Рецензия на книгу: Рубен Давид Гонсалес Гальего «Я сижу на берегу»

(СПб.: Лимбус Пресс, 2005. 368 с.)

С творчеством Рубена Гонсалеса отечественный читатель хорошо знаком по произведению «Белое на черном». Оно было опубликовано в журнале «Иностранная литература» в 2003 году и ознаменовалось Букеровской премией. Это незабываемое, эмоционально сильное повествование о том, что люди обычно не видят, о чём не знают – о буднях специнтерната для неизлечимо больных детей. И вот выходит ещё одна книга, и тоже о больных, только написана она ещё страшнее и безысходнее. Название книге дано характерное, весьма точное, из будто бы детской поэзии: Я сижу на берегу, не могу поднять ногУ, не ногУ, а нОгу, Всё равно не мОгу.

Самый первый рассказ – «Правда»:

Шахматы. Жестокая игра. Игра по строгим правилам, без передышки, без пощады. Часы включены, фигурки плавно перемещаются по доске. Время уходит, ничего нельзя сделать. Мат королю, конец. Партия. А вот конец этого рассказа: Они учили меня всему. Однажды их отвезли в дом престарелых, и они все умерли. Умерли, потому что, если ты не можешь сам добраться до туалета, ты должен умереть. Умереть страшной смертью. Быстро умереть не дадут. Умереть быстро не поможет ничто, ни физика, ни химия, ни анатомия. Даже шахматы не помогут.

Рассказ-то первый, но в нём уже таится сюжет дальнейшего изложения. Итак, Рубен знакомится с Мишей, но история уже прочерчена.

Мы взяли сейчас только вторую часть повествования, написанную в форме 36 рассказов, когда Рубен в психоневрологической клинике живет в одной комнате с Мишей и всячески помогает ему, поскольку на коляске ещё можно передвигаться, а у Миши миопатия, он прикован к кровати, не может самостоятельно поесть, сходить в туалет, не может лечь поудобнее, не может… Впрочем, дело не в этом, всё дело как раз в другом – в удивительных способностях Миши, восхищавших Рубена на протяжении многих рассказов, при этом часто повторяется, что…– Ты дурак, Рубен. Если бы я проиграл, я купил бы ему шоколадку. Я иногда проигрываю специально. Иначе со мной играть никто не захочет. Я помню колоду. Могу карта за картой три колоды в голове держать. <…> А я даже после вина все четко помню. Я пьяный на спор вслепую на шести досках играл (с. 49). И такие признания идут на протяжении всего повествования. Я читаю вслух страницу из книги. Миша повторяет слова из книги спокойно и без запинки. Он запоминает три страницы подряд, потом это развлечение ему надоедает (с. 216). Миша думает гораздо быстрее меня. Понятно, что пока он думает, он успевает перебрать тысячи вариантов. Мы живем с Мишей в одной комнате, я знаю его целую вечность. По сравнению с нашим возрастом, восемь лет, на самом деле, почти вечность. Все эти годы Миша умел безошибочно выбрать лучший вариант. Даже если вариантов было совсем мало. Даже если вариантов было два (с. 249).

Миша всегда улыбается. Он владеет собой, умеет держаться. А события в психолого-неврологической клинике ежедневно дают о себе знать. Это будничные страшные (да-да!) события: «Футбол», «Алексеевна», «Чайник», «Доктор», «Шкаф», «Сыр», «Конфеты», «Тараканы». Простая жизнь, текущая по своим законам, на проверку оказывается отнюдь не простой. Миша всегда улыбается. «Ты дурак, Рубен!» – и дальше начинается объяснение, почему надо так поступить, а не иначе. Рассмотрим всего лишь один рассказ «Аминазин». Это о том, как Мишу спасли зэки, поскольку ему хотели вкалывать аминазин, укол за уколом. Зэк побагровел. Зэка передёрнуло. Он медленно справлялся с гневом. – Тихо, – сказал он. – слушай меня внимательно. Я свои ноги на лесоповале потерял. Но руки ещё при мне. Хорошие руки, сильные. – Он придвинул к лицу девушки кулак, огромный кулак в татуировках. – А ещё я подхватил в тюрьме психическую болезнь. Когда вижу беспредел, на меня находит. А когда на меня находит, я за себя не отвечаю. Кажется, прямо сейчас находит. Вот сейчас задушу тебя, и мне ничего не будет, совсем ничего» (с. 106). Всё кончилось хорошо. Медсестра принесла сладкого чая, а зэк стал кормить Мишу мясом (собачатиной). Рассказ на грани возможного, как, впрочем, и другие рассказы. О том, как держать деньги в номере, как напугать бесчинствующую нянечку, как спрятать инструкцию по пользованию чайником…Читающий находится на стороне Рубена, а Миша как раз и объясняет ему ту или иную ситуацию. Миша учил Федьку улыбаться всякий раз, когда с ним разговаривали взрослые. Взрослые кричали на Федьку, называли дураком и грозили дурдомом – бесполезно. Федька стоял и улыбался, как его научил Миша. И далее: Миша терпеливо выслушивал Федьку, Миша принимал меры. Миша не делал ничего особенного, Миша разговаривал с новеньким, угощал его сигаретами. Миша считал, что все конфликты можно разрешить словами. Если не получалось объяснить новенькому, что он не прав, Миша огорчался. Впрочем, в этом случае новенький огорчался тоже, но чуть позже. Другие рассказы о том, как бабушка повесилась в шкафу, как победили тараканов, кусавших Мишу, как ели сыр… И как всего боялись, хотя виду не показывали, вели себя стойко.

Завершается вторая часть книги трагически: Миша кончает с собой. В отделении по этому поводу отмечаются поминки. Пили все. Пили обеспечиваемые и нянечки. Пили бабушки и дедушки, те, кто знал Мишу, и те, кто только слышал его историю впервые. Я был как все. Все пили и я пил. Пили водку. Все вспоминали Мишу, я вспоминал Мишу вместе со всеми. Потом к Рубену приходит следователь, долго выспрашивает мальчика, заставляет подписать протокол. А у Миши была последняя просьба – убрать номерок с могилы: не хочу, говорит, под номером лежать.

Книга написана для нас, хорошо владеющих своим телом, но она напоминает о многих, очень многих больных, которым далековато до хорошего продолжения и достойного конца. Выше мы упомянули о 36 рассказах во второй части, но при цитировании мы вслед за автором всё время повторяли про Мишу: Миша терпеливо выслушивал… Миша учил… Миша умел безошибочно выбирать… И все упомянутые рассказы, таким образом, «растворяются», подчиняясь диктату главного героя, подчиняясь Мише. Книга о нём, о его величии в «скромных» (тяжелейших!) условиях психоневрологической клиники. И всё то, что от Миши передалось его другу Рубену, дорогого стоит.

Мы проанализировали сейчас всего только вторую часть книги, но эта часть наиважнейшая, и образ Миши, который с детства прикован к кровати и который всегда улыбается, надолго останется в памяти.

Вера Харченко