Интервью перед выходом цифрового сборника поэта

7 сентября на «ЛитРес» в свет вышел новый поэтический сборник Саши Ирбе «Когда вся ночь опустится на нет». Он приурочен к 25-летнему творческому юбилею поэта.

Из аннотации к сборнику:

В книге представлены избранные стихотворения чувственного и проницательного поэта, проникающие глубоко в душу и заставляющие её трепетать. Лёгкость и динамичность переплетены со своеобразной лексикой и оригинальными рифмами. Одиночество и одновременно включённость во вселенский процесс, значимость человеческого бытия и ощущение сосуществования с другими, любовь и страдание прослеживаются через строки  и вовлекают в себя.

Саша Ирбе — русский поэт, литературовед, режиссер. Член Союза писателей России. Автор 5 поэтических книг. Стипендиат Министерства Культуры «Года литературы 2015», лауреат премии «Золотой микрофон 2015».

Недавно мы встретились с Александрой и поговорили о пандемии, о молодёжи, о Москве и, конечно, о творчестве и вдохновении.

— Такая молодая женщина и четверть века?

— Да, четверть века со времени первой публикации моих школьных стихотворений в районной газете моего родного города Кирова. 25 лет с литературой, внутри поэзии — нет в моей жизни недели, когда бы я не занималась поэзией, если не писала, то изучала, читала. Но, чтобы вообще не было поэзии – недели, месяца точно не найти в моей жизни. Признаюсь – были времена, когда я бежала от собственных стихов, старалась не писать, но тщетно – поэзия со мной, во мне всегда.

Сборник стихов Саши Ирбе

— Сегодня выходит уже шестой поэтический сборник, а когда появился первый?

— Я училась в 11 классе, занималась в литературной студии. Этот сборничек у меня даже не сохранился, но когда собирала мнения людей о стихах, которые они предлагали включить в цифровой сборник, откликнулась журналист и поэт Ольга Журавлёва, которая в то время писала на книгу рецензию, и у которой она сохранилась.

— Интересный формат у вашего нового сборника.

— Да, такой сборник —  не печатная, а именно аудиокнига, у меня первый. Идея выпустить электронную версию печатной книги появилась только после того, как мы записали стихи в аудиоформате. Книга будет существовать не только в виртуальном пространстве «ЛитРес», но и на электронном носителе. Очень удобный формат — помещается не только в дамскую сумочку, но и в карман. Московская презентация книги состоится 20 сентября в арт-пространстве «Фотофактура», а 26-го – в Фонтанном доме в Санкт-Петербурге.

Анастасия Лазарева и Саша Ирбе

— Кому вы доверили чтение своих стихов?

— Несколько читаю я сама, но в основном – актриса из Петербурга Анастасия Лазарева, мы с ней выступали с  «Вечером женской поэзии» несколько лет подряд, и Настя, наверное, лучше других знает мою поэзию изнутри, к тому же она очень разноплановая актриса. В сборнике есть стихи, которые я своих на творческих вечерах читать не смогу, просто знаю, что не потяну актёрски, а  Настя – мастер, у неё всё это получается прекрасно.

Поэтический вечер на воде

— Очень здорово, что постоянно придумываете новые форматы литературных вечеров. Последний мне очень понравился, где вы рассказывали зрителям о поэтах Москвы.

— Я не только поэт, но и литературовед, поэтому люблю такие тёплые, нестандартные встречи, в интересных пространствах, где можно слушать стихи, музыку, где и зрители тоже могут прочитать строки любимых поэтов, спеть вместе. Такое подключение – это  терапия сопричастностью. Мне удалось пообщаться с некоторыми шестидесятниками, с их родственниками, друзьями. И за то время, что занимаюсь поэзией, конечно, накопился громадный материал, поэтому мне нравится соединять эпохи в поэтических потоках, в том числе с появлением неизвестных широкой публике маленьких героев — мне это напоминает кукольный театр, где каждая марионетка со своей историей. Мне неинтересно оставлять все эти знания только в себе и это большое счастье, если после моего концерта или вечера кто-то всё-таки откроет какой-нибудь сборничек и погрузится в мир того или иного поэта. Я окончила не только Литинститут, моё второе образование – режиссёр массовых зрелищ, и мне интересна не столько сцена, сколько те пространства, где зрители совсем рядом. Наличие рампы исключает прямое живое общение, и не позволяет всех охватить, а я, помимо знаний, хочу ещё дать людям тепло, столь необходимое для тех, кто отвык общаться, проводя массу времени в виртуальном пространстве. И люди откликаются, потом видишь их на следующих концертах и относишься к ним, как к близким родственникам, потому что в прошлый раз был с ними все два часа, не отключаясь. Зрители на подушках, на диванах, на подоконниках, как, например, в той же «Фотофактуре», свечи, чай, кофе или шампанское – по-моему, очень атмосферно и способствует непосредственному общению.

С любимым шпицем

— А какая атмосфера вам нужна для сочинительства?

— Для меня важно то состояние, в котором пишутся стихи. Для меня лично сейчас очень важно одиночество, потому что когда в квартире есть хоть кто-то, мои стихи тут же по этому поводу выражают своё недовольство. Если раньше я могла спокойно писать в транспорте, то сейчас я могу там только редактировать. Прогуливаясь по городу с телефоном в качестве записной книжки, да, могу, пишу, ещё часто сидя где-то на берегу. Но в городской суете уже не получается. И настрой нужен – если, например, 4-5 дней я в хлопотах, то мне нужны день-два, чтобы от них отойти и войти в состояние творчества, убрать всё лишнее из своего сознания, из своей жизни. Не могу писать в неприбранной комнате, я могу в такой комнате жить и принимать гостей, но если пишу, мне очень важно, чтобы не было ничего на столе, чтобы в пространство не было забито лишними вещами. Конечно, ещё очень много дают люди. Время карантина для меня было ужасным, потому что стихи не шли – не было эмоциональной подпитки, не было образов, сюжетов. Всё-таки наступает время, когда тебе становится неинтересно писать без сюжета, писать только про себя, какие-то душевные, духовные вещи, которые ты задумал, исчерпаны, и дальше нужен материал, а материал – это люди и эмоции.

— А какие ещё миры зовут вас?

— Мне нужно вжиться в историю и, например, если стихотворение о Москве, понятно – пойду гулять по городу, по тем улицам, которые упоминаютс в строках. Или, если стихотворение о конкретной судьбе, то прогуливаюсь рядом с тем домом, где жил мой герой или героиня, захожу в кафе, в чебуречную, что-то заказываю, чтобы восстановить события. Иногда требуется посмотреть чьи-то фотографии, порой просто ведёшь диалог, даже часто с самим с собой, или продолжаешь диалог с человеком, с которым его не завершил в действительности – он в тебе сидит и ты этот диалог продолжаешь, в стихах отвечаешь ему. В новом сборнике сказано: «Автор этой книги — ярко выраженная сова, любитель кофе, багряных закатов, моря, одиночества, тишины…» Иногда  идёт Мартини, бывает шампанское, красное вино, кофе или просто вода, часто ароматические палочки, свечи, притом я люблю сразу по несколько. В комнате у меня лет 8 уже живёт громадная сова – символ мудрости, несколько домовых, есть орлы – это символы целеустремленности и воли. Пару раз ездила в Ялту писать стихи – приезжаешь, потом ходишь, ждёшь, когда на тебя снизойдёт вдохновение. Море вдохновляет, очищает, в нём есть необходимость. Очень люблю слушать звук волн, камушки перебирать – очень похоже на человеческую жизнь и на всё, что с ней происходит. Это моё место силы.

Подготовка к презентации нового сборника

— Могут быть и тактильные ощущения, и вкусовые…

— Всё зависит от ситуации. Я и по кладбищам ходила ночью – практически все поэты в молодости этим увлекались. И тема смерти интересовала – в «Готическом романе» — как это происходит. Это, конечно, писательское любопытство, оно всегда было. Есть несколько упражнений из духовных практик, которые периодически использую, мне кажется, их применяют многие творческие люди – довольно распространённые вещи, когда тебе нужно откинуть всякую ерунду и попасть в состояние естества.

— Вообще творческий процесс описать достаточно трудно, если не невозможно.

— Но этот вопрос, тем не менее, задают часто. Есть стихи, скажем так, каждодневные, которые рождаются, вылетают, но я не уверена, что где-то прочту их, а есть те, в которые вкладываешь какие-то свои внутренние постулаты. Это такой духовный опыт работы над собой – да, иногда стихи пишутся, просто потому, что надо выговориться, иногда они рождаются, и ты понимаешь процесс их рождения: в подсознании в сущности всё это уже сформировалось и просто выходит наружу, но выходит разными способами, и ты даже не причисляешь это к моменту вдохновения, это всё-таки внутренний рабочий процесс. Бывает, напишешь, отложишь, вернёшься через 5-10 лет и удивишься – какое хорошее стихотворение, почему я его тогда не взяла?

Саша Ирбе

— А творчество может существовать в любых условиях?

— Мне кажется, да. Моё творчество, случается, ведёт себя своеобразно – я становлюсь капризной, а оно заставляет ему подчиняться. Конечно, любовь – прекрасное поле для творческого настроения. Любой человек без любви – просто немыслим, это всё-таки наша основная составляющая, и я думаю, что если нам лет до 25 важно, чтобы нас любили, лет в 30-35 понимаешь, что важно самому любить, это куда более важная ценность. И когда видишь людей, которым лет 40, а они до сих пор не встретили свою любовь – печально, это полжизни просто мимо.

— Может, они просто не умеют отдавать?

— Думаю, душа человека просто начинает черстветь, это как играть на фортепиано, как заниматься спортом – точно так же любить, нужна постоянная практика. Нельзя 40 лет не любить, а потом взять и полюбить.

— Мне кажется, особый толчок в творчестве даёт смешение кровей у художника.

— Во всяком случае, прибавляют темперамента, делает его нестандартным. И ещё даёт возможность понимать другие культуры, потому что всё-таки есть генетическая память, которая не исчезает. Я, например, в себе её чувствую, потому что когда приезжаю на Кавказ или в Крым, чувствую себя дома. Я знаю, другим людям очень сложно подстраиваться под иную культуру, у меня таких проблем нет. Точно могу сказать, что не чувствую себя окончательно русской, потому что, когда приехала в Москву, поняла, что “нерусские” мне намного ближе и по менталитету, и по отношению к жизни, я общаюсь с ними на одном языке – и это естественно, во мне течёт татарская кровь.

— А не исчезнет ли творчество в век роботов? Не к тому ли всё идёт?

— Мне кажется, это слишком большое преувеличение. Сейчас молодёжь обвиняют, что она с утра до вечера в компьютере. Но, во-первых, и компьютерные игры, и компьютерные мультики чаще всего — художественная история, на хорошем и сценарном, и текстовом, и изобразительном уровне – там есть чему поучиться и писателям, и режиссёрам. А, во-вторых, на молодёжь, как я вижу,  навесили целую кучу клише. Когда в рамках “Года литературы” читала стихи для учеников 11 классов, меня поразило, что они знают и Пастернака, и Маяковского, Цветаеву, Ахматову вопреки всем представлениям о них взрослых. Просто то, что их интересов не знают взрослые – это проблема взрослых, они надевают на них общий формат, не желая ни в чём разобраться. Но если общаешься с этим подростком, то узнаёшь о нём очень много интересных вещей, и я не могу сказать, что они не увлечённые – почти все современные дети увлекаются дизайном, учат иностранные языки, занимаются спортом, я считаю это достижение молодого поколения. Спортплощадки оживлены, очень много здесь молодёжи, многие любят ролики, скейтборды, электросамокаты. И это не единственное их увлечение.

Саша Ирбе

— А если вернёмся к очерствевшим людям… Мне кажется, мир становится всё жёстче, причём всё это нарастает, как снежный ком. А тут ещё пандемия… Как поэту живётся с этим?

— На мой взгляд, для поэта – это святые времена, потому что ему, как ни крути, нужны события, нет событий – нет поэзии. Плюс изменение характеров, изменение темпоритма жизни такое резкое – для поэзии это просто благодатная поляна — и внутренних состояний, и характеров, и изменений. И в любом случае происходит какое-то переосмысление реальности, возвращение к каким-то своим старым темам, к какой-то другой поэзии. Скажем, в «Листках» (стихи периода начала карантина в Москве) – это моя стилистика 15-летней давности, с тех пор я таких миниатюр не писала, но это соответствует времени, моменту, ощущению реальности. Карантин, думаю, шикарное время для поэтов. Но я бы не сказала, что мир становится жёстче. Впрочем, может и становится, но люди, на мой взгляд, многие из них, становятся спокойнее и мягче. Начнём с того, что очень многим прибили амбиции – амбициозных и грязно амбициозных людей становится намного меньше, кого-то это заставило задуматься о себе, о жизни, о своём поведении, в частности, в отношении к родственникам и т.д. – это тоже очень серьёзный момент о тех ценностях, которые нам казались вроде бы обычными.

Саша Ирбе

Одна актриса мне рассказала в письме, что никогда не ходила в кафе, но всегда знала, что пойти туда может. А во время карантина дверка захлопнулась. И это был для неё просто ужасный ужас, она с огромным нетерпением ждала, когда откроются кафе, она возьмёт свою сумочку, наденет своё любимое платье и пойдёт с какой-нибудь подружкой на Невский – попить кофе, посидеть, поболтать, полюбоваться на Казанский собор. И это необычайное счастье наступило. Вот такие, казалось бы, мелочи жизни стали выглядеть совершенно иначе. Я лично даже на полицейских наших стала смотреть иначе, потому что не раз видела насколько человечнее они стали относиться к людям на улицах во время пандемии — к пожилым, к тем, кто остался на улице, я видела, как полицейский вызывал скорую помощь мужчине, как улаживали спор между людьми на Чистых прудах. Я увидела, что многие из них — люди с сердцем, с душой. Я это к тому, что мир стал мягче. Ведь не зря считается, что человек должен пережить страдания, прежде чем стать добрым – это закон жизни и в нас он тоже проявился. Всё-таки многие стали более внимательными к другим, более спокойными, более открытыми. И мне, как поэту, это очень любопытно, интересно за этим всем наблюдать.

— Стихи про коронавирус в новом сборнике – яркие ваши впечатления.

— Да, это мои наблюдения. У меня в действительности больше вещей про коронавирус, но в сборник они не вошли, здесь только три миниатюры. Тема очень интересная – об изменении сознания человека. Выхожу во двор, картинка — человек гуляет с бультерьером, первый в наморднике, второй – без. Это невозможно не описать. Люди меняются, человек, которого ты знал полгода назад и тот, которого встретишь сейчас – разные люди. А дружбу и прочие отношения надо поддерживать постоянно, иначе они рассыпаются. Ещё отчётливо поняли, когда создавали книгу, что совместно творить онлайн невозможно – что ты с собой ни делай, творческий процесс на глубоком уровне – по Станиславскому, по Вахтангову, по Мейерхольду, по кому угодно – невозможен, потому что, когда создаёшь единую ткань, ты должен предчувствовать, сопереживать, соприкасаться с твоим партнёром – тем же композитором, и что ты ни говори в скайпе, что ни делай – не получается. Как мы оценили необходимость живого общения – живого рукопожатия, живого обмена взглядами! Помимо того, что мы считываем с картинки, есть всё-таки очень сильный энергетический поток, и какая бы техника не была, как бы текст не был хорошо написан, он не передаёт энергетический состав человека. Разобщённость — это энергонедостача. Я поняла, насколько мне нужен читатель, нужна публика – всё-таки человек – существо стадное, с этим ничего не поделаешь, и многие, в том числе внутренние процессы, приостанавливаются и ты опять же понимаешь, насколько это важно  просто вечером с кем-то встретиться, поговорить, с кем-то обменяться мнениями. Бывает, перебор общения и думаешь, вот бы недельку побыть одной. И вот она наступает: но проходит день, два, четыре, десять и ты уже в полном ужасе.

— Мне понравилась строчка в «Листках» — «в здоровом теле полумёртвый дух». Это о чём?

— Это влияние «Чумы» Камю, у него там эта прекрасная мысль, он же очень много работал в архивах и изучал эпидемии чумы, которые были в Европе в конце XVIII в. и позже, тоже охватившие большое количество стран. Мысль прослеживается в романе и в записках к роману. В дневники Камю я как раз погрузилась во время карантина, и в романы его более внимательно вчиталась. Когда человеческий дух загнивает, то обязательно случается что-то типа эпидемии, землетрясения, войны. Иными словами, когда долго ничего не происходит, когда мир становится сплошь обывательским, природа берёт людей в оборот. Помните знаменитый эксперимент над крысами, когда двух особей поместили в идеальные для них условия, и они размножались до тех пор, пока их не стало 600. А потом крыс снова стало две, остальные умерли. Популяция, которая дошла до определённого состояния, стала самоуничтожаться. То же самое и с человечеством:  когда загнивает дух, ничего не происходит. Недаром в Древней Греции красивое тело соотносилось с красивым духом, и красивая форма — с красивым содержанием. Да, это может и не сочетаться, но всё-таки, если дух гнилой, а тело прекрасно, то рано или поздно такой дух себя проявит, и природа с ним как-то разберётся.

— Много в новом сборнике и душевного, и духовного, и даже политического.  Скажите, а в разных сложных ситуация где же всё-таки у человека пристанище? Я в ваших стихах нашла разные ответы на этот вопрос.

— Это маяки жизненные – любовь, вера, семья. У человека, прежде всего, должен быть стержень, и прежде всего он должен оставаться самим собой, потому что, если у него нет внутреннего содержания, кем ты ни будь, никакие маяки не помогут. Для меня это,  прежде всего, творчество, поэзия, я знаю точно, что стоит её вычеркнуть, и у меня начинается депрессия — мне не нужен ни дом, ни родные, вообще никто на свете, внутри меня что-то пожирает. Раньше это превращалось в очень жёсткий конфликт со всеми домашними и коллегами, и со всем на свете. Если я не пишу, то знаю – любовь сходит на нет, все привязанности уходят туда же, там же оказывается дом и всё на свете. Но сейчас я уже научилась наблюдать за всем этим и как-то приводить себя в чувства.

— Одна из ваших любимых тем – Москва. В одном из стихотворений есть строки «быть москвичом по состоянью духа», как вам это видится?

— На мой взгляд, Москва – это город адреналина. Она меня приняла однажды с 450 рублями в кармане и одной сумочкой, второй – всего с 350 рублями. Люди, совершенно незнакомые, помогали и  уже через 2 месяца у меня было буквально всё необходимое. Меня просто так пропускали в метро, находилась комнатка в той или иной квартире, принимали и коренные москвичи, у которых не было лишних метров. Реально только в Москве ты можешь познакомиться с человеком в метро или в электричке, а через пару дней он уже твой друг и вы друг другу доверяете,  он помогает тебе, не задаваясь вопросом – родственник ты ему или чужой. Москва – тот город, который даёт возможность найти людей, с которыми тебе интересно, которые тебе близки, реализоваться в той профессии, в которой хочешь. Единственное, чего Москва не выносит, на мой взгляд, – это обывательства. Когда человек начинает думать о спокойной состоявшейся жизни, столица принимается его полностью ломать. И это плюс Москвы, а не минус. И, конечно, мне импонирует любовь к разностилью – по-моему, это московский совершенно дух, это любопытство к жизни, когда в одном переулке можно встретить и ампир, и модерн и советскую хрущёвку. И это не всеядность.  Это женское умение многое принять. Недаром Москва женского пола.

Беседовала Наталья Косякова

Фото из архива Александры Ирбе