Виктория Дергачёва

 

 

«Шиншиллин год»

Пьеса

  

Действующие лица:

 

Алла

Анфиса

Сергей

Дима

 

1

Скоро Новый год. Ударили морозы. Уже наряжены красавицы ёлки.

За городом белым-бело, всё замело, занесло, не пробраться.

Днём от такой красоты всё блестит от солнца и света. А в городе грязь.

В дорогом доме есть квартира. Чистая и аккуратная. В этой квартире стоит искусственная ёлка на подставке. Рядом с ёлкой – закрытая коробка.

У коробки спит крошечный пушистый зверёк. А вот в коробке хранятся, наверное, игрушки, потому что на коробке раскидана, на коробку навалена разноцветная мишура.

В квартире на полу сидит Алла. Она хмурится, раскладывает пасьянс.

Раздался звонок в дверь. Алла подошла к двери.

Алла: Кто там?

Голос: Сюрприз!

Алла: Какой сюрприз?

Голос: Снегурка!

Алла: Мы не заказывали.

Голос: Телеграмма это!

Алла: В девять часов вечера?

Голос: Свои это!

Алла: Я полицию вызову!

Голос: Зачем милицию?

Алла: Пошла вон!

Голос: Да я ж это! Я! Аллка, открой уже!

Алла: Кто это?

Голос: Сестра твоя родная! Открой, а то околею от нечёделать!

Алла: (отпрянула от двери) Вы ошиблись! Нет тут никакой Аллы! Уходите!

Голос: Что ж ты врёшь, а? Аллка, слышу ж тебя, засранка мелкая, открой говорю, а то усядуся на пороге, буду причитать как бабка учила, а поймаю, башку отвинчу от нечёделать!

Алла открывает дверь. На пороге стоит улыбающаяся Анфиса.

Анфиса в валенках, в пуховике, на голове у Анфисы лисья шапка, на плечах рассыпались не растаявшие ещё снежинки, в руках – чемодан.

Анфиса: Аллка! Аллочка! Не узнала? Так это ж я! Красавица моя! Шикарная какая! Повернись! Шикарная! Ещё-ещё повернись! Ой, шикарная! Сестрёнка! Сто лет, сто зим! Нашла тебя! Нашла! Дай расцелую! Аллусенька! Дай чмокну прямо в щёчки твои впалые, в твои глазки с синячками чёрными, в лобик прыщавенький, волосики тускленькие приглажу, скелетик ты мой ненаглядный, измученный, отощала в своём городе! Ужасно выглядишь! Кошмар! Караул!

Алла: Анфиса. Какая неожиданность. Я рада. У меня встреча.

Анфиса: А чё неожиданность? А чё? Ты думала, всё уехала, и всё с концами? Ты думала, я так тебя сразу и бросила? Так от тебя сразу и отказалась? Да? Нет? Нет! Я свою сестрёнку, свою Аллку, засранку свою мелкую, не брошу! Из любого го́вна коровьего вытащу, спасу от нечёделать! Господи, как я соскучилась! Дай расцелую!

Алла: Не надо, Анфиса, не надо, я накрашена, ты мне испортишь.

Анфиса: А чё это не надо, чё это? Мне войти, вообще, можно? Нет? Да? Да! Подержи! (подаёт Алле чемодан, входит) А ничё тут у тебя, не хило, мать моя! Это чё, это турецкие ковры, да? Ах! Ох! Это фарфор? Это чё такое? Фарфор? Поющий? Пьющий? Потрогаю? Это с поезда куплено, да? Тот самый фарфор, а чё не крашенный? Как ты разжилась-то, мать! (приглядывается) Нет, не с поезда, не тот самый! Подделка! Магазишный! Хиленький какой-то! А это чё – это как из рекламы телевизор, да? Магазишный? Тыщи стоит! Ох! Ах! Как ты разжилась, мать!

Алла: Потихонечку. Это не моя, папина квартира. Я тут только так пока.

Анфиса: Твоё, ой твоё. Скромняга какая. Сто лет, сто зим. Да, сестрёнка? Я разденусь, ладно? (скидывает пуховик) Ох, умаялась, так умаялась. Жарища. Баня у вас. Жить невозможно. Жара. Прям, Африка. Джуманджи. Как ты тут живёшь? Не понимаю. Сяду посижу, ладно? (садится на диван) Дела-а-а… Ох, дела-а-а…

Алла: А ты тут как? Зачем? По делам, говоришь? А Анфис?

Анфиса: По делам? А… Так чё, я ж сказала тебе. Ты слышала, или опять всё мимо ушей? К тебе приехала я.

Алла: А зачем приехала? А Анфис?

Анфиса: Зачем? А… Так соскучилась, я ж сказала тебе. Приехала я к тебе.

Алла: И надолго ты ко мне соскучилась?

Анфиса: Так я ж сказала тебе, чё ты опять не слышишь что ль? Как дела решу, так и поеду обратно, соскучилась я по тебе. Я вот, кстати, спасибо, что напомнила, привезла вот. Не с пустыми руками. (открывает чемодан, из чемодана достаёт какие-то припасы в банках, всё это гордо выкладывает на отполированный журнальный столик) Привезла вот тебе, полюбуйся,  всё свежее, два лета всего, любо дорого, витамины, самоё то сейчас. (достаёт кастрюлю, перевязанную платком, приоткрывает, нюхает, морщится) А это вот перекусить сейчас нам, оливье, два дня всего. (достаёт бутылку водки) И вот. Чтоб всплакнуть, и чтоб всякая дребедень по ночам не снилась.

Алла: Не стоило.

Анфиса: Стоило, не стоило, а вот на, прими, приёмщица, я не нахлебница, не с пустыми руками. (достаёт из чемодана два полотенца) А это тебе в хозяйство, чтоб щёчки были чистенькие, не прыщавенькие как сейчас, в хозяйстве всё пригодится. Дарю.

Алла: На них РЖД написано. В уголке.  Я так понимаю — Российские Железные Дороги.

Анфиса: Так перекупила я. Специально для тебя фирменные выпросила. Да. Специально для сестры моёй, чтоб щёчки чистенькие, ручки беленькие, ножки тёпленькие, ничего не жалко. Вот. Вот так. Так то. Да. Как то так.

Молчат.

Слышно как в соседней квартире стучат молотком, кто-то прибивает что-то к стене.

Алла: Ну и чё как там всё? Живёте?

Анфиса: Живём.

Алла: Нормально?

Анфиса: Да нормально живём.

Алла: Мать как?

Анфиса: Так чё, нормально живём. Плакала. Ну а вы, а вы как тут, нормально?

Алла: Да нормально мы.

Анфиса: Живёте?

Алла: Живём.

Анфиса: Отец помнит нас?

Алла: Вспомнит. Помнит. Нормально всё. Чё ты опять?

Анфиса: Чё я?

Алла: Чё ты опять спрашиваешь, чё ты? Мать послала?

Анфиса: Я сама.

Алла: Вот сиди и молчи сама. Приехала, блин. Чё приехала? Чё ждали тебя? Приехала, встречайте, краса приехала неписанная, описанная. И всё должны упасть от такой чести, от участи  такой. Жри свой салат, свои банки жри и вали. Вали в свой в задрибаевск, в мухосранск свой долбанный.

Анфиса: В наш.

Алла: Доедай своё говно и вали, поняла, нет,  не поняла?

Анфиса: Салат, да — мой. А банки, так то мама делала. Я стащила тебе. И папке. Вот.

Алла: Ну и чё мне разрыдаться от умиления? Чё губы дрожат? Слезу ещё пусти. Давай, пусти. И не такой спектакль видела, у меня не кожа, а броня, поняла? Не заплачу, не дождёшься.

Анфиса: И не для этого говорю совсем.

Алла: Только и делаешь, что сопли распускаешь с детства, ноешь-ноешь, стоишь над душой. Ор во всём подъезде, потому что  Анфисочка плачет, косички у девочки развязались, слёзки текут по щёчкам, все соседи бегут, спотыкаются, конфетами кормят, как придурки умиляются. Мерзость. Мерзость.  Чё тебе надо от меня?

Анфиса: (вытирает слёзы) Ни чё не надо.

Алла: Не надо? Не надо? Ничего не надо? Гордая, не возьмёшь? Вот и иди тогда!

Анфиса: Ну и пойду.

Алла: Ну и иди!

Анфиса: И пойду.

Алла: Вали! Скатертью дорога.

Молчат.

Анфиса: А чё это за зверь такой? А чё это за зверь вон там такой у коробки? Чё это она на меня так уставилась? Не нравлюсь я ей? Ты чё на меня уставилась, чудовище? Это девочка, мальчик? А?

Алла: Шиншилла.

Анфиса: Чего только не придумают ведь, да? Шиншилла. Это ж надо ещё скрестить такое. Названье-то какое иностранное. Кого только нет на белом свете ведь да, Аллка? Дорогая? А сильно дорогая она?

Алла: Очень.

Анфиса: А звать как?

Алла: Жуля.

Анфиса: Мех какой красивый, мне б на шапку, или на воротник. То есть тебе, конечно. Стучат на ночь глядя, да? Совсем совести нет у людей.

Молчат.

Анфиса: В карты играешь? Говорю, в карты играешь — деньги просрёшь. Примета такая.

Алла: Пасьянс собираю.

Анфиса: Интересно?

Алла: Нет.

Анфиса: А чё играешь?

Алла: Хочу.

Анфиса: А чё не в лото?

Алла: В чего?

Анфиса: В лото.

Алла: Где я тебе его возьму? Рожу? Поштучно? Все девяносто штук?

Анфиса: Смотри, у меня сюрприз для тебя, смотри, засранка мелкая! (бежит к чемодану, достаёт мешочек, трясёт) Слышишь? Я привезла от нечёделать! Нам привезла! А то подохнешь тут в вашем городище передутом, со скуки подохнешь! И твои карты, между прочим,  давно уже прошлый век, из моды вышли, в нашем городе играют только в лото. Давай в лото, Аллка, давай? Сто лет не играли. Смотри, это то самое, с которым мы считать учились, смотри, на обратной стороне твои каракули, а вот на этих бочонках – мои зубы.

Алла: Дура больная.

Анфиса: Так ты ж в меня дуру. Давай в лото?

Алла: Это ты  дура.

Анфиса: А ты в дуру. Давай в лото, Аллка? По сто грамм и в лото.

Алла: Дура больная. Раскладывай.

Анфиса: Наливай. А ты в меня дуру.

Садятся на пол, раскладывают карточки. Анфиса достаёт бочонок из мешка.

Анфиса: Очко?

Алла: Напомни.

Анфиса: Двадцать один это. Стульчики.

Алла: Давай.

Анфиса: У меня они. Барабанные палочки?

Алла: Нет.

Анфиса: Бабка с клюшкой? День победы?

Алла: Девятка у меня.

Анфиса: Туда-сюда.

Алла: Чё там?

Анфиса: Валенки? Нет? Топорики? Нет?

Алла: У меня сорок один.

Анфиса: Сорок один – ем один. Забирай. Двадцать пять – опять двадцать пять. Моё.

Звонок в дверь.

 

2

Алла: Щас погоди.

Алла открыла дверь. На пороге стоит Сергей. На лице Сергея изображено дикое страдание. В руках у Сергея три чахлых гладиолуса. Сергей переминается с ноги на ногу, стесняется. Бочком прошёл в квартиру.

Алла: Прикатило. Серёжа, а Серёжа, чё припёрся?

Сергей: Алла! Аллочка моя! Милая моя, дорогая! Милая моя, хорошая моя, ненаглядная моя Аллка! Аллочка! Аллусенька! Алла-а-а!!!

Алла: Всё?

Сергей: Ты не рада? Ты не ждала?

Алла: Нет. Я скоро ухожу.

Сергей: Бессердечная. Это тебе. (протягивает три чахлых гладиолуса)

Алла: У меня сегодня прям день рождения.

Сергей: (кидается на колени, валяется в ногах у Аллы) Прости меня! Прости! Прости меня, милая моя Аллка, ненаглядная моя! Моя Аллка, Аллочка, Аллусенька! Прости меня, Алла моя! Моя!! Моя-а-а!!!

Алла: Всё?

Сергей: Я умираю!

Алла: И теперь всё?

Сергей: Я умираю от любви! Я сохну как эти цветы! (протягивает три чахлых гладиолуса) Сохнет моя любовь к тебе! Что мне делать? Что? Что мне делать, Алла? Спаси меня! Спаси! Я сгораю! Горю! Меня нет! Только твоё слово! Одно лишь слово! Пощады!

Алла: Пил?

Сергей: Моя любовь, моя верность, моя нежность к тебе требуют много-много сил.

Алла: То есть пил?

Сергей: Пил. Пью. И буду пить ради тебя. И вот. (протягивает три чахлых гладиолуса)

Алла: Это на мою могилку? Не дождёшься.

Сергей: Алла, зачем так, Алла?

Алла: Так, домой, давай домой.

Анфиса: Да прости ты его! Я только не знаю за что, но прости! Ты посмотри, как он мучается, как убивается! Такое лицо, такой тембр голоса, такие глаза страдающие врать не могут! Ты посмотри в его глаза! Вслушайся в общий смысл! Так то от любви же, от высшего чувства, от неземного, а не от нечёделать! Он же не виноват! Это само как-то происходит! Это сверху снисходит как дар! Как высшая мудрость! Всё от любви! Любви всё-всё прощать надо!

Сергей: А вы кто?

Анфиса: Анфиса. Ты не плач, не плач, миленький. Всё образуется, родненький. Ты, пойдём, сядь, посиди.

Сергей: Вы подруга?

Анфиса: Так нет, я ж говорю, сестра её единоутробная, Анфиса я.

Сергей: Алла! Мой живот! Моё сердце! Воды! Минеральной! Всё болит! Моя рука! Ноги! Ноги!  Сердце! Я умираю! Минеральной воды! Я умру! Минеральной воды! Пощады!

Анфиса: Алла! Да что ж такое-то? Да не стой ты истуканом! Алла! Да будь же ты человеком! Да осталось ли в тебе человеческое? Как тебе не стыдно! Что бы мама сказала? Да нельзя же так! Алла!

Алла: Я эти концерты уже переслушала все. Идите нахрен. Надоело.

Сергей: Она меня презирает. Она меня не понимает. Она мне не доверяет. Она меня больше не любит. Это конец. Вы, Анфиса, точно её сестра?

Анфиса: Сестра. Алла, из-за тебя человеку плохо! Что о нас люди подумают?

Сергей: То есть, вы, Анфиса, её законная сестра?

Анфиса: Да сестра — сестра.

Сергей: Вы, Анфиса, прописаны где?

Анфиса: Так то ж в городке своём, шесть часов на проходящем. А что такое?

Сергей: А здесь как? В паспорте штамп стоит? Не покажете мне паспорт?

Анфиса: Так нет, так я в гости только ж.

Сергей: Ай, ой, отпустило.

Алла: Лучше?

Сергей: Лучше вроде, а то уж думал всё.

Анфиса: Ну слава богу. Ты присядь, давай, присядь.

Алла: Нечего ему сидеть, пусть валит.

Сергей: Ой! Ай! Сердце, моё сердце! Воды! Пощады! Подайте! Подайте минеральной воды!

Анфиса: Я принесу.

Алла: Да сиди уж. Щас сама принесу. Надоело слушать. (уходит)

Сергей: Без газа! Сергей. Меня зовут Сергей. А вы Анфиса. Помню. Вы надолго здесь?

Анфиса: Да нет, наверное. Мне кажется, я не вовремя. Вам лучше?

Сергей: В вашем городке, наверное, сейчас красота.

Анфиса: И не передать словами. Кругом сугробы, белым-белом. И тишина. Вот если там отдыхать на выходных, на речку, или, например, по необходимости  какой приехать на денёк, то можно отоспаться за всю рабочую неделю, вот чесслов. Вот не вру, приезжайте, сами проверьте, если не верите, но я, правда, не вру. Наши бабы с мужиками так и отдыхают там по берегам. Там нет машин почти, только пожарная если у дяди Феди, поэтому так тихо. Да и без нужды это. Всё равно своруют и разберут. Зато мы отсыпаемся, не то, что ваши городские – вжих-вжих! – летают туда-сюда. Грузовики, самосвалы, и эти, как их, с этими, ну этими, скажите мне, вы знаете ведь, на голове которые, я не помню, с рогами – троллейбусы значит.  Шум, гам, голова кругом. У нас не так, у нас только следы на снегу, а оттого так тихо. Ляпота.

Сергей: Ужасно. Мне вас жалко ужасно. Как вы там живёте? Хотя, лучше живите там. Как мне вас жалко.

Анфиса: Вы ничего не понимаете.

Сергей: Понимаю. Я всё-всё понимаю. Без машин, без людей. Тишина! Провинция! Я вас понимаю! Кошмар!

Анфиса: И ничего не понимаете.

Сергей: Понимаю. Я вас прекрасно понимаю.

Анфиса: Не понимаете. Спрашивается, что пришёл? Пришёл, разнылся, теперь и плохо мы там жили. Алла, между прочим, там родилась.

Сергей: Значит, не повезло, я же говорю – живите там.

Анфиса: Не повезло – повезло, решать не тебе.

Сергей: Я же не спорю. Я делаю выводы.

Анфиса: Значит, выводы неправильные.

Сергей: Я вот не пойму. Как вы такие разные можете быть сёстрами?

Анфиса: А вот как-то можем быть.

Сергей: Удивительно. Чего только в мире нет. Инфляция есть. Шестиглазые рыбы есть. И вы. И вот такой казус, такие разные люди и родственники.

Анфиса: Сколько глаз у рыбы не твоё дело. Как ей надобно рыбе, столько у ней и глаз. Мы сёстры, а вы, а ты, то есть, нам никто.

Сергей: Поразительно. Поразительные отличия. Вы не похожи нисколько. У вас и цвет волос разный.

Анфиса: У нас одни родители!

Сергей: Ой, не смешите меня.

Анфиса: Одно воспитание!

Сергей: Ой, я умираю от смеха.

Анфиса: Мы любим Достоевского! То есть Чехова! Или Толстова! И остальных тоже любим!

Сергей: Ну да, ну да, я понимаю, школьная программа одна, помню, читал.

Анфиса: У нас один нос! Вот если вот так посмотреть, смотрите! Смотрите!

Сергей: Вы на мою бабушку похожи. Вам бы ещё платочек на голову повязать.

Анфиса: На Аллу я похожа! А мама говорила – я похожа на Франсуазу Саган!

Сергей: Поразительные отличия.

Возвращается Алла со стаканом воды.

Алла: На свою воду пей и уматывай.

Сергей: Ой, моё сердце! Шучу. Не хмурься так, какая грозная. Лучше. Мне лучше. Милая моя Алла, дорогая моя, ненаглядная Алла, Аллочка, Аллусенька моя, только рядом с тобой я оживаю! Спасибо! Вода с газом! Я же говорил, я говорил, что мне без газа, у меня желудок, мне нельзя с газом! Ты специально? Вот скажи, скажи мне, ведь ты специально? Ты меня хочешь убить?

Алла: Специально.

Сергей: Я так и знал. Ты меня презираешь. Ты меня не понимаешь. Ты мне не доверяешь. Ты меня больше не любишь. Это конец. Как ты можешь быть сестрой Анфисы, единственного во всём мире человека, который может ещё чувствовать сострадание? У вас же одни родители!

Алла: Ошибка генов.

Сергей: У вас одно воспитание!

Алла: И разное восприятие.

Сергей: Вы обе любите Достоевского! То есть Чехова! Или Толстова! И всех остальных!

Алла: А ещё половина земного шара любит их же.

Сергей: У вас один нос! Вот повернись! Повернись!

Алла: И дышим мы им по очереди? Ты головой соображаешь?

Сергей: Алла, милая Алла, я люблю тебя Алла. Я умру без тебя Алла.

Алла: Так хватит, расфилософствовался, мне надо с сестрой поговорить, она приехала ко мне, а ты меня отвлекаешь. И вообще, чё уселся?  Ты чё дома, что ли? Уселся, ты чё сюда ходишь? Есть хочешь? Жратвы нет. Лавочка закрыта, понял? Иди работай, понял? Нет у меня денег, понял? Надоел ты мне, понял? Ну погуляли пару раз, а он уже и размечтался, вознамерился. Скучно мне с тобой. Ты скучный. Скучный, аж зубы скрипят от скуки. Зануда.

Сергей: Почему? Нет, почему я зануда, объясни? Нет, ты объясни.

Анфиса: Алла, может так не стоит, Алла?

Сергей: Нет, ты объясни мне, почему я зануда? Почему? Почему? Почему?

Алла: Думаешь, если это квартира моего отца, то значит и моя? А –  о-па! – облом.

Сергей: Не понял.

Алла: Меня наследства лишили, за отвратительность дочерних качеств, теперь понял?

Сергей: Ты обо мне плохо думаешь. Любовь – чувство бескорыстное. Это значит, что я отношусь к тебе искренне, по-настоящему то есть. А который час? Анфиса, чего-то вы молчите-молчите, который час не подскажете? Уже пол-одиннадцатого что ли?

Анфиса: Что пол-одиннадцатого?

Сергей: Который час?

Анфиса: Беспятнадцати.

Сергей: Ой, как поздно, как темно стало на улице, ой, подумать только, а я и не заметил совсем, разговорились мы с вами, да и вам надо побыть вдвоём. Ты ещё и торопишься, Алла? А ноги-то у меня совсем промокли.

Алла: Оставайся, ничего страшного, ночуй, я ради тебя тоже останусь. У меня вот есть раскладушка твоего размера, только там железяка выпирает прям посередине.

Сергей: Мне очень  надо работать, любимая моя. И курточка то моя тоненькая совсем, а на улице минус двадцать пять. Кошмар. Ужасно.

Алла: Хотя бы ещё на часик останься, любимый.

Сергей: Прости, не могу, дела, завтра позвоню, любимая.

Алла: А если забудешь, завтра позвонить, любимый?

Сергей: Тогда позвони ты, любимая моя.

Алла: А если не услышишь, любимый мой?

Сергей: Так я перезвоню тогда, любимая моя.

Алла: Любишь?

Сергей: Люблю.

Алла: Поцелуй меня.

Сергей: У тебя вон косметика на лице, я измажусь. Это ужасно, я и не заметил как стемнело. До свидания, Анфиса!

Алла: Не забудь позвонить.

Сергей: Постараюсь, главное, чтобы не забыл.

Алла: Ничего, если забудешь, я напомню.

Сергей: Отлично, я постараюсь услышать.

Алла: Не страшно, потом  перезвонишь.

Сергей: (в дверях) Я забуду. Я не позвоню.

Алла: Нет?

Сергей: (улыбается) Нет.

Алла: Почему?

Сергей: Зачем? Я тебя не люблю. Ты меня не любишь. Я тебе ничего не дам. С тебя нечего брать. Ну разве только…. Хотя и тут ты не ахти. Смысл нам тратить время друг на друга? Мы просто поспорили на тебя с парнями. Ты плакала, помнишь? Тебя бросил мой знакомый, помнишь? Потом рассказал о тебе. Тебя можно было брать голыми руками. Ты была моей лошадкой. Это скачки такие. Это игра такая. Наши взрослые игры. Пару ласковых слов и ты моя. Мне было интересно попробовать. Всем можно, а мне нет? Люди – это куклы, понимаешь? Ты всего лишь мясо, понимаешь? Мясо. Фарш. И теперь я точно знаю. Я тоже бог. Я всё могу. Я попробовал. Я выиграл спор. Меня теперь уважают. Я свой. Скоро закроют метро. Мне надо успеть. Уже стемнело. Не звони мне больше. Прощай. Прощай, Алла. Прощай. Люблю тебя. (уходит)

Алла закрыла дверь.

Алла: В этом городе очень много птиц. Ты видела? Стаи птиц.

Анфиса: Дак у вас тут рябины навалом, вот и кружатся. (нюхает салат, морщится, ест) Помойки к тому ж. Сплошная антисанитария. Жрать хотят, вот и кружатся. Салатик будешь?

Алла: Мне, Анфиса, снится один и тот же сон. Лес. Или поле. Не понять. Всё белое от снега. Метель. Ничего не видно. И я там. В лесу. Или где-то. В снегу. Иду. Тону. Падаю. В снегу так хорошо. Тепло. Меня заметает. Сперва меня видно. Потом видно только руку. А потом всё опять белое. Нет ничего. Меня больше нет. Я исчезла. Никто не заметил. Холодно. Только снег. Только лес. Или поле. Метель. Наверное, так надо. Наверное, я заслужила это. Мне себя не жалко.

Анфиса: (берёт на руки Жулю) Мася. Масюсенька. Масюсечек. Шиншилла, названье-то какое. А тяжёлая ты. Тяжёлая. Пушинка. Ты пушинка? Моя лапушка. Ой, какая ты у меня большая. Лапонька. Умрёт она! Умрёт! (плачет) Ой, умрёт! Жулечка! Крысонька! Не вырывайся, милая, я как лучше, как лучше! Умрёт, ой умрёт! Сил то у неё совсем нет! Маленькая ты моя, не вырывайся, ненаглядная ты моя! Да на кого ж ты нас покинула?  Да что ж это за несправедливость такая? Что ж это за мир такой подлый, такой гадкий, такой мерзкий, мерзопакостный такой мир? (Анфиса чихает) Будь здорова, Анфиса. Аллка, будешь есть, я ведь доем?

Алла: Щас. Щас. Щас я попрощаюсь, погоди. (звонит по сотовому) Серёжа? Это я – Алла. Серёжа, слушай внимательно меня, Серёжа. Слушаешь? Серёжа, слушай меня, слушай, Серёжа,  пошёл нахрен, Серёжа, пошли вы все нахрен. (отключает трубку)

Анфиса: Мне кажется, он обиделся.

Алла: Двигай попу, сесть некуда, дай салата. Сожрала всё уже? (ест салат, вытирает слёзы)

Анфиса: Вкусно?

Алла: Вкусно.

Анфиса: Два дня всего.

Алла: Очень вкусно.

Анфиса: Так я про то же, а ты не веришь, Аллка-неверующая. Так вот слушай. А мне себя жалко. Мне себя очень-преочень жалко. И не стыдно от этого. Ни капельку. Я не обязана ни перед кем зубы скалить. Пусть сами скалят, если пломбы вставили все. Я вот так прямо могу встать и зарыдать прям благим матом. Меня вот если заставить делать что, так я назло всё буду. Сами пожалеют, что связались с такой больной как я. Вот честно, мне если сказать – живи, а не то сгнобим, я сдохну, потому как нефиг указывать — что мне делать, моя жизнь. В сущности, что моя жизнь – ничто, умру и нет Анфиски. Только тело. Нет у меня ничего, ненужная я никому, так о чём треп? Это правда. А папка наш где?

Алла: А хрен его знает. У бабы новой завис. Тихо как стало, слышишь? Тишина.

Анфиса: Ничего не слышу. Тишина. Стучать за стенкой перестали. У тебя ёлка вон стоит, чё не наряжаешь, а? Дай гляну, что там в коробке у тебя.

Алла: Шары.

Анфиса: Какие красивые, давай нарядим, а? Как вешать, так?

Алла: Другой стороной, дура.

Анфиса: Как не поняла, а?

Алла: Другой стороной вешай.

Анфиса: Не поняла, так?

Алла: Отойди вбок, руки из жопы. Я сама.

Анфиса: Сама так сама. Я ж по делам тут, не от нечёделать. Я ж чё зашла на минутку всего. Я ж сказать приехала. Меня плацкарт щас ждёт, я обратно двину, ты не волнуйся.

Алла: Да не парься ты. Оставайся, чё ты? Что сказать-то?

Анфиса: Нет, мне надо ехать. Мне было интересно узнать, как ты тут живёшь что ли. Соскучилась от нечёделать. Ты прости меня, ладно? Простишь? Ладно?

Алла: Прощу-прощу. Чё сказать хочешь?

Анфиса: Что снег на голову я. Как снег на голову. Я ж понимаю. Понимаю всё, что не вовремя.

Алла: Что сказать то хотела? Чё вскочила, дура? Сядь.

Анфиса: Я постою.

Алла: Ну и стой.

Анфиса: И постою.

Алла: Стой, дура.

Анфиса: Сама дура. Когда мама умирала, она мне тоже всё — что стоишь, дура, сядь, чё встала, сядь, прям ворчала прям как вылитая ты сейчас.

Алла: Что ты сказала?

Анфиса: Что сказала? Ну не вылитая ты, ты у нас единственная и неповторимая, с неба звезда упавшая.

Алла: Ты сейчас сказала что-то. Кто умирал?

Анфиса: Так мамка умирала.

Алла: Когда?

Анфиса: Так год уже как.

Алла: И где ты была год, дура? Идиотка ты недоделанная, маразматичка, где ты была? Ты почему мне ничего не сказала, дура?

Анфиса: Так вот я и говорю ведь.

Алла: Почему меня тогда не позвала, дура, дура, дура! Почему? Почему? Дура! Где ты была год, кретинка?

Анфиса: Как где? У нас в городке, где, не ори на меня, разоралась прям, документы оформляла разные всякие, что думаешь так всё просто всё, всем шоколадку подай, да поклади, там поклонись, здесь присядь, вот и тебе твою долю привезла, на, мне чужого не надо, вот. Видишь, чё ты плачешь? Не реви, сама дура. Я вот сюда их выложила на стол, вот тебе документы, только ты имей в виду, нехрен орать на меня, разоралась мне тут. И ещё имей в виду, что я буду жить там, поняла, потому как мне жить больше негде. Чё ты плачешь, разревелась мне тут, да не плач ты, она тебя вспоминала, ты ж на неё сильно похожая была, то есть, до сих пор похожа, я её даже подрисовала вашими косметиками, чтобы она красивая была как прежде. Чё ты плачёшь? Плачешь, что не видела её, да? Так тебе даже лучше ведь, правда, ты её помнишь теперь смеющейся и красивой, не то, что я видела, как она сама как ты, дура, ревёт вот так же от нечёделать как ты сейчас. На документы на квартиру. Вот. Вот так. Как то так. Да.

Молчат.

Анфиса: И, правда, тихо. Слышу. Тишина. Где-то кричит человек. Нет никого. Слышишь?

Алла: Слышу. Тихо. Нет никого. (вытирает слёзы) Никого рядом нет. Где документы?

Анфиса: Мне пора уже. Поедем со мной, к мамке съездишь, а? Поплачем в голос, повоем для приличья, порыдаем, выпьем, песни споём, спляшем. Всё как надо. И эту чумазую, страшилище, думала, бог только черепаху так изуродовал, и эту шиншиллу с собой возьмём.

Алла: Сама страшилище.

Анфиса: Что? Не поняла, а?

Алла: Ты сама страшилище. Жуля красивая.

Анфиса: Так ты ж в меня страшилищу.

Алла: Дура.

Анфиса: Так ты ж в меня дуру. (сыплет на ёлку мишуру)

Алла: У тебя во сколько поезд? Мне скоро уходить.

Анфиса: Выгоняешь? Вот ты какая. С детства такая. Да пошла я пошла.

Алла: Я тороплюсь.

Анфиса: Да иду-иду, заторопилась прям вдруг. Присели на дорожку. Сели. (садится) Встали. Ну, с богом. Чистые банки вышли мне бандролью, мне надо будет потом.

Алла: Вышлю.

Анфиса: Забыла сказать, надо что-то в жизни менять, то так и будешь, имей в виду.

Алла: Я поменяю-поменяю.

Анфиса: Вообщем, дерьмово живешь.

Алла: Понимаю, поменяю.

Анфиса: Люблю тебя. (ушла, хлопнула дверью)

Алла выключила свет.

Загорелась гирлянда, засветились шары, заблестела мишура.

На миг всё стало вокруг волшебным и чудесным. Ненастоящим.

 Алла включила свет.

 

3.

Дорога в лесу. У машины стоят двое. Женщина на шпильках, в облаке духов, стройная. Мужчина в начищенных ботинках, причёска из салона, руки нежные.

Дима: Друзья спрашивают, куда собираемся ехать, я ответил — ещё не решили. Спрашивают Женька, Сашка с Кристиной, помнишь Кристю, она была на твоём дне рождения, такая блондинка, уже топ-менеджер, серьёзная леди? Надо ответить бы. Друзья всё-таки.

Алла: В Европу, конечно.

Дима: А почему не на море? Мама, миа! Я вот бы дайвингом занялся на море. Представь. Фотографии будут великолепные, на фоне морском, представь, оригинально. Я фотоаппарат купил дорогущий, можно под водой снимать. И сервис что надо. Снимем отдельное бунгало, представь. Нет, серьёзно в Европу?

Алла: Ты уже всё? Пописал?

Дима: Ага, поссал. Родная, мы это обсудим, поговорим и вместе решим. Отдельное бунгало, море прямо у порога, и никого, только мы вдвоём, везде, над нами мигают звёздочки, тёплый ветерок на твоей шее, моё дыханье, и мы вдвоём, нет никого, представь…

Алла: Дима, не торопись, говори спокойнее, Дима.

Дима: Милая, так не делается, семья – это когда двое решают всё конструктивно, вместе, то есть сообща.

Алла: А я хочу в Европу.

Дима: Тем более речь идет о нашем совместном свадебном путешествии. Я понимаю, тебя привлекают все эти памятники человечества…

Алла: Человеческая одежда.

Дима: Ты разве плохо одета?

Алла: Началось.

Дима: Разве я не одеваю тебя как принцессу, не горжусь тобой, разве не ношу на руках, не вывожу на люди, на выставки, на банкеты, не люблю, не обожаю? Как тебе не стыдно, родная моя?

Алла: Подумать только. У меня вообще-то  перспективы и без тебя, милый.

Дима: Не совестно так говорить? Мама мио! Я всё для тебя сделаю, всё, ты же знаешь.

Алла: Лапшу не вешай.

Дима: Ты – единственная.

Алла: Врёшь. Вот кто у тебя был до меня? Кто?

Дима: Зачем ты?

Алла: Кто был?

Дима: Зачем ты?

Алла: Кто?

Дима: Так, игрушка одна.

Алла: А как звали?

Дима: Не помню.

Алла: А ну, колись, как звали.

Дима: Вроде, Настя. Или Ксюша. Не помню.

Алла: Тупые имена. И чё, как она?

Дима: Фригидная кукла.

Алла: А я?

Дима: Ты – другое.

Алла: А кто я?

Дима: Ты – настоящая и живая.

Алла: А ещё кто я?

Дима: Красивая и любимая.

Алла: А она?

Дима: Мёртвая кукла.

Алла: Любишь меня?

Дима: Обожаю.

Алла: Я хочу в Европу, Димон, или свадьбы не будет. Я в машине.

Развернулась на каблучках. Ушла.

Дима: (задумчиво) Змея… Уеду в глушь. В деревню, в лес, или в небольшой  городок. В глуши хорошо. Там люди живые, настоящие, у них глаза как из родника. Там дышится легче. Я читал.

Голос Аллы: Милый, я жду, мне долго ждать?

Дима: Там люди ходят не спеша. На кончиках пальцев, на цыпочках, аккуратно ходят, на жучков, на таракашек не наступают, смотрят под ноги. Там леса и поля. Вишнёвая роща. Там звуки. Гром. Ветер. Ромашки. Роса на щеках. Кошка Мурка. Там вольно и тихо. Наверное.

Голос Аллы: Милый, я тороплюсь!

Дима: Нет жадных сук.

Голос Аллы: Мне орать ещё долго? Я щас уеду одна нафиг! Понял?

Дима: Там небо большое, необъятное, как в книгах, как в детстве. Там небо. Небо. Небо, скажи мне. Куда мы бежим? Зачем? Я на Феррари? На Бентли? Какие покрышки? Это гонка? А куда? Для чего? Я падаю? Я упал? Я ещё есть? Я только тело? Это я в крови? Всё пустое? Мне душно. Я умер? Там Ксюша. Ксюша. Была. Моя настоящая Ксюша. Живая. Ксюша. Босая. Бежала. Просила, глазами кричала: «Не уезжай. Останься». За руки держала. Не удержала. Не взял руки. Выпустил. Отпустил. Было. Не надо было. И роса на щеках. Плакала. Наверное. Звала. Всё выплакала. Выкликала. Моя персональная кома. Я умер. Я умер. Я умер. Я – мёртвый. Там Ксюша. Живая. Была. Моя Ксюша. Ксюша. Была. Живою. Когда-то. С росой на щеках. Прости. Я в коме. Я умер. Там небо большое. И пахнет травой там…

Голос Аллы: Димон!!!

Дима: (кричит) Мама миа! Иду, родная! (тихо) Корова целлюлитная, змея, тварь, сука…

Слышен шум заводящейся машины. Мотор глохнет.

 

Конец

Декабрь 2011 г.