— «Всевышний посылает соседей за грехи наши или в радость?» — эта мысль промелькнула в моей голове после того, как глаза передали туда зрительный образ Коляныча, соседа по лестничной клетке. Интеллигентного выпивоху, бывшего заведующего клубом, а ныне пенсионера, обычного значения.

— «К себе пойдёт или ко мне в гости напросится?»

Продолжительная трель дверного звонка дала однозначный ответ на этот вопрос. Пришлось оставить монитор и недописанную рукопись.

— Сосед! Помянем! Без обязательного, для визитёра, витиеватого приветствия, предложил Коляныч.

— Кого? — С тревогой, уточнил я. Наша «хрущёвка» населена, в основном, людьми преклонного возраста, по сему, звуки траурного марша здесь раздаются чаще, чем в выросших рядом высотках.

— Чудак, человек! А ещё пи-са-тель! — На лице соседа появилась довольная ухмылка. — Мы на какой улице обитаем?

— Селезнёва.- А это то здесь причём?

— А ему, сегодня стукнуло! Аж сто двадцать два года! Согласись! Это повод! Ведь мужик был, что надо! Нас-то-я-щий! — При этих словах Коляныч выставил вперёд руку с бутылкой марочного вина.

— Чего Николая в коридоре держишь? — Выглянувшая из-за моей спины супруга, мгновенно оценила ситуацию. Ступайте на кухню, я сейчас на стол что-нибудь соображу. Ианнуарьевич заслужил, чтобы его краснодарцы не забывали.

Последняя фраза жены заставила мои глаза принять форму круга! — Ты помнишь это отчество?

— Мы, между прочим, в драмкружке, собираемся пьесу ставить о жизни Селезнёва, только вот на роль главного героя никак кандидатуру подобрать не можем. — На столе появились фужеры и ваза с фруктами.- Кстати хотела у тебя спросить, как он оказался в Краснодаре? Пётр же родом с матушки Волги.

Я сходил в кабинет и вернулся, держа в руках папку, с надписью «Документы для книги «Улицы нашего города или знаменитые земляки».

— Почитать или можно своими словами?

— Сосед, ты уж глаголь, без официоза. Этих фи-циа-ль-ных бумаг на собраниях во как, хватало! — Коляныч демонстративно провёл рукой по горлу. Взглянул на закупоренную бутылку, но удержался и настаивать на незамедлительном откупоривании не стал.

***

— Наш будущий губернатор или по-тогдашнему — первый секретарь Краснодарского крайкома ВКП(б) родился в Самарской губернии. Окончил двухклассную сельскую школу и устроился на работу, учеником конторщика.

Сделал, по тем временам, неплохую карьеру. Дослужился до должности помощника бухгалтера.

В 1915 году вступил в партию большевиков, но вскорости угодил в тюрьму. Взяли с поличным, то есть, с листовками призывающими протестовать против суда над депутатами-большевиками Государственной Думы. Правда серьёзного срока не дали и через некоторое время отправили в воюющую армию. Не погиб, выжил, благо в скорости царя смела февральская революция.

— И как прикажешь это в нашем спектакле обыграть? Нам, что двух актёров на одну роль подбирать? Селезнёв молодой и старый? — Бесцеремонно перебила супруга.

— А почему бы и нет? Если хотите показать все грани этого незаурядного человека. В сериалах такое сплошь и рядом встречается. К примеру, императрица Екатерина не стареет уже третий сезон подряд.

Коляныч хотел внести в наш спор свои «пять копеек», но передумал, взял-таки в руки бутылку и начал искать глазами штопор.

Я же вытащил из папки следующий документ.

***

Зимой 1939 года Заместитель заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) вызвал Селезнёва к себе. — Петр Ианнуарьевич длинную речь толкать не стану. Время нынче не то. Сам видишь, что стране и в мире творится. В общем так! На нашей житнице, то есть, на Кубани дела, мягко скажем… Есть мнение, рекомендовать твою кандидатуру на должность первого секретаря Краснодарского крайкома.

***

Коляныч отыскал-таки заветное приспособление, откупорил бутылку, разлил содержимое по бокалам, но вместо тоста выпалил. — Я это, когда работал. При клубе библиотека была. В общем, читал, что наш Ианну-арь-ев-ич, как только пост принял, аж самому прокурору СССР, товарищу Вышинскому письмо накатал! Мол на Кубани репрессировано более двадцати тысяч человек. И количество доносов увеличивается! Отвлекает эта писанина, людей государственных, от решения важных вопросов. Застенки переполнены в несколько раз! Тут, как говорится и до инфекционных заболеваний рукой подать! А ещё, что у тюрьмы собираются толпы из родственников, пытающихся узнать о судьбах заключённых! Живут возле стен по несколько дней! Создают нервозную атмосферу. Вот тока не знаю, помогло это письмо или нет. Но ведь, не испужался-написал!

— А мы про его дела партизанские, целый акт, в спектакле готовим. Хотите кусочек из сценария почитаю. — Супруга извлекла из своей сумки блокнот.

«Фашисты прут на Кавказ, со страшной силой. А тут урожай созрел. Убирать надо, чтобы захватчикам ни зёрнышка не досталось. Опять же мобилизация. Бесперебойные поставки продовольствия и техники в действующую Армию. Эвакуация! И бомбёжки, артобстрелы, не прекращающиеся ни днём, ни ночью.

Первый секретарь числился в расстрельных списках под номером один. Учитывая это Петру Ивановичу (ни простые люди, ни большинство из руководителей, не могли без ошибки произнести его отчество!) рекомендовали покинуть Кубань. Но глава края решил остаться и руководить Краснодарским штабом партизанского движения.

Перестал бриться и обзавёлся окладистой бородой. Затем отправился к стоматологу и велел вырвать половину своих зубов. Чтобы, как можно скорее, состарить кожу, регулярно втирал себе нефть и солярку. Обрядился в рванину и оправился в крайком партии. Охрана не пустила его дальше ступенек. Нищий старик радостно улыбался беззубым ртом. Если свои не признали, то вражина-фашистская, тем более!

Все месяцы оккупации края Селезнёв возглавлял Южный –Краснодарский штаб партизанского движения. Был членом Военного совета Северо-Кавказского фронта. — Вот это предстоит сыграть на сцене.-Жена закрыла блокнот и положила на край стола.

***

Сосед воспользовался паузой, поднял бокал. — Вы же знаете, я коренной краснодарец. Но выпить хочу, за пришлого, за того, кто приехав на Кубань сделал для её процветания много больше некоторых местных!- При этих словах Коляныч кинул взгляд на мою раскрытую папку, где лежала пожелтевшая газета, датированная 1949 годом.

На первой полосе сообщалось, что сорока тысячная процессия несла гроб с телом любимого Ивановича на руках, до самого кладбища! Такое в краевой столице случалось лишь дважды!

Первый в 1900 году, когда скоропостижно скончался городской голова Василий Климов. Второй, сегодня, чуть менее половины века спустя.

Александр Ралот