Цветков глянул в окно. За окном висела летающая тарелка. Точно такая же, какую он подробно описал корреспонденту газеты «Потусторонние вести» два месяца тому назад.  На фоне зимнего неба она отсвечивала на солнце каким-то зловещим металлическим огнем.

«Прилетели, все-таки они прилетели! –  ударила в голову опьяняющая, победная мысль. – Теперь поверят! Теперь напечатают. Вот она, вот же!»  – Он  смотрел не отводя глаз, боясь, что заоконное чудо вдруг исчезнет. Потом зажмурил глаза и вновь открыл. Видение не исчезло. В долгие часы раздумий и обид, лежа на диване, Цветков всегда вглядывался в небо через это окно, веря в ее повторный прилет. И вот она, тарелка! Свершилось…

Он вскочил с дивана и глянул в большое зеркало, висевшее на противоположной от окна стене. Тарелка согласно всем законам физики отражалась и в зеркале. Значит, не галюцинация.

− Маша, сюда, сюда! Скорее! Они прилетели, прилетели таки! – заорал Цветков, не в силах больше сдерживать охвативший его сумасшедший восторг.

— Ну чего ты так орешь? Я же не глухая,– ответила  из кухни жена Маша, – Кто  прилетел? Грачи что ли?

— Какие грачи?! Зима, Новый год на носу! Инопланетяне прилетели. Я же говорил. Вот они. Вот. Ты ж мне тоже не верила. А они вот, за окном.

— Ты уже всех достал своими инопланетянами, – спокойно сказала Маша.

— Да НЛО это! Тарелка! Та самая. Маша, иди глянь. Вот она. Вот. Куда ты фотоаппарат подевала? Он же тут лежал.

— Ну, и где ж твоя тарелка? – войдя  и внимательно осмотрев всю обозримую часть неба, спросила Маша. – Знаешь, мне это все уже давно не кажется смешным. Правильно говорил твой комбат: «Есть же пределы каких-то рамок…» Надо ж так заорать! – Она повернулась и пошла обратно на кухню.

Цветков, ничего не понимая, несколько раз помотал головой, но тарелка не только не исчезла, а придвинулась ещё ближе, вплотную к окну. Внезапно в ее обшивке образовалась дыра, «типа» дверной проем, из него выдвинулся трап с поручнями и въехал прямо из тарелки в окно комнаты, не повредив ни оконной рамы, ни стекол.  Из тарелки вышли двое в штатском, прошли по трапу, вошли в комнату и отвесили Цветкову земной поклон.

— Гражданин Цветков? Михаил Арнольдович, русский, трижды женат, детей нет, судимостей нет, правильно?– как показалось Цветкову, почти не раскрывая рта, спросил тот, что был повыше.

 Цветков оторопело кивнул

 — Поедете с нами.

— Куда?

— Не задавайте лишних вопросов. У нас мало времени

— Но мне надо попрощаться с женой…

— В этом нет необходимости. Она ничего не заметит.

— Но так же нельзя, – запротестовал  было Цветков.

Инопланетянин поменьше ткнул его чем-то светящимся в грудь, и Цветков сразу мягко осел на пол.  Пришельцы ловко  схватили его за руки и за ноги, пронесли по трапу…  и через сутки, очнувшись от анабиоза, Цветков уже стоял перед Чиновником по особым поручениям Департамента наружных дел Верхнего Уровня созвездия Гончих псов.

***

— Мы вынуждены были пойти на значительные расходы, чтобы привести вас сюда, – нормально  артикулируя, но очень неприятным, лающим голосом заговорил Чиновник,- Всевышний наделил почему-то именно вас особым даром видеть то, чего не видят другие люди на планете Земля, поэтому вы и заметили наш ракетоплан. Мы не можем спорить с выбором Всевышнего, но вы путаете нам карты.  Наши интересы на вашей планете пересекаются с интересами Гончих псов Нижнего уровня, а мы ни в коем случае не заинтересованы в огласке нашего появления на Земле.  Вы же упорно пытаетесь опубликовать подробное описание увиденного вами звездолета, тем самым разглашая нашу государственную тайну.

Цветкова поразило, что глаза у чиновника были умными, а морда тупая, бульдожья, совсем как у репортера «Потусторонних ведомостей», бравшего у Цветкова интервью, когда он в первый раз увидел тарелку. Чиновник сидел за полукруглым столом в прозрачной закрытой капсуле и говорил через микрофон. «Наверное, взрывозащита, – сообразил  Цветков, – а  может защита от  наших микробов?!»

По левую руку от Чиновника в такой же капсуле сидела поджарая девица в чересчур короткой для деловых встреч форменной юбке. Физиономией и худыми длинными ногами она напоминала борзую. Девица нервно трясла острыми коленями и быстро перебирала когтистыми пальцами по клавиатуре, вмонтированной в стол.  «Наверное, местная красотка по «особым поручениям», а  заодно и секретарь», – хмыкнул  про себя Цветков.  Справа сидел какой-то хмурый тип и важно кивал. «Ну и будка у  мужика.  Хоть в собачью сажай», – опять  поразился Цветков и решил, что это просто легавый. В целом комната мало отличалась от подобных официальных земных помещений, предназначенных для нелицеприятных разговоров.

— Вы сами понимаете, что для нас не представляет труда заставить вас замолчать, но Межгалактический Закон не позволяет Гончим псам Верхнего Уровня лишать жизни существа низшего разума, наделенные даром, подобным вашему. В том случае, если ущерб, причиненный вами,  вызван неведением, либо непониманием содеянного, мы, согласно Закону,  обязаны вас предупреждать о последствиях и грозящем вам наказании – депортации с планеты обитания. Причем, делать это мы обязаны в присутствии не менее двух свидетелей, – Чиновник кивнул сначала направо, а потом налево. – Поэтому  вы здесь.

— А те двое, что меня забирали, не могли меня об этом предупредить? – спросил Цветков.

— Это человекоподобные биороботы. Как и корреспондент газеты «Потусторонние ведомости».

Пришлось их срочно создавать. Я же вам сказал, что вы уже стоили нам немало. Но Межгалактический Закон превыше всего, и мы неукоснительно будем следовать ему и впредь. Сейчас я предлагаю вам собственноручно подписать вот этот документ о неразглашении всего увиденного и услышанного, связанного с нами.  И отныне никому ни слова. Даже жене. Не такая уж высокая цена за возможность спокойно жить на Земле, не правда ли? В случае нарушения данного вами обещания, вы предстанете уже не передо мной, а перед Высшим Судом  созвездия. Я не сомневаюсь, что вы меня правильно поняли.

***

Еще через сутки тем же путем Цветкова возвратили на Землю.

***

— Ты где был? Я уже все морги обзвонила! – кинулась к нему заплаканная Маша. – Ну хоть бы предупредил, чтоб я тут с ума не сходила. А то исчез, как в воду канул. Что, седина в бороду?! Никак не угомонишься?

— Побойся бога. О чем ты? Я хотел тебя предупредить, но они меня  заверили, что ты даже не заметишь… – сказал  Цветков и осекся.

— Не вспоминай бога. Ты к нему не имеешь никакого отношения. И кто это они? Что, их у тебя много? Я уже было подумала, что ты опять у Валентины, но она детьми поклялась, что не видела тебя целую вечность. Значит, ты опять был у каких-то шлюшек…

— Только не городи ерунду. Не надо. Я не могу тебе сказать, где был. Я дал им подписку.

— Чего?  Тебе бы куда-нибудь дать, чтоб у тебя лишних желаний не возникало.

— Маша, поверь, мне это может стоить всей дальнейшей жизни…

— Дальнейшей жизни со мной тебе это может стоить. Это точно. Только не подходи ко мне. Все. Я уезжаю к маме.

— Маша, постой! – Цветков вспомнил собачью морду Чиновника  по особым поручениям из созвездия Гончих псов. Пощады от него ждать не приходилось, но и характер своей жены он изучил хорошо. Да и свой тоже. Он знал, что жить с такой невероятной тайной в душе он все равно долго не сможет.

— Ладно. Только, если ты хоть кому-нибудь расскажешь, хоть кому-нибудь, мне –  конец! Я не шучу. Я действительно… – Цветков  почувствовал, что язык у него как будто заклинивает.

— Ну! У кого? – Глаза  Маши загорелись болезненным любопытством, и Цветков решился.

— Я был там. У них… У гончих псов. Ну в созвездии этом. На тарелке меня туда отвезли. Той самой, что я тебе показывал. Не веришь?!

— Верю, – засмеялась  Маша, – Конечно, верю. У гончих псов он был! Действительно, фантастика. За гранью разумного. Лечиться тебе надо, Цветков. Ты даже врать-то по-человечески не умеешь. Фантазия у тебя богатая, но дальше тарелки, увы, не идет. У гончих сук ты, скорее всего, был, вот где. В это я поверю. Ну я пошла.

***

Всю ночь Цветков доказывал жене, что любит только ее. И доказал. В том, что он был у каких-то женщин, она сильно засомневалась. Цветков не боялся, что Маша выдаст поведанную ей тайну, хотя, конечно, всерьез она ее не приняла.

 «Молодец, что не сознаешься, значит, любишь, я бы тоже отпиралась,–  призналась она, – потому  и прощаю».

Это и было для Цветкова самым главным, потому что жену он действительно любил больше всех других своих женщин. В Маше, как в чистом небе, он умел видеть то, чего не смог увидеть никто другой на планете Земля, и она это ценила.

Два дня Цветков отсыпался. Восстанавливал нервную и прочие энергии. Выспавшийся и счастливый он встал, сделал парочку приседаний и, проведя рукой по щекам, вспомнил, что через день Новый год, а он уже несколько дней не брился. Цветков прошел в другую комнату, глянул на себя в зеркало и в страхе отшатнулся. Зажмурился и, медленно разжимая веки, глянул в зеркало опять. Видение не исчезло. Он резко повернул голову и глянул в окно.

За окном висела летающая тарелка.

Борис Замятин