Четверг, 21.11.2024
Журнал Клаузура

Дмитрий Лисин. «Голова-нога» (ред. – событие на Чеховском фестивале).

Пятеро  на  сцене,  один  из  которых  Матюрен  Болз,  смотрят  на  спускающуюся  сверху  платформу.  Сальто  на  горизонтальном  трамплине,  агонические  вибрации  тела  между  двух  вертикальных  досок,  огромная  цирковая  подкидная  доска  превратилась  в  метафору  вечно  раскачивающейся,  неустойчивой  ни  на  мгновение  жизни  команды  острова – корабля,  насельников  вращающейся   земли.  За  час  акробатического  представления  эта  плоская  деревянная  земля,  качели,  «летучий  голландец»  на  стальных  канатах  убаюкает  зрителей,  введёт  в  состояние  равновесия  и  вполне  философского  взгляда  на  мир.  Компания  акробата  и  режиссёра  Болза  называется  «Руки,  Ноги  и  Голова  Тоже»  не  спроста,  без  головы  такой   качественный  цирк  не  получится.  На  позапрошлом  Чеховском  фестивале  Болз,  со  товарищи,  никому  не  был  известен,  был  привезён  как – бы  в  нагрузку  к  знаменитым  участникам  фестиваля.  И  что?  Взял  и  покорил  зрителей  сложной  танцевальной,  даже  можно  сказать — поэтической  акробатикой  в  спектакле  «Тангенс».

В нынешнем  спектакле  чеховского  фестиваля  в  Театриуме  на  Серпуховке «Смола  и  перья»  танцоры – акробаты  вполне  заворожили  виртуозными  пространственными  движениями  на  раскачивающейся  платформе,  на  которой,  к  тому  же,    раскачивались  вертикальные  доски.  То  есть  доски  со  скользящими  по  ним  гимнастами  добавляли  то,  что  можно  назвать  степенями  свободы,  пространственными  движениями.  Два  года  назад  они  крутились  в  колесе  «Тангенса»,  опасно  висели  на  железной  гофре  и  размашисто  пульсировали  телами  на  батуте.  В  «Смоле  и  перьях»  освоение  пространства  происходит  не   менее  кардинально.  Сначала  прыжки  и  вращения  вокруг  досок,  образы  гибкого  древнего  леса — бамбука  и  такого  же  древнего  обезьяньего,  катапультировавшегося  с  доски  на  доску  человека.  Потом  раскачивание  корабля – плоской  земли  в  мире,  где  нет  ничего  устойчивого,  одни  огромные  океанические  волны  космоса.  Естественно, что  в  конце  этот  корабль  теряет  равновесие,  опасно  накреняется.  Но  люди,    они  ведь  акробаты.  Они  внезапно  научаются  бесшумно   выпрыгивать  в  открытый космос,  скользить  и  раскачиваться  на  канатах,  им  любая  бешеная  качка  земли  рано  или  поздно  покажется  кайфовой  игрой.   Скажите,  могут  ли  танцоры  балетные  или  даже  адепты  hip hop/break dancing  оперировать  собой   в  пространстве  на  таком  уровне,  как  цирковой  акробат?

Можно  выделить  три  элемента,  три  котангенса,  три  склонности  Матюрена  Болза  как  режиссёра,  отличного  от  сотен  режиссёров — хореографов,  просто  цирковых  или  просто   танцевальных.

Первое  —  танцы  акробатов  вырастают  из  попытки  сохранить  равновесие  на  движущейся  плоскости,  то  есть  это  вполне  объёмное  айкидо.  Можно  ли сказать,  что  Болз  наметил,  начал  движение  к  большому  синтезу  танцтеатра  и  цирка?  Да  нет,  театральных,  даже  оперных  цирков   уже  хватает,  уже  есть  пара – тройка  мировых  цирков  типа  «дю  Солей».  Сам  Матюрен  Болз  учился  в  Национальной  школе  цирковых  искусств,  потом  сразу   попал  в  спектакль  Жозефа  Наджа.  То,  что  акробат  Болз,  со  товарищи,  занимался  параболическими  полётами  в  центре  подготовки  космонавтов,  это  ладно,  —  но  то,  каким  образом  его  группе  удаётся  передать  зрителю  ощущение  невесомости,  требует  особого  внимания.

Маленькая  труппа  Болза  сильна  своей  странной,  явно  от  головы  идущей,  склонности  к  исследованию,   это  вполне  себе  такой  нон-фикшн  на   сцене.

Здесь  мы  переходим  ко  второму  пункту,  к  оригинальной  тяге  к  познанию.  Два  танцора  акробатически  составляют  зеркальную  пару.  Только  это  зеркало  не    право — левое,  а  нижне – верхнее,  так  сказать.  Здесь  выясняется  неизлечимое  неравновесие   вертикального  мира,  причём  предельно  наглядно.  Висящий  вниз  головой  двойник  не  может  налить  воду  в  обращённый  горшок  с  растением,   вода  не  льётся  вверх,  сила  тяготения  не  отражается  в   зеркалах  тел,  а  тела  невозможно  абстрактно  уподобить  зеркалам.  Зато  при  раскачивании  платформы,  при  созерцании  крутящих  сальто  актёров  на  момент  кажется,   что  вот  она  —  невесомость,  вот  она  —  относительность  движения.

Чем  нам  это  может   быть  полезно?  Так  ведь  Эйнштейн  всю  жизнь  соотносил  абстрактную,  равнодушную  к  направлениям  геометрию  с  физикой  не  менее  абстрактных  тел,  так  и  не  соотнёс. А  театр,  если  он  хорош,  всё  делает  наглядно,  ощущательно.  Вообще – то,  это  огромный  несбыточный  идеал,  чтобы  научное  исследование  в  любом  своём  элементе  затрагивало  чувственно  и  восприятийно  всего  человека,   а  не  только   возбуждало  способность  строить  схемы  торговли  фьючерсами  и  компоновки  ядерного  реактора.

 Другое  интенсивное  исследование  произошло  в  эпизоде  с  тенями,  когда  актёры  играли  не  только  собой,  но  источником  света.  Оказалось,  возможен  даже  теневой  монтаж,  тени  скачут  и  меняют  форму   как – то  совсем  иррационально  для  театра,  топологически  необъяснимо.  То,  что  невместно  в  обыденную  логику,  завораживает.  Есть  ли  теория  проекционной  геометрии  тени   в  условиях  движущегося   источника  света?  После  эпизода  с  древнекитайской  игрой  теней   произошло  ещё  более  странное,   удары  по  бумаге – занавесу  превратились  во  вспышки  света,  словно  сам  звук  вспыхнул.  А  ведь  всего  — то  было  только  то,  что  лампа  из – под  тени  показалась.  Обычно  ведь  сцена  ярко  освещена  софитами, а  тут  вдруг  зритель  был  внезапно  ослеплён.

Ещё  яркое  ощущение  произошло  из – за  пустого  пространства  внутри  летающего  помоста.  Если  актёр  стоял  неподвижно  на  сцене,  внутри   раскачивания  платформы, то  остальные   на  помосте  расплывались  в  пространстве,  что  отлично  фиксирует  фотокамера  и  даже  внимательный  глаз.  А  если  кто  двигается  относительно  движения  качелей?  Для  наблюдателя  это   невесомость.  Ничего  себе  сценография,  это  ведь  на  территорию  главного  бога  и  гипнотизера  нынешней   культуры  они  зашли,   на  территорию   киномонтажа!

Третий  элемент  оригинальности  друзей – французов  из  фирмы  «Руки –Ноги – Голова»,  причём   разных  национальностей  французов,  состоял  в  том,  что  очень  редко  бывает  в  нашем  театре.  Имею  в   виду  оригинальную,   интересную  музыку  к  спектаклю.  В  прошлом  «Тангенсе»  тоже  была  отличная  музыка  венгра  Акоша  Селевени.  На  этот   раз  написали  музыку  Филипп  Фош  и  Жером  Февр,  её  даже  на  диск   записали  и  продавали  в  театре.  Представляете,  если  бы  у  нас  в  каждом  театре  звукорежиссёры  были  бы  одновременно  композиторами?  Это  как  если  бы  свой  Владимир  Мартынов  был  в  каждом  театре  и  писал  для  своего  же  Анатолия  Васильева.  И  никогда,  никогда  тогда  бы  не  случались  страшные  войны  гениальных  режиссёров  с  осветителями,  завхозами  и  народными  актёрами – старожилами,  стояли  бы  вечно  и  несокрушимо  театры  на  Таганке,  Сретенке  или  на  Тверской.  Но  мы  отвлеклись.

Итак,  если  сделать  движущуюся  в  пространстве  сценографию  и  пригласить  в  труппу  акробатов,  то  сразу  и  синтез  цирка  с  драмой  произойдёт?  Драматический  акробат как  профессия  будущего  театра.  Кстати,  Болз  отталкивался,  оказывается,  от  романа  Джона  Стейнбека  «Люди  и  мыши»,  но  это  никак  не  сказалось  на  выстраиваемых  образах.  Сильнее  подействовали  какие – то  посторонние,  вроде,  вещи.  Например,  в  одной  композиции  музыкальной  раздались  призывы  откуда-то  с  трёх  вокзалов  —  приглашаем  всех  на  обзорную  экскурсию  по   Москве,  рассаживайтесь   поудобнее,  мы  отправляемся  на  Воробьёвы   горы.  Ведь  здесь  вместо  текста  сальто – мортале,  в  прямом  и  переносном,  катапультирующем  смысле.  Какие  образы  выстраиваются  прыжками  и  полётами,  стремительными  глиссадами  в  воздухе?  Во  всяком  случае,  это  всё  противоположно  тому  способу,  которым  пятьдесят  лет  упорно  строят  образы  танцоры  Буто  и  танцоры,  условно  говоря,  Пины (Бауш).  Они  идут  и  дышат  изнутри,  а  танцоры  компании  «Руки,  ноги  и  голова  тоже»  заняты   выписыванием   театрального  текста  всей  возможной  акробатикой,  они  действуют  движением  тела  снаружи,  из  пространства.

Я  иду  дышу,  я  иду  ды.  Голова – нога!


комментария 2

НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ

Ваш email адрес не публикуется. Обязательные поля помечены *

Копирайт

© 2011 - 2016 Журнал Клаузура | 18+
Любое копирование материалов только с письменного разрешения редакции

Регистрация

Зарегистрирован в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Электронное периодическое издание "Клаузура". Регистрационный номер Эл ФС 77 — 46276 от 24.08.2011
Печатное издание журнал "Клаузура"
Регистрационный номер ПИ № ФС 77 — 46506 от 09.09.2011

Связь

Главный редактор - Дмитрий Плынов
e-mail: text@klauzura.ru
тел. (495) 726-25-04

Статистика

Яндекс.Метрика