Вторник, 08.10.2024
Журнал Клаузура

Сирень на окне. 100-летний юбилей поэта Дмитрия Кедрина

Выдающемуся русскому поэту, крупнейшему из поэтов советского времени, автору знаменитой поэмы “Зодчие” и драмы в стихах “Рембрандт”, ныне, к сожалению, полузабытому Дмитрию Кедрину исполнилось 100 лет. Поэт до юбилея не дожил – 18 сентября 1945 года, вскоре после окончания тяжелейшей войны с фашизмом, когда, казалось, жизнь только начинала налаживаться, какие-то подонки сбросили его с подножки движущегося электропоезда. До сих пор не ясны окончательно обстоятельства этой страшной смерти – кому, зачем нужно было убивать слабого зрением тихого, незлобивого человека в роговых очках, не способного даже синице причинить вреда? Дочь поэта Светлана Дмитриевна в книге “Жить вопреки всему” пишет, передавая слова мамы Людмилы Ивановны, жены Дмитрия Кедрина:

“Вспоминаю последний вечер, 17 сентября 1945 года, когда мы засиделись за полночь. Мы говорили о судьбе, о приметах, о значении дорогих камней. Ты все время целовал мои руки. Мы говорили, как надо воспитывать детей, что надо успокоиться, находить отраду только в семье, в детях, раз жизнь такая суровая и некрасивая. Мы долго говорили о морали, эстетике. И нам было так хорошо вместе. Это была лебединая наша песня…”.

И продолжала, уже от себя:

“Немало домыслов и легенд породила загадочная папина смерть…Нашли его рано утром 19 сентября 1945 года неподалеку от железнодорожной насыпи, на мусорной куче в Вешняках…В свидетельстве о папиной смерти сказано, что причина – перелом всех ребер и левого плеча…

Поэт Владимир Замятин, с которым дружил поэт, как-то сказал маме: — Буду умирать, скажу тебе, кто убил Митю… Неожиданно мама узнала, что Замятин смертельно болен, помчалась к нему, но он был уже без сознания…”

Снова и снова всплывают в неостывшей памяти литературно-музыкальные торжества, прошедшие в Москве и Мытищах с 1 по 6 февраля 2007 года, свидетелями и участниками которого довелось быть автору этих строк с женой.

Мы прибыли в Москву поездом на Казанский вокзал в четверг, когда до начала юбилейного вечера в Центральном Доме Литераторов (ЦДЛ) оставалось немногим более трех часов. Только чтобы добраться до места ночлега, коим оказалась квартира двоюродной сестры, любезно предложившей остановиться у нее, бросить в угол чемоданы, быстренько переодеться, настроить гитару и снова в дорогу, мерить шагами слякотное московское метро.

Малый зал ЦДЛ постепенно наполнялся и среди которых я узнал Юрия Петрунина, руководителя литературного объединения им. Д.Кедрина. Оказалось, он помнит меня, хотя с нашей первой встречи в Мытищах прошло более четырех лет. Раскрыв программу, Юрий Яковлевич подтвердил, что из музыкантов мы выступаем последними, ближе к концу, и что у нас есть в запасе минут сорок-пятьдесят. Как раз, чтобы отрепетировать, повторить подготовленные песни. Мы нашли пустующий лестничный пролет, пропели все по одному разу и вернулись в зал. Зал тем временем заполнился до отказа, прежние места наши были заняты и пришлось сесть в конце зала при входе на принесенные стулья. Торжественный вечер объявили открытым и к микрофону один за другим потянулись выступающие – поэты, чтецы, музыканты. Каждому хотелось сказать что-то свое, неповторимо-душевное, всех переполняла любовь к любимому поэту и вскоре некуда было деться от стихов и поэзии, буквально захватившей все пространство небольшого зала.

Евгений Евтушенко писал в предисловии к издании книги стихов Кедрина “Избранная лирика”, вышедшей в 1979 году:

“Невозможно по-настоящему любить стихи, не зная Кедрина. Его роль в русской поэзии особая, сложившаяся в результате определенных обстоятельств – роль воссоздателя исторической памяти.”

И когда я впервые раскрыл книжку стихов Кедрина, меня в первую очередь поразили его поэмы – “Дорош Молибога”, “Прошение”, “Приданое”, “Зодчие”, “Федор Конь”, ну, и, конечно, баллады – “Кровь”, “Кофейня”, “Сердце”. Стилю Кедрина присуща особая, тонкая, спокойная и неторопливая повествовательность и лишь вдумчивое чтение способно помочь читателю заглянуть в внутренне-напряженную и совсем непростую ткань кедринской поэзии и изображаемых им характеров. По сути, Кедрин – драматург от поэзии.

Но вернемся к ЦДЛ. На сцену быстрым шагом вышел низенький, седоватый человек, в котором я узнал Льва Аннинского. Голос критика зазвучал свежо и весомо, разрубая нависшую сонную тишину, два-три метких предложения и я снова поверил в значительность происходящего. Аннинский вернул меня к жизни. Выступивший вслед за Аннинским писатель Андрей Турков, автор телевизионной передачи о жизни и творчестве Дмитрия Кедрина, поднял, наконец, вечер на обещанную высоту. После него, кажется, и чтецы начали вдохновеннее читать и музыканты играть чище. Атмосфера в зале стала налаживаться, и вот в этот момент назвали мою фамилию. Не чувствуя ног, я очутился на сцене. Как легко говорил с неё Аннинский и как невероятно трудно было мне! Голос мой задрожал, пальцы отказывались слушаться, как я исполнил “Пластинку”, не помню. Окончив петь, я опустил взгляд, все, думаю, провал. Тут на меня обрушились аплодисменты, кто-то крикнул, бис, браво. Как провал мог обернуться триумфом, я объяснить себе не мог. Когда все стали расходиться и зал опустел, ко мне подошла молодая женщина, представилась Галиной Емельяновой из театра-студии “Слово”, это она читала, вспомнил я позже, финальное, завершающее вечер стихотворение “Итак, приезжайте к нам завтра, не позже…”, поздравила с успехом, и сказала, что мелодия моей песни на удивление точно совпала с внутренней мелодией кедринского стиха и потому была принята так восторженно. Поздравила и выпросила компакт-диск с записями моих песен. Дружелюбно встречены были и другие песни – “Остановка у Арбата” и “Все мне мерещится поле с гречихою…”, которые мы исполнили вместе с Мариной.

Первый кедринский вечер в Москве подходил к концу. В светлом, приподнятом настроении участники собрались на сцене для общей фотографии, мы стояли с женой в одном ряду с внуком Кедрина художником Димой, названным так в честь знаменитого деда, и ослепительной красоты внучкой Лизой и чувствовали себя польщенными. Все прошло, как нельзя лучше, уфимцы внесли свою лепту в общее дело живой русской поэзии. И этого уже не зачеркнуть.

И снова Москва, бесконечно глохнущее метро, толчея, слякоть, издерганность, всепоглощающая суета. И как в ней умудряется жить поэзия? Собственно, поэзия живет в сердцах любящих ее людей и городская суета тут ни при чем.

Следующим, запоминающимся событием было посещение Введенского кладбища, где похоронен Дмитрий Кедрин. Еще в ЦДЛ перед началом вечера Юрий Петрунин объявил о коллективном походе членов литературного объединения на кладбище в день рождения поэта и попросил желающих присоединиться. Упустить случай мы не могли – когда еще представится возможность посетить могилу любимого поэта — и поехали вслед за кедринцами.

Стоял тихий, воскресный день 4-ого февраля, верхушки столетних дубов, обсыпанные снегом, смотрели гордо и молчаливо и небольшое, аккуратное захоронение, в быту именуемое немецким, ибо поставлено в немецкой, Лефортовской слободе более двухсот лет назад, с подобающим возрасту достоинством встретило нас. Мы прошли по центральной аллее в седьмой участок, туда, где вот уже шестьдесят лет покоится прах поэта. Ни души, только говор деревьев и скрип подошв по плотно сбитому снегу. Классическое, с загругленной сверху аркой, мраморное надгробие украшало могилу, которая была обнесена лентой из цветных флажков. Оказалось, это школьники, побывавшие здесь до нас, решили таким образом воздать память поэту – вывели детской рукой на обеих сторонах флажков стихи, обклеили прозрачной непромокаемой пленкой и занавесили ими могилу. Каждый желающий теперь мог прочесть стихи Кедрина и проникнуться его неугасающей любовью к России.

На фото автор Сергей Круль, Уфа

К слову сказать, наше время испытывает серьезный недостаток в патриотизме и если бы, как мы мечтали с Юрием Петруниным, возвращаясь с кладбища, была возможность издать “Федора Коня” для детей с рисунками и в широком переплете и большим, доступным тиражом, как в свое время издавали “Конька-горбунка” или, к примеру, сказки Пушкина! Было бы совсем нелишне, а даже совсем кстати. Но мечты, мечты…

Кедринцы организовали стол вскладчину из принесенных продуктов и немедленно принялись читать стихи. Вот что значит поэты! Кто-то читал свои стихи, кто-то стихи Кедрина, мне отчетливо запомнилась Валентина Попова, поэтесса, которая на память, без запинки прочитала сначала “Куклу”, а затем и “Пластинку”.

Когда я уйду,
Я оставлю мой голос
На черном кружке.
Заведи патефон,
И вот
Под иголочкой,
Тонкой, как волос,
От гибкой пластинки
Отделится он.

Атмосфера была по-домашнему теплой, семейной, хотелось слушать и слушать. И я попросил разрешения спеть. Инициатива была принята и, сняв шапку, я запел “Сердце”. По повороту головы и по глазам Петрунина я понял, что песня ему понравилась. Та минута окончательно подружила нас. И специально для этой статьи он надиктовал мне по телефону свои стихи о Кедрине, замечательно сильные и проникновенные. Но об этом чуть позже, в конце очерка.

Вечером мы с Мариной гостили у Светланы Кедриной, дочери поэта, тоже очень одаренной поэтессы. У меня дома в Уфе на отдельной полке лежат пять книг с дарственными подписями – две книжки ее собственных стихов – “Четыре ветра” и “Обречена любить”, два издания книги-исследования жизни и творчестве отца “Жить вопреки всему” и последнее, самое полное издание стихов Дмитрия Кедрина – “Вкус узнавший всего земного”.

Со Светланой Дмитриевной меня свел случай. Как-то увидел по телеканалу “Культура” передачу о Кедрине, включил телевизор совершенно случайно и уже больше не выключал, пока не досмотрел до конца. Конечно, мне сразу же захотелось познакомиться с дочерью поэта, ведшей эту передачу (к тому времени на стихи Кедрина мною было написано уже шесть песен). Но как разыскать неизвестного человека в Москве? Это все равно что искать иголку в стоге сена. Но я все же рискнул, разослал запросы по интернету, по сайтам различных журналов, радио- и телепрограмм. И мне повезло! Один из запросов достиг адресата и мне по электронной почте выслали номер домашнего телефона Светланы Дмитриевны. Я тут же позвонил, представился поклонником поэзии Кедрина, музыкантом, написавшим песни на стихи ее отца. Милая, великодушная женщина, Светлана Дмитриевна ответила на мой порыв, и мы разговорились как старые друзья. После чего обменялись письмами, книгами и в 2002 году, в декабре, мы встретились в Мытищах на вручении кедринской премии, где пели песню “Все мне мерещится поле с гречихою…” (по которой нас и запомнил Петрунин). Песня эта стала нашей своеобразной визитной карточкой, ибо где бы мы с Мариной ее ни пели, она всегда вызывала живой отклик у слушателя.

Светлана Кедрина встретила нас радужно и гостеприимно, как самых дорогих гостей. Фамильная черта дворянского рода Кедриных — распахивать душу людям до самого донышка, не утаивать ничего, а Дмитрий Кедрин действительно происходит из дворянского рода, его дедом по линии матери был вельможный пан Иван Иванович Руто-Рутенко-Рутницкий, как то написано в книге Светланы Дмитриевны. И мы ответили той же монетой, накрыли стол, принеся с собой цветы, шампанское, торт, фрукты, но главное, принесли с собой гитару, под которую я спел все свои песни на стихи Дмитрия Кедрина. Беспрестанно звонил телефон, Светлану Дмитриевну поздравляли с юбилеем папы, она благодарила и сообщала, что у нее гости, Круль с женой, музыкант, и просила меня спеть. Отказать я не мог и пел для звонивших прямо в телефонную трубку. Светлана Дмитриевна чувствовала себя неважно, обострился полионефрит, по этой причине она не смогла приехать в ЦДЛ, но после песен ей стало легче и болезнь отступила.

Так завершился второй кедринский вечер в Москве, насыщенный событиями, музыкой и яркими, незабываемыми встречами.

А назавтра нас ждал дом культуры в подмосковном поселке “Пироговский” и библиотека украинской литературы. Оба выступления прошли удачно, принимали нас тепло, под шумные и восторженные аплодисменты, но главный праздник был впереди – открытие памятника поэту в его родных Мытищах, где Кедрин провел последние годы своей жизни.

Вышло так, что в Мытищи мы опоздали, когда торжество было в самом разгаре. Народу собралось много, все толпились возле накрытого покрывалом памятника, установленного на площадке между библиотекой и автобусной остановкой, рядом с дорожной магистралью. Место шумное, но заметное, и хорошо, всякий проходящий мимо обратит внимание. Тем временем возле еще неоткрытого памятника уже выступали какие-то люди, говорили в микрофон, произносили пламенные речи. В одном из выступающих я узнал главу администрации Мытищинского района Александра Ефимовича Мурашова. Утверждают, ему принадлежит идея установки памятника и что он профинансировал всю работу. Что ж, похвально, побольше бы таких администраторов. Не мешало бы и нам в Уфе установить памятник Михаилу Нестерову. Однако, дальше разговоров пока дело не двигается. Увы…

Но вот покрывало сдернули, кто-то ахнул и взорам присутствующих открылось грустное, задумчивое и чуть наклоненное влево лицо. Поэту Дмитрию Кедрину, выбито было на памятной доске. И дышать будто стало легче, веселее, стоявшие мужчины враз обнажили головы, забегали репортеры, наблюдая за всеми в глазок видеокамеры, защелкали многочисленные фотокамеры, все оживилось, задвигалось, действо перешло в заключительную стадию.

Я бродил в толпе, пытаясь осознать происходящее, никем не замеченный и незнакомый, кроме отлитого в бронзу Дмитрия Кедрина, любовь к которому вспыхнула во мне восемнадцать лет назад, еще в 1989 году, когда были написаны первые песни, и не угасла поныне. Кто я здесь, зачем приехал, кому все это нужно, задавался я себе вопросом и ответы путались, гасли во взъерошенном сознании и падали в пустоту. Меня окликнула Лиза Кедрина, словно чувствуя, что мне нужно помочь, я с радостью сфотографировал ее на память вместе с дочкой Дашей возле их знаменитого деда. А скульптура определенно удалась, подумалось мне, автор Николай Селиванов сумел передать задушевность и трепетную глубину скромного, словно глядящего в вечность, поэта.

Спустя примерно через час после открытия памятника в Мытищинском театре ФЭСТ состоялся заключительный юбилейный концерт. Нам предоставили почетное право выступать в конце и замкнуть собой венок праздничных мероприятий. Видимо, наши песни пришлись по вкусу. Однако, концерт затянулся, и понемногу, шаг за шагом, представление в Мытищах перешло в обычное пленарное заседание, роль ответсекретаря в котором исполнял громкоголосый и небезызвестный Валентин Сорокин, увешанный всевозможными наградами и лаврами. Только здесь не было ни Аннинского, ни Туркова. Немудрено, что зрители начали расходиться, устав слушать речи литературных “стахановцев”. Два слова о Кедрине, двадцать два – о себе любимом. Ничего в литературном мире не изменилось, подумал я с горечью. Впрочем, может это и нервы – перед выступлением всегда обостренно чувствуешь обстановку и переживаешь попусту.

Когда объявили нас с Мариной, половина зала была уже пустой. Отдаю должное Петрунину, он так нас объявил, что провалиться было просто невозможно. Наши старания были вознаграждены. И зрители так встретили меня, а потом и нас с Мариной, что Сорокин, желавший ограничить наше выступление двумя песнями, что называется, прикусил язык. Такого грома оваций мне не приходилось слышать, зал буквально потрясли аплодисменты и нескончаемые крики бис и браво. Успех был полный и окончательный. В итоге, спев пять песен, мы ушли победителями. Четвертый кедринский день в Москве закончился, закончились все кедринские дни.

Мы возвращались в Уфу поездом, просматривали отснятые фотографии, еще и еще раз переживая случившееся, вспоминали приобретенных друзей, рукоплескания зрителей и хотелось верить, что жизнь на этом не оборвется, что все еще впереди и что у русской поэзии не только великое прошлое, но и большое будущее.

В завершение очерка, как и обещал, привожу стихотворение Юрия Петрунина, руководителя литобъединения им.Д.Кедрина, привожу целиком, ибо оно, как никто другое, передает атмосферу кедринского праздника. Спасибо Вам, Юрий Яковлевич! Спасибо и Вам, Светлана Дмитриевна, за неустанную заботу о своем отце, прекрасном русском поэте Дмитрии Кедрине!

Мы стали знакомее с землями прочими,
Усвоили множество разных имен.
А Кедрин навечно рифмуется с “Зодчими”,
Навечно с Россией рифмуется он.
Пока васильки на обочинах водятся,
Пока русской жизни не высох исток,
Вглядись – и душевная мокропогодица
Развеется солнышком кедринских строк.
В нем луч красоты, луч надежды на лучшее,
Величие совести, правды лучи
И нечто такое, негаданно-жгучее,
О чем и не скажешь, а лучше – молчи.

Сергей Круль


комментариев 11

  1. Борис Замятин

    Спасибо за всё, что я узнал о Кедрине из этой статьи. В моей табели о рангах, если это правомерно по отнощению к большим поэтам, он стоит в числе первых. Его стихи остаются в памяти навсегда. » Зодчие» я знаю наизусть потому, что читал поэму многократно. Даже выступая перед незнакомой аудиторией, я позволяю себе начинать с её прочтения, ибо она сразу настраивает и показывает
    мои приоритеты. Удивительно, как много может сделать настоящий талант даже за столь короткую жизнь! Б.З.

    • Сергей

      Спасибо на добром слове!

  2. Алексей Курганов

    А вот это:

    — В сизых тучках
    Солнце золотится —
    Точно рдеет
    Уголек в золе…
    Люди говорят,
    Что ворон-птица
    Сотни лет
    Кочует по земле. —

    Поневоле вспомнишь избитую фразу, что всё гениальное — просто. И действительно обидно, что полузабыт.

  3. Инга

    И грустно и светло…Спасибо.

    • Сергей

      Вам спасибо, что нашли время прочесть.

      с уважением, Сергей Круль

  4. Ляман

    Простите, вкралась ошибка в предыдущий комментарий. Конечно же — слова.
    Еще раз спасибо автору за память о прекрасном поэте.

    • Сергей

      Вам спасибо, что нашли время прочесть.

      с уважением, Сергей Круль

  5. Ляман

    Замечательная статья. Спасибо автору за память о замечательном поэте.
    И все же лишний раз убедилась в справедливости протокольно-ритуальных слов: «Если кто что знает, пусть говорит об этом сейчас или умолкнет навеки.
    Конечно, цитата неточная, но смысл передан верно.
    Вот сколько пришлось мучиться бедной жене Кедрина после слов Замятина… Фигуральным образом, ждать его смерти, чтобы узнать правду о гибели мужа.
    Зачем надо было говорить ей такие слва? Как говорится, сказал «а», скажи и «б». Или вообще молчи.
    Но не держи в напряжении и неведении несчастную женщину, потерявшую мужа. Неблагородно это как-то…
    И правды она, судя по всему, так и не узнала…

  6. Сергей

    Замечательная статья, делающая читателя не только участником описанных событий, но и причастным такому счастливому явлению в русской поэзии, как Дмитрий Кедрин. Песенные лирические интонации Сергея Круля настояны на воздухе кедринской поэзии и так органичны и естественны, как будто и труда за ними не стоит.
    С благодарностью автору.

  7. Сергей

    Сегодня, 18 сентября 2020 года, минуло 75 лет со дня гибели Дмитрия Кедрина, в связи с чем и опубликована статья. Приятного прочтения!

НАПИСАТЬ КОММЕНТАРИЙ

Ваш email адрес не публикуется. Обязательные поля помечены *

Копирайт

© 2011 - 2016 Журнал Клаузура | 18+
Любое копирование материалов только с письменного разрешения редакции

Регистрация

Зарегистрирован в Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Электронное периодическое издание "Клаузура". Регистрационный номер Эл ФС 77 — 46276 от 24.08.2011
Печатное издание журнал "Клаузура"
Регистрационный номер ПИ № ФС 77 — 46506 от 09.09.2011

Связь

Главный редактор - Дмитрий Плынов
e-mail: text@klauzura.ru
тел. (495) 726-25-04

Статистика

Яндекс.Метрика