17 ноября не стало великого режиссёра современности Романа Виктюка. «Я не думала, что это будет до такой степени больно», — с горечью говорит режиссёр и художник Таня Стрельбицкая …

— Татьяна, Роман Григорьевич в жизнь человека любого не приходил просто так. Как вы пересеклись на дорогах Вселенной?

— На его 60-летие к нам в Киев привезли 10 спектаклей. А в Киеве, на Украине Роман – бог. Это 90-е, билеты дорогие, но мой сокурсник пообещал провести на показ бесплатно. Правда, на спектакли театрального божества… я идти не хотела, мне не нравились бесконечные восхваления. Но, знаете, пришла, даже не на спектакль, а на встречу со зрителями, и … влюбилась – чувствую — таю, как шоколад на солнце, растеклась, превратилась в шоколадную лужу и поползла за кулисы.

Туда попала вместе с его актёром, вечным партнёром Ады Роговцевой, народным артистом Украины Евгением Паперным. Проходит Роман, хватает меня за руку и говорит: «Хто це?» («Кто это?»). Он отсканировал меня, и мы друг в друга влюбились…  здесь, я поняла, токи пошли.

Я не для красивой картинки этот эпизод рассказываю, а просто, чтобы было понятно – мимо Виктюка не пройдёшь, он втягивает в свою орбиту – он же звезда небесная, а ты просто мотылёк, что летит на свет – бери, сжигай. И это для меня необъяснимо.

— Не опасно ли так? Себя не потеряешь?

— Как раз нет. Так сложилось, что мы приступили к репетициям пьесы «Любовник» Гарольда Пинтера в переводе Виктора Денисова. Здесь я выступила в роли актрисы, почувствовала его, метод, что называется, по полной. Втягивая человека в свою сферу, Виктюк ничего не придумывал, он видел, находил в человеке  то самое нечто, из чего потом плёл свою косу, свою судьбу человека. Я осознала, что должна полностью отдаться его напору на репетициях, полностью идти за ним.

Спектакль «Любовники», в роли Сары — Таня Стрельбицкая

«Что ты ходишь по сцене, как Крупская?» — раскрепощал меня Виктюк. Мне было уже 35, я впервые вышла на профессиональную сцену, да ещё в бенефисной роли. Знаете, я была достаточно яркой, с чудесной фигурой, а мне при этом хотелось скрывать свою сексуальность на сцене,  Ромочка же, ни много ни мало,  обозначил спектакль как сексуально-эротическую исповедь. Поначалу я сопротивлялась, но потом, отдавшись его замыслу, поняла, что в контексте данного рисунка именно так и должно быть.

Потом многие спортсмены меня спрашивали, как у меня получается танец… в гамаке, гамак ведь та история, когда, если присядешь неверно, тебя накроет. А Виктюк как-то разглядел, что я занималась балетом, не расспросил, а именно разглядел, и просто на этой основе начал ставить, и он знал, что я пойду за ним. Ему было дано видеть человека.

— И в результате?

— Аншлаги, аншлаги, аншлаги. С этим спектаклем, где мы играли с Евгением Паперным, мы проехали многие-многие километры с гастролями. 200 спектаклей! Уже на премьере, тогда в  90-е, в «убитом» киевском Театре оперетты народ ломился на премьеру «Любовника» так, что были выдавлены стеклянные двери, а кто-то даже умудрялся проскальзывать в зрительный зал через дамский туалет на первом этаже. Во второй премьерный день театр уже окружала конная милиция. И все мои страхи в связи с тем, что в городе гастролировал Пьер Ришар, и что к нам никто не придёт, рассеялись, когда я вышла на сцену при бешеном аншлаге, под звон бьющихся в холле стёкол. Виктюк, сидя в гримёрке, был счастлив! Как режиссёр, всячески пыталась сохранить вибрацию Романа Григорьевича, чтобы спектакль не развалился, живя в свободном плавании антрепризы – я блюла просто каждую мизансцену, каждое пятно световой гаммы, каждый акцент, потому что понимала, что такое нарушить партитуру гения…

— Вас называют ученицей Виктюка.

— Скажу так: мой мастер — Нина Гусакова, великолепный украинский педагог, преподаватель режиссёрского факультета — проводник школы гениального Леся Курбаса. Она долгое время работала ассистентом у Владимира Михайловича Скляренко —  ученика Курбаса . Наши с Виктюком корни пересекаются здесь – Роман очень любил Скляренко! Я же по школе являюсь прямым последователем Курбаса.  Нина Николаевна дала мне свободу во время обучения и абсолютное провозглашение моего экспрессионистского видения, что было в советский период  сделать нелегко.

Роман Григорьевич, подобно священнику, дал мне веру в мой дух и в собственную свободу, я научилась, образно говоря, плавать в океане, смогла видеть и обходить рифы. Я ведь практически с детства искала себя, пыталась ответить на вопрос, кто я в этом мире, бежала от мира, совсем юной  искала смыслы  в Библии, философии, в  Достоевском.  Моя первая картина юности, написанная в духе экспрессионизма, называлась «Возвращение блудной дочери», хотя тогда я понятия не имела, что такое направление существует.  И в ореоле Виктюка поиски своего Я нашли благодатную почву. Виктюк – не учитель в прямом смысле этого слова, он мой  вдохновитель…. У меня сегодня 2 крыла  –  Виктюк и Римас Туминас, они в меня поверили. И одного уже нет…

— Я знаю, что он любил ваши живописные работы, вы – автор 14-ти полотен для его спектакля «Маскарад маркиза де Сада».

— Роман Григорьевич  всегда приходил на мои выставки или заезжал посмотреть новые картины, которые я создавала в мастерской — это не были тусовочные отношения. И на поставленные мною спектакли он тоже всегда находил время прилететь. Мы как-то уже крепко сплелись.

фрагмент спектакля «Маскарад маркиза де Сада», рисунки Тани Стрельбицкой

С ним  мы общались постоянно душами. Порой ночами я ему читала поэзию Жана Жене, Лорки  — спрячусь в туалете, чтобы никому не мешать, Виктюк говорит: «Читай». Когда что-то надумает гений Виктюка, звонит в 8 утра – такое нетерпение сердца, однажды в этот ранний час заговорил о постановке «Маскарада маркиза де Сада» Андрея Максимова, сказал, что хочет, чтобы я нарисовала  рожи врагов маркиза, которые он создает сидя в тюрьме. Рассказал весь замысел, и меня сразу затрясло,  я уже готова была рисовать. Но сначала мне надо было войти в роль де Сада, рисовать на полотнах. Художник-постановщик Владимир Боер вместе с Виктюком объяснили,  куда плыть в этом замысле, о сидящих в театральных ложах «рожах», рассматривающих трагическую судьбу героя.  В процессе работы, для меня было невероятно ценно, когда Роман Григорьевич интересовался моим процессом работы в мастерской. Однажды он спросил: «Танюнь, а что ты делаешь, когда заканчиваешь работу?»  Я: «Мою пол».

Это для меня ад, честно говоря, но мне приходится его мыть, потому что, когда работаю, я вся в краске и всё в краске. И Виктюк сделал этот ответ одним из действенных образов спектакля, вплёл «мытьё пола»  в канву спектакля.

— Связь тесная с мэтром, Виктюк действительно огромное место занимал в вашей судьбе.

— Даже в свои постановки я выбрала одного из актёров его театра — Станислава Мотырева. Актриса Ольга Сарычева показала фото, и моя интуиция сказала — это мой актёр. Я тогда  проводила кастинг для постановки пьесы Пазолини. В этом скромном молодом артисте я увидела то, что искала –  только успевала подумать, а он на сцене уже воплощал мои мысли. Сегодня Стас очень вырос, как актёр, и Роман Григорьевич, посмотрев спектакль «Властитель сумеречных бабочек», крепко прижал мою руку к себе и сказал: «Спасибо за Стасика!»

Станислав Мотырев на выставке работ Тани Стрельбицкой

— Так всё гладко в ваших отношениях складывалось.

— Не совсем, был один болезненный эпизод в наших отношениях, но на Виктюка обижаться, тем более долго, вообще невозможно, и к тому же он сказал: «Прости». А это произнести может далеко не каждый. После этого я думала, что за Романа просто, извините за слэнг,  «урою». Только великий человек может признать ошибку и попросить прощения.

— Он всегда любил повторять фразу «Надо видеть только любовь». Что за любовь, о которой он говорил?

— Любовь, о которой он говорил, это разговор с Богом! Он умел любить, дарить невероятные вибрации нежности.

Находясь рядом  с такими гениями, носителями любви, приходят мысли, что мы реально могли бы жить в раю. Человечество могло бы создать рай. Одна из моих последних картин называется «Селфи из рая». Но, к сожалению,  это нынешнее селфи, из нынешнего  «рая», который себе создал человек.

Виктюк любил людей, любил актёров, видел в них то самое главное, божественное .

— Я вот читаю подпись под вашим с ним фото на одной из выставок и понимаю – родство душ, духовное взаимопроникновение – всё-таки важнее всего.

Роман Виктюк о Тане Стрельбицкой:

«Полюбив её работы, понимаешь, что подлинное искусство есть высшая свобода, и оно может провозглашать только высшую свободу, оно не совместимо ни с какой властью, ни с каким авторитетом. Её искусство – это радость быть собой, а самый процесс творчества для неё деятельность, которая доставляет ей наслаждение и удовлетворение! Только сильные люди, как Татьяна, знают любовь. Только сильные люди, как Татьяна, знают, что любовь понимает красоту. Только сильные люди, как Татьяна, знают, что только красота создаёт искусство. Красота в действии – её искусство! Как в жизни, так и в искусстве её работы – ЖЕРТВЕННИК двум самым величественным наставникам: Христу, который пострадал за человечество, и Аполлону, который олицетворял красоту!»

— А ведь люди,  абсолютную любовь знающие, сами уязвимы.

— Очень.

— И что с этим делать? Что советовал Роман Григорьевич в таких случаях? Ведь он не создавал впечатление уязвимого. Да, любящий, но не уязвимый.

—  Уязвимость – у любого творца, у любого художника. Роман Григорьевич был дико обнажён, наверное, он и защищался стольким количеством красивых одежд от кутюр, думаю, в этом была его неосознанная  броня. Кстати, на вопрос о его самочувствии Виктюк всегда парировал: «Всё нормально»! Он никогда не жаловался и… таял. Так и ушёл, с улыбкой, в  вечность. Реально лежал в стеклянном гробу и улыбался.

Роман Виктюк создал театр, которому в России равных нет, потому как слышал Бога. Гениям путь открыт.

 Наталья Косякова

Фото из личного архива Тани Стрельбицкой и Станислава Мотырева