Жена сосредоточенно смотрела в чрево распахнутого старинного шифоньера. Сей дубовый артефакт достался нашей семье от моей бабушки по материнской линии, весил «полтонны» и по этой причине не принимал участие мероприятиях по перестановке мебели.

Несмотря на более чем внушительные размеры его сумеречное пространство было плотно завешано всевозможными предметами женского туалета.

Я стоял сзади и молча ждал того благословенного момента, когда моя ненаглядная, преодолев муки выбора, достанет из недр шкафа наряд подобающий нашему предстоящему походу в местный академический театр драмы.

— Дорогая. Если ты ещё минут пятнадцать потратишь на созерцание этой выставки изделий лёгкой промышленности, мы точно опоздаем на третий звонок! Будь добра поторопись с выбором.

— Тебе легко говорить. Напялил что под руку попалось и вперёд. Да и костюмы с платьями женщинам портные всегда шьют много дольше чем вам. Я уже не говорю о наших рысистых бегах, на каблуках, по магазинам торгующих тканями.

Вытянув вперёд руки, я всем видом показывал, что полностью согласен с ближайшей родственницей.

— Надень вот это.- Показал я на изящный брючный костюм. По моему он подходит к цвету глаз. А за это, по дороге в театр, ты услышишь от меня историю о самом скоростном изготовлении костюма, правда мужского, и к чему эта спешка в конце концов привела.

Из открытого окна послышался нетерпеливый сигнал клаксона. Заказанное такси подъехало к нашему дому.

— Начинай, я быстро.-супруга торопливо усаживалась за туалетный столик. Надеюсь рассказ связан с темой сегодняшнего спектакля?

— Конечно. А как же иначе. Только прошу тебя поторопись. Жалко если счётчик таксомотора уничтожит весь гонорар за изданную книгу.

— Ничего, ты ещё напишешь. Муза, то есть я, тебе в этом обязательно поможет. Что там, с мужским костюмом? Я жду.

— Хорошо. Но обещай, что как только я закончу — ты назовёшь героя загадки.

Супруга оторвала взгляд от зеркала и посмотрела на меня.

Очередная загадка. Интересненько. Не томи. Видишь я заканчиваю. И выгляни, пожалуйста, в окно, крикни этому нетерпеливому таксисту, что мы уже выходим.

***

Ночью 20 июня 1935 года возле старого дома в посёлке Загорянка остановился чёрный автомобиль.

— Я за вами — не представившись, сказал водитель. Быстро собирайтесь и едем в Москву.

— На Лубянку? — Испуганно поинтересовался вышедший из дома постоялец.

— Нет. Пока только в ателье, а дальше видно будет.

— Но ведь сейчас ночь. Пошивочные мастерские закрыты-попытался возразить герой моего рассказа.

— Садитесь быстрее в машину. Времени нет. То ателье которое нужно, открыто.- Водитель силой усадил мужчину в автомобиль и нажал на газ.

Костюм сшили менее чем за сутки. Из ателье его отвезли прямиком на Белорусский вокзал. Нашего героя втолкнули в дверь вагона отходящего поезда «Москва-Париж». В купе его ждал вальяжно развалившийся Исаак Бабель.

— Дорогой мой, вам предстоит выступить на международном конгрессе литераторов. А по сему, не будем терять зря времени и быстренько приступим к написанию текста доклада.

***

Дорогой читатель, давай на время оставим двух людей в мягком вагоне поезда и перенесёмся в Париж, в Посольство СССР, за неделю до описываемых событий.

— На бульваре Монпарнас я сегодня подрался с Анри Бретоном-взволновано говорил Илья Эренбург. Об этом немедленно раструбят все эмигрантские, да и другие газеты, тоже. Я не могу после этого выступать на литературном конгрессе. В меня будут тыкать пальцами. А я представляю не себя лично, а советский народ! Срочно нужна замена.

— И кого вы предлагаете?- Не отрывая взгляда от бумаг, поинтересовался сотрудник посольства.

— Его- Эренбург ткнул пальцем в фамилию в конце списка.

— Этого? — удивился дипломат. Но он же.

— Никаких, но! Если вы не согласны, дайте телефон, я наберу номер самого….

Посольский служащий знал, что Илья Эренбург запросто может позвонить самому, поэтому повозмущавшись, выбранную кандидатуру одобрил.

После этого героя нашего повествования ночью подняли с постели, срочно сшили ему в кремлёвском ателье добротный костюм и не мешкая ни минуты отправили за границу.

***

Мужчина в новой тройке к началу конгресса опоздал. Появился в зале лишь в предпоследний день. Тем не менее разные, незнакомые люди встретили его бурными овациями и аплодисментами.

«За границей мои книги практически не продаются. Их просто не переводят. Откуда же все они меня знают?» — подумал наш герой и быстро прошёл на отведённое место.

Собравшиеся в этом зале люди в тот момент хлопали не писателю, а беспартийному человеку из далёкого Советского Союза. Мужчине не из элиты советского общества, не номенклатурному чиновнику, а трудяге пера, неведомо каким путём оказавшемуся на этом конгрессе.

По всей видимости, в тот момент наш герой осознал, он должен создать нечто такое, монументальное, что позволит ему там, в будущем, оправдать полученные авансом аплодисменты литераторов всего мира.

Возвращался назад на Родину в состоянии полнейшего перевозбуждения. Ночь на пролёт беседовал с соотечественниками не давая тем поспать ни минуты.

— Понимаете, меня признала мировая аудитория. Мировая! Меня, ещё ничего толком не написавшего. Выходит, что они все в меня верят.

— Верят-ворчали соседи по каюте парохода. Мы все тебя любим. Дай наконец хоть часочек поспать. Чёрт подери!

— Я напишу роман! Только эта литературная форма достойна таких оваций которых был удостоен. Вот увидите, у меня получится.

Кто-то попытался швырнуть в него подушкой, но наш герой не стал дожидаться. Поспешил на палубу, на свежий, морской воздух.

«В нём, в этом романе я наконец смогу преодолеть самого себя. Объяснюсь со своим временем, с эпохой» — размышлял он в одиночестве, вглядываясь в тёмные воды моря.

***

Десять лет ушло на сбор материалов и на выстраивание отношений с государственной системой. Он отказывался подписывать коллективные письма с содержанием которых был категорически не согласен. Но редакторы центральных газет его фамилию впечатывали, наряду с другими. Наш герой порой высказывал весьма крамольные мысли и не только среди друзей, но даже в общественных местах. Но власти этого не замечали или делали вид, что не замечают. Началась и закончилась Великая отечественная война. И наш герой наконец приступил к задуманному роману. Писал долго-целых десять лет. А потом ещё пять обивал пороги редакций упрашивая рукопись напечатать.

***

Постаревший Илья Эренбург вернулся из очередной заграничной командировки. В тех далёких краях его любовница, а по совместительству законная супруга бургомистра большого города однажды шепнула на ухо.

— Роман вашего, как его, ну ты знаешь о ком я, получит то, что заслужил.

***

Жена уже стояла в прихожей и в очередной раз поправляла причёску.

— Не продолжай. Я знаю кто это. Давай поспешим. После твоих слов меня уже ничто не может остановить. Очень хочу посмотреть спектакль по его роману.

***

Читатель, ты тоже понял, о ком сей рассказ? Если нет, то фото тебе в помощь.

Ответ: Пастернак, Борис Леонидович. 1958 год. Нобелевская премия по литературе за роман «Доктор Живаго».

Александр Ралот