человека.  Я проверял с друзьями — художниками возможность построения изображения тела даже по данным обмеров портновской мерной лентой. Получалось приемлемое качество портрета при минимальном позировании модели. Тем более, открытие Б. Раушенбахом принципов восприятия человеком перцептивного пространства, снимали трудности перспективного проецирования и основные построения делались в аксонометрии, а перспективные искажения кое-где только имитировались.

Система обмеров тела хорошо была описана в анатомических руководствах Гицеску и Дюваля. Не знаю, что чувствовали наши модели, когда с другом — художником я измерял их обнаженные тела по костным ориентирам, но в результате — технология портретирования была проработана до минимального участия модели в портретировании. Вплоть до использования фотографий головы вместо позирования для ростового портрета.

Существенный художественный эффект давало использование технологии гармонизации изображений на картине с помощью золотых сечений. В руководствах генератором золотых сечений обычно использовали пентаграмму. Пентаграмма давала также возможность имитации перспективных сокращений элементов интерьера и пейзажа. Масса проработок этой технологии в конце — концов позволила включить эту технологию в реальное портретирование, правда с некоторыми условностями. Технологии использования золотых сечений на профессиональном уровне спрашивались на вступительном экзамене по черчению в одном ведущим художественном ВУЗе.

Очень серьезные последствия в системе цветоведения дала теория зрения Геринга. С одной стороны заменялся цветовой круг Гете более сложной фигурой, а с другой стороны это дало возможность осмысленной работы с полиграфическими компьютерными системами. Эти исследования перекликались с исследованиями школы рисунка и живописи Крымова, о которых мне рассказал Николай Соломин.

Зачем все это? Как — то мне показали книгу об исследованиях Дюрера, где великий художник говорил, что можно за жизнь изобразить одну человеческую фигуру без разницы каким способом, но когда надо к сроку изобразить сотни фигур, то это возможно только этими методами.

Явно или неявно в процессе художественного обучения формировалась научная система ремесленных навыков. Много позже, я участвовал в работе нескольких художественных интернет-форумов, где попытался рассказать о своем опыте. Общее мнение форумчан, что такое — показатель слабоумия и отсутствия креативности мышления. Все следовали или копировально-постановочной школе, или идее экспрессивной мазни.

Моя рыночная жизнь в качестве художника началась сразу после ухода из ГИПРОНИИАВИАПРОМа. в 1988 году.

В те годы рыночная жизнь была только в двух формах:

— индивидуального предпринимательства;

— кооперации.

Индивидуальным предпринимателем я не мог стать из-за бюрократических барьеров, тогда свидетельство о работе художника-предпринимателя выдавалось при наличии документа о художественном образовании. Не регистрироваться также нельзя — действовал закон о тунеядстве. Так мне, и моей жене пришлось выручать незадачливую девицу — натурщицу, которая в свои 20 лет жила за счет родителей, готовясь в институт иногда подрабатывая натурщицей. Ей грозило направление на тяжелые принудительные работы, т.к. все должны были где-то числиться работающими. А принудительные работы в тяжелых условиях часто приводили женщин к простуде, к воспалению внутренних органов и бесплодию.

Решил организовать небольшой кооператив с группой единомышленников. Организация кооператива потребовала многосуточных стояний на прием к функционеру райисполкома, который вел прием проектов уставов кооперативов и других заявлений. За основу был взят проект устава кооператива по выпечке пирожков. Благо, что у моей матери была механическая пишущая машинка, и вся многократная печатная работа была выполнена буквально за месяц- два. Энтузиазм людей измученных бесперспективностью советской жизни был велик. В огромной, примерно полукилометровой очереди, напоминающей тогдашнюю очередь в винно-водочный магазин (шла очередная борьба Партии и Советского Правительства с пьянством), я не помню склок и конфликтов.

В конце — концов устав кооператива был зарегистрирован, получена большая круглая печать и открыт пока пустой счет в банке. Формально бухгалтером кооператива стала моя мать и кооператив был зарегистрирован на адрес ее квартиры. Тогда было еще возможно так делать кажется за 50 рублей — четверть месячной зарплаты.

К сожалению, безопасность бизнеса требует еще более осмотрительного изложения чем ранее. И еще раз напомню, что многие конкретные участники тех событий будут под другими фамилиями, именами и названиями.

Особое значение имела психологическая установка людей на поток новых событий — можно было торговать и зарабатывать не в государственной системе с всепроникающим произволом и обманом работников, а пуститься в свободную жизнь в диком тогдашнем рынке. Но тогда не было у многих психологической установки важной на свободном рынке —  ценой очень больших усилий делать намеченное и в срок. Сказывалось воздействие богемы окружавшей художественный мир и расхлябанность занесенная из московских НИИ и КБ.

Относились к намечающейся свободе по — разному. Те кто что — то могли делать на продажу — с энтузиазмом. Родственники высокопоставленных чиновников с невообразимой быстротой занимали выгодные места на рынке. Низовые работники — с завистью. А работники правоохранительных органов ждали команды для начала широких репрессий для возврата к старому, об этом доходила информация через родственников и знакомых.

Однажды меня на Арбате увидел Рожков В.А. — главный специалист, мой бывший коллега. Разговорились. Я на его глазах продал небольшой натюрморт на темном «старинном» фоне за 150 руб. — примерно за половину его месячной зарплаты, главного специалиста. Работа над натюрмортом занимала суммарно 2 — 3 дня. Об этом мы и говорили, пока я ожидал покупателя. Впечатление от продажи натюрморта привело Рожкова в сильное замешательство. С одной стороны он видел большие для него деньги. Также ему показалось, что кто — то придет и заберет деньги. Он правильно чувствовал — иногда резвые сотрудники милиции пытались присвоить оплату труда художника, постоянно наблюдая за арбатскими художниками. Но в СССР была мощная перекрестная система слежки за самодеятельностью работников гос. органов, поэтому «оборотней в погонах» быстро и тихо вразумляли.

Другие мои бывшие коллеги по работе  сожалели, что я покинул гос. сектор — меня знали как математика успешно справлявшегося с разнообразными задачами строительного проектирования и машинной графики. Но я знал о нарастающей коррупции и перспектив не видел. Хотя, в дни захвата власти ГКЧП, я  с тоской планировал возврат к   работе на гос. предприятиях.

Я неоднократно, используя свой опыт промышленных компьютерных разработок, пытался наладить объемное компьютерное моделирование на ресурсах сторонних организаций, так как персональный компьютер необходимой мощности и с соответствующей операционной системой за разумную цену достать было невозможно. В России тогда и долгое время продавались только устарелые персоналки с контрафактными устаревшими операционными системами по завышенным в десятки раз ценам. Тогда «компьютерный курс доллара» был равен 20 рублям, при средней месячной зарплате 200 руб.  Персоналка с PENTIUM  с лицензионной WINDOWS 95 у меня появилась только через шесть лет. Поэтому в начале рыночной деятельности быстро пришлось переориентироваться только на живопись. Причем непромокаемую, масляную — продажи в основном шли на уличных вернисажах.

Промышленность, НИИ и КБ быстро загибались из-за ухода толковых работников в кооперативы — оставались на местах начальники и паразиты.

Рынок сразу поставил принципиальные вопросы скрытые от тогдашних искусствоведов.

Прежде всего на чем зарабатывать? У меня были навыки портретиста. Делал как длительные постановочные портреты, так и короткие по времени этюды.

Самое главным барьером  было отсутствие оборудованной мастерской и офиса, куда можно было пригласить заказчика, показать ему образцы работ, усадить его в кресло и исполнить театральное действие изображающее художника-портретиста. Именно за эту театральность платила деньги богатая публика, хотя для работы было достаточно пары — тройки  фотографий. Но за работу с фотографий денег платили, как правило, мало. А нехватка денег принуждала художника упрощать художественные задачи, вынуждая к халтуре. Хотя даже по фотографиям с документов можно реконструировать ростовой портрет, придумать одежду, спроектировать интерьер и мизансцену окружающую модель.

Такая работа с полной реконструкцией выполнялась всего один раз. Портрет уехал в Израиль. Но потом долго элементы этого интерьера, и разработанные жесты и позы проявлялись то у одного, то у другого телережиссера или дизайнера. Этот заказ мне буквально всучили. Я стоял на Арбате, продавая реконструкцию марины Айвазовского и натюрморты. Несмотря на мои отнекивания, ссылки на стаю арбатских портретистов, которые  работали рядом,    заказчик вручил мне фото женщины лет 20 — 25 размером 3 х 4. Я видел эту женщину. Ей в то время было уже за 60. Она с трудом передвигалась на больных ногах…

Портрет представлял сидящую молодую женщину на веранде, в пеплосе, с красиво сложенными руками. Дворцовый интерьер, служанка, гепард, цветы. Портрет выполнен в базовом голубом и холодном золотистом колорите. Светлый колорит заставил отказаться от тональной живописи и перейти на приемы, разработанные импрессионистами. Портрет я выставил на Арбате, когда продавал другие картины. Особой критики этого нестандартного портрета я не почувствовал. Но и восторга также. Заказчик, также не восторгался. Но лицо на портрете было воспроизведено точно. С другой стороны, а что можно сделать по малому фото? Сильно увеличить — нельзя, иначе начнут сказываться неточности плохой фотографии. Значит надо реконструировать ростовой портрет по анатомическим канонам и занять поле картины выдуманном интерьером и мизансценой.

Планировалось заняться жанром вакханалий. Много было проработано анатомического материала, тем более наши модели потянулись в стриптиз и эротические шоу мира криминала. Впоследствии они стали артистками кино, театра, режиссерами и сценаристами. Небезопасное общение с ними дало определенный опыт.

Копировал вакханалии из музея Пушкина. Тщательная проработка показала, что нет материалов по реальной римской архитектуре, которая придавала картине значимость. Начался медленный труд по подбору учебников по архитектуре и архитектурным справочникам. Тогда не было интернета, а полки книжных магазинов ломились от материалов съездов и пленумов КПСС. Да, и опыт изображения архитектуры надо было набирать на более простых разработках.

Но вскоре выявилась новая проблема. Чиновники от культуры закрыли вывоз картин за рубеж. Чтобы вывести картины за рубеж надо было отстоять месяц в очереди. Более того, и сейчас разрешение на вывоз дают не на картину, а на картину и лицо вывозящее ее. Тем самым блокируют вывоз купленной по случаю живописи туристами, понижая ее цену. Альтернативой являются продажи через галереи, но галерейщики также понижают цену, перекупают картины и перепродают.

Предварительно я заключил два договора. Первый, представив образцы картин, с СОЮЗХУДОЖЭКСПОРТом, директор Хорошилов В. Другой договор заключил на право использования помещений для продаж картин с районной организацией ТМ***. Функционер исполкома Солдатов Б. из ТМ***, как ему показалось тайно, используя мой договор с Хорошиловым, получил право на валютный счет на районную организацию, но фактически тайный. Велико было удивление районных чиновников, когда я позже рассказал о существовании такого счета. Солдатов не учел перекрестной системы контроля за шалостями чиновников. Но это уже было и моей ошибкой. Так если через этот счет проходили криминальные платежи, то я был бы первым подозреваемым — не честнейшего же партийца подозревать, тем более курировавшего районную милицию.

Государство быстро отбирало свободы, которые предоставило людям буквально год — два назад. Появлялись фиксированные платежи, поборы. Встала необходимость индустриализации производства и повышения качества картин. В этом случае пришлось идти против того, чему учили преподаватели и искусствоведы. Это трудно. Вся художественная среда тянула как гиря назад в коммунизм, в бесплатную отдачу труда художника.

Прежде всего переехал на лето на дачу. На станке делал рамки и выпиливал подрамники. Проверял каждый рецепт грунтовки холста из книг. Синтезировалось полимеризованное масло. Перенос рисунка на холст осуществлялось с помощью трафарета,чтобы не травмировать поверхность грунтованного холста… Заодно решалась проблема тиражирования.  Так относительно быстро вышли на высокое качество  картин.  Весь процесс отработки технологии занял около  5 — 7 лет, и тогда стало возможным быть конкурентным в художественных салонах.

Выявилось главное — никто не знал, что делать, чтобы продаваться. Рынок был завален копиями. Копировали и с книжек, и работы соседа. Галеристы скупали эффектные работы, предавали на тиражирование художникам. Художнику доставалась мизерная часть от продажной цены. Тем более государство не забывало зажимать и свои структуры. Так валютные продажи обложили такими поборами, что выгоднее было продаваться на дешевом российском рынке, платя умеренные тогда налоги.

Встал вопрос об обмене моей комнаты в коммунальной квартире на отдельную квартиру. . Обмен занял около двух лет напряженной и крайне опасной моей риэлторской деятельности, но в результате я сформировал цепочку обменов и оказался в пригороде в хорошей однокомнатной квартире. И даже в условиях риэлторской деятельности приходилось напряженно работать на художественном рынке.

Конечно, при переезде на жительство в Подмосковье  кооператив пришлось ликвидировать. Но появилась возможность работать индивидуально.

Через одного сотрудника СОЮЗХУДОЖЭКСПОРТ удалось достать каталог копий картин, которые продавались на западе. Как обычно, кто-то из художников его у меня утащил, но удалось проанализировать западный рынок. Прежде всего, западные художники работали в другой цветовой гамме и в светлых тонах. Я когда — то занимался светотехникой и на базе теории зрения Геринга, и модели восприятия цвета, которая использовалась светотехниками удалось найти методику быстрой экспертной оценки колористического строя картин. Отмечу, что многие российские художники работали с «дежурными» замесами красок на палитре. Новые колориты требовали новых комбинаций замесов красок, новой технологии ведения лакокрасочных работ.

Оказалось также, что художники запада активно используют сетку — генератор золотых сечений для монтажа композиций или при переформатировании картины. Только используют не пентаграмму, а 12-ти лучевую звезду построенную на засечках золотых сечений сторон рамки. За счет этой находки при использовании персонального компьютера с WNDOWS 95 и графического пакета ***, существенно ускорялось эскизирование и стало возможным отойти от изготовления копий картин на продажу в условиях крайнего дефицита времени и ресурсов.

Очень повезло, что мой вход в художественный рынок произошел в последние три года коммунистического режима, когда жизнь была еще дешева. Уже первые наблюдения за художественным рынком на Арбате, у Музеона и в Измайлово показали высоко конкурентную среду. Да, и власти нас гоняли как зайцев по по полю на охоте. Голова была занята проблемами элементарного физического выживания в высококриминальном обществе последних лет коммунизма. Я хорошо знал марксизм — ленинизм и четко видел нарастание криминализации, которая должна была сломать режим.  Предполагали и исчезновение товаров, и гиперинфляцию. Страх находил выход в изучении пророчеств, например, Нострадамуса. В головах у людей разгуливался ведьмовской шабаш.

Но у кого — то деньги были и они покупали картины. На технике живописи, которую приобрели за годы советской власти, вышли на рынок на копиях натюрмортов и марин Айвазовского. Это было крайне мало и такой рыночный успех мог быть крайне не долог. Все эти репродукции были на глазах у всех. Продвинутые деды — рыночники таскали на вернисажи толстенные альбомы открыток и репродукций, в качестве  образцов для копирования.

Обнаружилось, что публика покупает дешевые, примитивно сделанные работы, и не видит технических изысков. Это означало, что масса художественных поделок сделанная  художниками невысокого технического уровня скоро обрушит рынок, затоварив его. То есть цены будут мизерные, а чтобы продаться надо будет не только много трудиться, но и предлагать что-то новое, качественное. С другой стороны надо было проводить целое исследование об уровне упрощений художественной техники, чтобы быть рентабельным.  Искусствоведы это явление  назвали китчем.

Но это и был свободный художественный рынок. И в этом рынке надо было конкурировать и не терять квалификацию. Самое характерное в  искусствоведческих статьях были обзывалки, и ноль технологического анализа и прогноза. И поделки были дешевые не только оттого, что плохо сделаны, но и от того, что богатая публика просто имела привычку платить мало.

Вот такая ситуация и подвигнула к изучению голландской и фламандской техники живописи, которая возникла в похожие времена — море нищеты и небольшое количество богачей… Литература по технологии живописи была только в специализированных библиотеках. Правда, и в музеях были еще дешевы входные билеты. Изучили.

Но публика рассматривала и задник картины — проверяла качество натяжки холста и сам холст. Даже ковыряли ногтем картину и рамку — так научились оформлять картины.

Грянула гиперинфляция — выстрелили цены на лаки, краски, холсты, подрамники и рамки, аналогично и на обыденную жизнь. Рост цен на картины отставал. Кроме этого началось увеличение налогового пресса и и, соответственно, увеличивались отчисления галереям и художественным отделам универмагов, для компенсации их рисков. В художественных отделах универмагов конкуренция шла не с ручной размазистой живописью, а с фабричными сувенирами, зарубежными аксессуарами одежды, мебелью и т.п. Это потребовало с одной стороны освоить миниатюрную выписку. Для этого была закуплена оснастка и оборудовано рабочее место для миниатюрной выписки картин метрового формата, с четкими вертикалями и горизонталями архитектурных ансамблей. Также навешено бестеневое полноспектральное освещение.

Надо было отойти от «номенклатуры» работ заполонившей художественный рынок и выйти на оригинальные пейзажи, светлые, в импрессионистской колористической гамме. В полной мере это удалось сделать только при использовании компьютера.  Все делалось постепенно шаг за шагом.       И опять, каждая новелла проверялась на покупателе — нужно ли это ему? Потерь на поиски было мало — все предварительно тщательно продумывалось.. Вот это и есть реальный китчевый рынок, когда обыденный сюжет надо было исполнить на высоком техническом уровне, даже упрощая его..

Аналогично и у певцов, когда оперный певец выступает с программой народных песен и любимых народом песен из кино — отрабатывается каждая нота, каждая музыкальная фраза.

В последнее время появились интернет- галереи. Я  с ними начинал работать очень осторожно. Сначала просто участвовал в форумах, консультировал художников,  но работы не выставлял, пока не убеждался в отсутствии криминала в этой галерее. И вообще, полагаю, что успешные коммерческие работы публиковать нецелесообразно, из-за незащищенности авторских прав.

Кроме живописи, делал  CD-диски для музыкального сопровождения спектаклей, готовил к печати ноты, делал музыкальные и литературные сайты. Участвовал в архивировании на  CD  магнитофонных записей выступления С.С. Гейченко — хранителя Пушкиногорья. Участвовал в организации поездки в Москву великого певца русского происхождения из США —  Николая Масенкова. Рад, что помогал вернуть  России это имя.

Перед уходом на пенсию я  подарил районному управлению культуры, небольшую  коллекцию своих картин.

На этом заканчиваю воспоминания о своем опыте  художественной деятельности в том числе восемнадцати лет рыночной…