Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной борьбе с ним?

Н.В.Гоголь

Время… Оно, знай себе, бежит… Незаметно, словно, издевается над миром. Невидимое, а доказывает, что всё в жизни временно. И так вечно. Но Время … не безликое. Именно из него соткано всё полотно   жизни. Не сомневайтесь: у времени есть свое лицо. Не верите? Посмотрите в зеркало. Ваш лик — ничто иное, как обличье Времени. Да в нем и возраст прожитого Вами часа запечатлен.

Чтобы удостовериться, можно полистать фотоальбом, посмотреть какими были, какими стали. Заметны изменения? Вот-вот,- Время постаралось. И так везде и во всём. Оно вездесущно.

И свой дом есть у Времени: Ваше жизненное пространство,- квартира, улица, город, страна… Они также его черта, его характеристика.. Пространство без Времени, и наоборот, просто не существуют!

У Времени свои приоритеты, своё добро и зло, своя Любовь.

Порой мы бросаем Время в пустоту, не понимая, что убивая его, мы убиваем себя.

Именно оно стирает боль, наши ошибки, всему назначает свою цену, тем самым шлифует вечные истины. Ежеминутно оно удлиняет прошлое, укорачивает настоящее и заигрывает с будущим.

Лишь одного у Времени нет: стоп-крана!

Как жаль, как жаль…

Так думал одним апрельским утром и приезжий в эти края Николай Петрович, в одночасье воруя у прошедшего времени  свои воспоминания…

***

Этот, теперь совсем неприметный, даже в чем-то убогий, уголок заброшенного сада, все равно был ему непомерно и по-особенному близок и дорог.

Более двух десятилетий назад в нем буйствовала неописуемая красота, полыхало сочными красками завораживающее многоцветье, в воздухе витали дышащие всевозможными пряностями, непередаваемые, терпковато-сладкие запахи.

В беседке с полосатыми, как у зебры, но только желто-зелеными стенками, заплетенными почти снизу до крыши светлооранжевыми цветками ранней жимолости и кумачевого оттенка   вьющейся розой, было, как бы специально, оставлено своеобразное окошко, в которое, будто, здороваясь и улыбаясь, заглядывали похожие на виноградные гроздья крупные соцветия махровой светло-лиловой сирени в обнимку с  уже воровато, не по времени, нахлынувшим белесо-кремовым инеем жасмина.

Это его в Индонезии считают национальным цветком чистоты, верности и любви, а в Восточной Азии — «братской любовью», в Индии — цветком молодоженов.

Не менее значительной по своей приметности и привлекательности была и его соседка, гиацинтовая сирень с лацентными заостренными листьями и обильными, увесистыми, переливающимися на свету метелками.

Помнится, когда хозяева устраивали такое непривычное соседство совершенно разных кустарников, да еще и невдалеке от садового пруда, все же тревожились: приживутся ли они? Но те, как бы в ответ на эти невеселые мысли, росли дружно, буйно и уже буквально на третий год порадовали всех очарова- тельным, захватывающим взор, цветением.

Слияние же свежих ароматов сирени и жасмина создавало сказочное ощущение истомной сладости и божественного блаженства.

***

Эти чувства были сродни тем, которые молодые люди испытывали при прикосновении губ в их первом благоговейном несмелом поцелуе.

Всякий раз, когда им удавалось похитить у повседневных хлопот и занятий свободную минуту, они оказывались рядом с этой благоухающей парочкой — сиренью и жасмином.

— Смотри, он даже склонился в ее сторону и спрятал свои ветви в ее густых листьях, — обратила внимание Надежда.

— Это они обнимаются, как мы…

— Надо же, — размышляла девушка, — жасмин вроде больше любит песчаную почву, а, поди ж, прижился и на торфяно-глинистой.

— А куда же ему деваться от красавицы-то такой — пышно цветущей, пахучей, горделивой!? А вытянулась как за этот год, нарядилась-то как! В каждом цветочке листиков и не сосчитать, потому-то гроздья и кланяются нам, настоящая невидаль…

— А жасмин совсем не уступает ей в красоте: листьев не видать совсем, покрыт цветками, словно сметаной облит. Они напоминают мне отдыхающие над землёй облака, — с какой-то гордостью заметила Надя. — Интересно, чувствуют ли они свою близость так же, как мы сейчас?

— Раз растут рядышком и буйствуют, значит, и им так же хорошо, как и нам. Ведь правда хорошо? — парень нежно прижал девушку к себе. — Родная моя, спасибо, что ты есть у меня.

— А у жасмина — сирень? — с лукавинкой в глазах спросила.

В ответ последовал нежный сладкий поцелуй. И вдруг девушка грустно покачала головой:

— Но ведь так не всегда будет?! Время никого не щадит. Смотри, вода в озере подъедает берег, забирает сушу, доберется и до корней прибрежных растений. И что же тогда будет с нашими кустами? Погибнут, — рассуждала, рассеянно осматриваясь вокруг, девушка. — Вначале не станет сирени…

— Почему же? Ведь она растёт дальше  жасмина  от берега, — перебил собеседницу юноша.

—  Так она  женского рода, как и любая женщина, более уязвима и чувствительна к беде, ненастью.

— Их корни давно уже переплетены. И участь у них одинакова, — неожиданно для себя поддержал грустную нотку разговора юноша.

— Бедняжки, мне их жаль, очень жаль…

— Ну, зачем так грустно? Смотри, как растут. Не будем загадывать. В конце-концов и пересадить можно.

— Это значит, положить конец их дружбе. Только здесь и сейчас в этих условиях и в это время  они вместе. Плохо быть такими зависимыми, как они, причем, больше не друг от друга, а от внешних обстоятельств.

— Но ведь и мы зависимы, в том числе, и от природных проказ.

— Но не так фатально. Вот сейчас налетит ураган, сломает их, и всё. А человек может противостоять…

— Ты права. Но только отчасти. Бывают такие ситуации, что и человек беспомощен… Или время такое наступает…

— И все-таки им больше достается, чем людям, — категорично  возразила Надя, но, подумав, добавила:

— А, может, и всем одинаково, если лихо какое на землю нагрянет.

***

Думал ли он, насколько прозорливыми станут уже на следующий день эти ее слова?

А тогда они долго не могли расстаться.

Уже вечерело. К запахам сирени и жасмина вкрадчиво присоединилась вечерняя прохлада. Заметив, что Надежда съежилась от непривычно бодрящей свежести, он крепко обнял подругу, уткнув свое лицо в ее пропитавшиеся  сиренево-жасминовым ароматом волосы и закрыл глаза от блаженства…

Это и было той непередаваемой благостью, которая живет в нем вот уже более двух десятилетий. Ровно столько, сколько отдаляет его от того страшного дня,         когда Чернобыльская беда всколыхнула все живое на земле.

***

И теперь, посетив дорогие и памятные его сердцу места, он все бы отдал за то, чтобы была жива его Надя, и они вместе смогли бы снова переживать те сиренево-жасминовые мгновения.

Но сад давно пришел в запустение. Засохли милые сердцу кусты, зарос садовый пруд, покосилась и обветшала беседка…

Его любимую, как и всю произраставшую здесь растительность, убила невидимая коварная радиация, эта  воистину чёрная быль.

А он до сих пор вспоминает тот первый в своей жизни сиренево-жасминовый роман, с сожалением осознавая, что возврата к прошлому не бывает.

***

Время неумолимо. Оно поглощает в свою ненасытную пасть  не только остроту прежних людских  ощущений, но и сами события, имена, являя миру  свою жестокую тиранию.

И, тем не менее, теряет всевластие перед памятью духа, скукоживается каждый раз перед нашими воспоминаниями.

Демченко Cветлана Андреевна