Была ли и есть ли теперь – «Голубая роза?»

Если говорить о цветке, то в природе ее не было, и увидеть или заиметь такой цветок, всегда было мечтой! Многие и садовники, и художники эту мечту стремились воплотить в жизнь.

Очень хотелось создать что-то необыкновенное, совершенно неожиданное воплощение мечты. Голубая роза стала символом: не досягаемого, символом эфемерной мечты, чего-то запредельного.  И тем, и другим это удалось! Но у художников «Голубая роза» стала смыслом их жизни и прославила их на века. Она обозначила яркое явление русского символизма в искусстве на рубеже XIX – XX века. Художники этого творческого объединения, стремились  найти и создать единый большой стиль в живописи. Русский символизм проникнут национальными русскими чертами: глубоким лиризмом, поэтической возвышенностью. Каждый из художников объединения «Голубой розы» в поисках красоты и гармонии, создавал свой мир, в своих живописных произведениях, на законах высокого искусства.  Художником, который в своем мире искусства стремился выявить и передать поэтическое бытие   был Борисов-Мусатов. В своих творческих поисках он ориентировался на художественное наследие, совмещая классику с современными открытиями в области живописи. Создание новой современной классики. Главным становиться не мировоззрение, а мироощущение. Превращение конкретных образов в возвышенную идею, материю – в дух.

Вокруг него собрались единомышленники, считавшие его своим учителем и проводником в этот новый мир искусства, и которые образовали художественное сообщество «Голубая роза».

«Голубая роза» начинала расцветать у берегов широкой, полноводной, голубой реки Волги.

Самым первым местом зарождения этого явления был Зеленый остров, затерянный среди многочисленных островков Волги, на противоположном берегу города Саратова.

Зеленая, весенняя листва на фоне голубой воды реки! Сверкающие, мерцающие блики солнечных лучей, переходят на листву, преображая их, будто их обмакнули в реку и брызнули на них солнечными искрами.   И всё вокруг, это уже не отдельно: река и зелень острова,   а единый симфонический этюд, где синее с зеленым так перемешано, да еще и голубое небо! Оно-то все и режиссирует, объединяет, подчиняет своему замыслу: воздушности, голубизны, божественности!

«Весь мир кажется мне разложенным на спектр. Любуясь им, я слепну от разнообразия красок!..»

«Тоска меня мучит, музыкальная тоска по палитре…»

Так Виктор Борисов-Мусатов запишет в своем юношеском дневнике.

Хрупкому, не вполне физически здоровому подростку Виктору Борисову-Мусатову была дана такая духовная сила, которая формировала мировоззрение, мастерство, в поиске нового метод живописи.

Вот здесь в уединении, на пустынном «зеленом острове» он стремился высказать внутреннюю жизнь своей души. А в душе была установка П. Чистякова:

«выведение законов из натуры, поиск связей всего со всем».   

Природа, первоначальный источник всякой поэзии. А живопись – интеллектуальный процесс   лирического и поэтического настроения».

Пленэрная мастерская, никого – кроме солнца, неба, реки и листвы!

Вот вам и саратовские барбизонцы!

Французские художники отказались от академических мастерских, от сухих, коричневых пейзажей, без этого голубого воздуха, без солнечных бликов, без голубых теней. Создалась группа, которую назвали «барбизонцы», они-то и начали стремиться создать на своих холстах эту гармонию природы с солнцем, голубым воздухом, небом. Вот он, прекрасный мир!  Все едино! И природа, и человек!

Но, в то же время нужно проникать в свою душу, как она эти законы воспринимает, как она их и выводит из этой натуры. Нужно очень бережно оберегать свое личное мироощущение в этом весь смысл искусства: только твои законы и правила, которые ты хочешь из своих ощущений материализовать, и превратить свои чувства в материю. Создать свой мир. Вот он мой мир: солнце, разлитое до горизонта, оно вливает свое золото во все цвета вокруг, нет ни черного, ни серого, в тенях такая прохлада, а на свету бесконечный калейдоскоп нюансов цвета.

Это не мертвый, холодный гипс – «мертвая натура», в Московском училище, или академии два года в «гипсо-головой мастерской».

Приезжая домой в Саратов, на каникулы из Московского училища, или Петербургской академии искусств, Виктор Борисов-Мусатов всегда торопился в свою тайную мастерскую под открытым небом на Зеленом острове. Учиться увидеть эту гармонию в природе, и найти способ передать ее цветом, формой, образом.

Грядка капусты после дождя, освещенная солнцем. Такой этюд «Капуста», написанный в летние каникулы в Саратове, Виктор выставил на студенческой выставке в Московском училище живописи, зодчества и ваяния. Его учитель, Василий Дмитриевич Поленов, дал такую оценку его живописным поискам: «Вот вам, кстати, и живой кусок природы. Почему — живой? Потому, что осмыслен живописно. А не просто «передан»: небо-то нет, не видать его, а цвет его на всем отражен. И погода, и состояние дня, все тут – в голубизне зелени, в тоне фиолетовых стволов… В светло-сиреневом заметьте – а не глухом коричневом! тоне земли, написанной на свету! Вот это уже и есть пленэрное, а не «предметное» представление, это уже – живописная правда».

Меня поняли! То, чего я добивался изобразить — увидели и одобрили. Я на истинном пути. Писать не в мастерской, а на свету – на пленэре. Солнце – главный натурщик во всем.

Виктор осознает свою силу как живописец, но понимает, что академические знания, это только начало в сложном пути в мир искусства.

Нужно учиться и совершенствоваться, изучая подлинники мирового искусства.

Осенью 1898 года – он в Париже.

Конечно, в самом эпицентре жизни художников в «Монмартровской республике».

В Лувре он изучает работы выдающихся мастеров живописи: Веронезе, Тинторетто, Фра Анжелика, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи. В письмах он вспоминает о «нервной дрожи», которая охватывала его при виде их работ.

Виктор Борисов-Мусатов в Париже знакомиться с работами старого мастера монументального искусства – Пьера Пюви де Шаванна. Ему импонировали многие стороны творческой концепции этого художника. В его композициях была значительность содержания и общепонятность символики. Для Мусатова была важна литературно-символическая основа работ Пюви, «философичность его замыслов». Он стремился попасть  учиться в его мастерскую. Но Пюви де Шаванна уже не брал учеников.

Виктор начал заниматься в мастерской Фернана Кормона.

Здесь, окружающие его художники пошли дальше импрессионистов, в сторону все большей выразительности живописных средств, но самое главное – к более глубокой индивидуализации авторского видения.

В Люксембургском музее, музее современного французского искусства, Мусатов долго стоит перед полотнами импрессионистов.

Анализируя творчество современных ему художников, и искусство старых мастеров, он формирует свою установку на личное творчество.

Как трудно и сложно найти свой путь в этом безбрежном море искусства. Да, можно освоить методы нового подхода в живописи, но создать свой мир?  А какой мир у этих французских художников? Они его что – ищут или выдумывают? Оказалось – проще – простого! Их «мир» тот, в котором они живут! Но они из него делают шедевры мирового искусства, новыми методами живописи.

С перерывами, почти три года, поиски своей индивидуальности в мастерских известных художников и в музеях Парижа.

Но реализовать все понятое и задуманное   он едет в Саратов, увозя фотографию последней живописной работы любимого художника Пюви де Шаванна. Фотографии работ Сандро Боттичелли.

В Париже, под влиянием искусства Пюви, Виктор планировал начать  величественную философско-поэтическую композицию «Материнство». Свой замысел он описал в дневнике:

«Весна. Женщина, облокотившаяся о дерево и улыбающаяся, закрыла глаза, как в сладком сне. А вокруг мягкий и светлый пейзаж – нежная зелень, бело — розовые ветки яблонь и персиковых деревьев, свежие ростки повсюду – словом тут должны соединиться все самые обаятельные краски весны. Никто еще не делал весны с достаточною искренностью и простотой. А у меня это должен быть аккорд чарующих тонов… Нужно, чтобы  по лицу этой женщины было видно, что она вся охвачена гармонией этих красок благоухания, пения птиц… Весна должна давать именно эти поющие тона, несущиеся прямо в душу. Это какая-то упоительная пляска нежных нот. Золотистые пятна солнца вносят жизнь в тот или иной уголок и выделяют тенистые места, где уже готова зародиться какая-то тайна.»

В этом замысле и в этой записи уже видны черты будущего «мусатовского» стиля.

В Саратов он вернулся с совершенно определившимися взглядами на искусство. Он понимал, что путь домой на Волгу – это путь к творческой зрелости. И он пока еще не знает «что он будет петь», но песнь его зреет.

Утонувший в зелени скромный флигелек на Плац-параде, становится его жилищем, мастерской и убежищем его будущей Музы.

В своем домашнем рае, художник отгораживается от мира потому, что ему нужно все осмыслить, посмотреть в себя, разобраться во всем.

В свое любимое время года: весной и летом 1989 года он начинает новые работы – «Весна» и «Автопортрет с сестрой». В этих работах Мусатов настойчиво ищет образ своего творческого мира… В этих работах много красоты и необычности. В «Автопортрете с сестрой» найден тип будущей героини – «мусатовской девушки», но самое главное – форма мечты. «Наконец-то нашел ее. Сотворил по образу и подобию прошлого столетия».

Борисова–Мусатова заинтересовало    роскошное поместье ХVШ века – княжеский дворец в Зубриловке, которое находилось на границе Саратовской и Пензенской губерний. Он обращается с письмом к управляющему усадьбой: «Меня очень заинтересовало ваше предложение посмотреть эту старину. Дело в том, что меня теперь разбирает не одно только любопытство, но и прямо-таки необходимость побывать там. Мне нужно набраться старинного духа, и я надеюсь, что найду там его. Мне нужны кое-какие подробности старинной обстановки… И дом, и старый парк с соответствующими комментариями мне очень интересны». Летом 1901 и 1902 года он наполняется зубриловским «старинным духом». С великим воодушевлением он пишет множество этюдов: дворец, парк, своих любимых персонажей.

Старинным духом наполнена его картина «Гобелен». Она была первой среди его зрелых работ, найденного мусатовского мира «красивой старины», его утвержденных женских образов.

Результат его собственных исканий, стремления довести до предельного созвучия художественные приемы, технические средства, и живописные идеи. Впервые повествовательность и анализ сменяются у Мусатова условностью музыкального синтеза.

«Гобелен» был тем художественным полотном, который ознаменовал качественный сдвиг, после которого каждый последующий год был новым этапом в развитии художника.

Картину «Гобелен», Борисов-Мусатов выставил на Московской выставке зимой 1901-1902года. С появлением такой картины, всем стало ясно, что о себе громко заявила новая большая творческая индивидуальность.

Современники писали:

«Борисов-Мусатов заставил нас узнать глубокое и отвлеченное созерцание… В его лиризме исчезает все временное и местное, и поэзия жизненного уклада сменяется чистейшей и тончайшей поэзией душевной жизни».

Перед зрителями был итог зубриловского лета 1901, 1902 годов.

На конкурсе «Гобелен» получил первую премию.

В этой работе «он достиг той художественной высоты, на которую поднимались только очень немногие русские художники, он добился почти максимального результата от своей «музыкальной» палитры».

Виктор Борисов-Мусатов прожил всего 35 лет. (1870-1905г.) В 2020 году ему исполнится 150 лет.

Он оставил нам огромное количество гениальных живописных работ, которые находятся в Русском музее Санкт-Петербурга, в Государственной Третьяковской галерее города Москвы, в Саратовском государственном художественном музее имени  А.Н. Радищева, в его родном городе.

Кира Гаврилова

На фото к статье: художник Виктор Борисов-Мусатов