– На моё здоровье радиация Чернобыльская повлияла, только у других в худшую, а у меня в лучшую сторону.

То ли шутил, то ли вправду говорил дядя Коля. Поверить в такое было невозможно. У нас в сибирском посёлке Гидростроителе отопительный завод, в советское время гремевший на всю страну, выделил для чернобыльцев девятиэтажный панельный дом. Людям за ликвидацию страшной аварии давали новенькие квартиры. Низкий поклон директору завода Самусенко Петру Николаевичу за это, и вечная память от нашего поселкового народа. Сколько людей после облучения поумирало, сколько мучилось от болезней, получая пенсию по инвалидности!..

А тут Николай говорит: наоборот, помогло! Балабол, сколько их по Руси – не сочтёшь. А дядя Коля меж тем продолжал:

 – Я у самого реактора был. В спецодежде, конечно. И с тех пор ничем не болел вообще. Даже бацилла никакая не берёт. Когда законсервировали реактор, я всю оставшуюся жизнь шофёром проработал. Да и там шоферил. Пять раз был женат, когда уходил, ничего себе не оставлял. От каждой жены – по одному, по два ребёнка, сынишки, дочурки. Теперь вот с шестою живу, и тоже дочка родилась, я её с сыном взял.

Николай после этих слов поводил рукою возле сердца и лицо его стало грустным. Я глядел на дядю Колю, и мне хотелось побольше расспросить о жизни его. У реактора был, и, ничего, выжил, да ещё и здоров как бык. Ладно, врёт так врёт, главное, сын говорит: на рыбалке Коля отлично себя показывает.

Старший мой сын Виктор ругает меня: де, какой это тебе дядя Коля? Он старше тебя лет на десять, а, может, и того меньше. На одной из рыбалок я был поражён, как Николай не жалеет машину, свою старенькую «Ниву». Оно бы понятно, если бы богатым был, нет. Богатый бы наоборот жалел машину.

Приехали мы тогда на один из заливов Братского моря. Что значит Братское море? Это мы, братчане, его так называем. На самом деле это Братское, самое крупное в мире искусственное водохранилище. Пишу об этом для тех, кто не знает, чтобы лучше поняли рассказ. Приведу небольшую справку.

Бра́тское водохрани́лище в Сибири, на реке Ангара (Иркутская обл.). Самое большое по полному объёму (169,3 км³) долинное водохранилище мира. Образовано плотиной одноимённой ГЭС. Подпор уровня воды у плотины 106 м. Полезный объём 48,2 км³, пл. 5470 км². Заполнено в 1961–67 гг. Состоит из двух осн. плёсов – по р. Ангара (дл. 500 км, наибольшая шир. 33 км) и по р. Ока (дл. 370 км). В подпоре находится большое количество притоков, по которым образовались длинные, извилистые заливы. Осуществляет многолетнее регулирование стока; колебания уровня до 10 м. Имеет большое значение для энергетики, судоходства, лесосплава, водоснабжения и рыбного хозяйства. Порт – г. Братск.

Николай на «Ниву» цепи надевает, и вот ведь жизнь, уезжали из посёлка, меньше двадцати градусов было мороза, а тут на берегу нашего сибирского моря за тридцатник жмёт. Утро. Морозец обжигает лицо, подмерзают ноги, начинает всходить наше сибирское солнышко. Сосны стоят плотной стеной на берегу нескончаемых заливов. Дядя Коля улыбается, цепи надеты на колёса русского внедорожника. Дороги накатанной вовсе нет, переметает дорогу на льду. Впереди летящий снег от работы колёс, полностью перекрыл видимость на лобовом стекле. Глубина снега до льда в этом году не такая большая, не больше полуметра.

Мы с сыном переглядываемся, а дядя Коля притопил педаль газа, мотор рычит, и кажется, что в любую секунду будет взрыв, а мы едем, но не видим куда. Николай улыбается, о чём-то говорит сыну. Я расслышал только:

– Зверь мотор! Повезло, это я тебе точно говорю. Другой бы сдох давно, а этот гляди, дюжит. Я шофёром всю жизнь, понимаю.

Наконец остановились. Вышли из машины. Оказалось, за нами ехала другая «Нива», но та была без цепей. Я спросил у мужиков, как, мол, едется. Ответили, что после вас хорошо. Были это два пенсионера, и, знамо дело, жизненная закалка их чувствовалась на лету, ибо далеко не каждый сюда попрётся. Потом оказалось, что рыбаки, которые ехали за нами, недалеко от сына живут. Знакомит людей рыбалка, крепко знакомит.

Когда приехали на место, откуда-то появились вороны. Сын Виктор говорит:

– Они всегда, где бы ни рыбачили, появляются. Я когда маленьких окуньков поймаю, им оставляю. И вот, бывает, едем мы помногу часов, а вороны всё видят, и за нами, получается, летят, приучили мы их. Эх и умные они!..

Слушая сына, вспоминаю свой рассказ для детей «Якутские вороны». Там эти умнейшие пернатые на дорогу в клювах кедровые шишки накладывали. Поедет машина, раздавит шишки, а они после выклёвывают пользительное крошево. Ядро у шишки достаточно твёрдое, и, видимо, им неловко клевать, а тут вот до чего додумались. Историю эту мне поведал наш заводчанин по радиаторному цеху. Эх! Родной до боли радиаторный цех, снабжавший всю страну стальными отопительными радиаторами. Стоишь ты теперь одинокий и давно неработающий. Сотни километров по тебе мои ноженьки исходили за многие годы, ибо цех наш огромадных размеров. Сколько уж мужиков и женщин поумирало с тех пор, с которыми я тогда молодой работал. Об этом написана повесть «Правобережные», дай Бог опубликовать.

Когда приехали на место, сын достал бутылку самогона, жареную курицу, сало, и, видя мой недовольный взгляд, сказал:

– Отец! На Северах по вахтам так намаешься!.. И об этом моменте знаешь, как мечтаешь?! Погляди, красота кругом какая, я много где в России был, а у нас в Сибири всех красивее, нет нигде таких масштабов, нет. Это же не степи, это лес и вода.

Старшему моему, Виктору, двадцать девять, мужик богатырского телосложения с большою рыжею бородою. Работает инженером, испытывал бетоны на прочность, строил мосты по нашей необъятной Сибири. И повидал, и пережил много действительно тяжелейших испытаний. Помню, вернулись сын с другом Михаилом из вахты, расстроенные сильно. Оказалось, что их заставляли вышестоящие подписать документы о приёмке моста в эксплуатацию. Не забыть вовек мне слова Михаила:

– Дядя Толя! Мы сами сколько мостов построили, потом стали проверяющими. Увидели брак. А если бы подписали, потом, возможно, люди бы погибли, и как после этого жить?! Вам, дядя Толя с тётей Ирой, повезло, вы жили и работали в Советское время, сейчас кругом беспредел. Всё сделано против честного человека. Мы с завистью на вас смотрим. И, ремонтируя старые мосты, понимаем, какого наисильнейшего уровня были раньше специалисты. Дай им Бог здоровья в старости, кто ещё жив.

За неподчинённость вышестоящим их уволили, при этом прямо в глаза говоря молодым инженерам, что они шибко честные и дураки. А работники этого строительного предприятия все в один голос говорили, что таких инженеров поискать. И даже когда ребят уволили, работники всё время звонили и спрашивали, как делать то или это, оказалось так грамотно и профессионально составлять документацию, другие работники не могли, и Виктор с Мишей охотно помогали сотоварищам, хотя уже и не работали на предприятии. Все их жалели, но такова суровая правда жизни, не нужны ныне нашей стране честные…

А нам с женою переживания…

В ту рыбалку мы поймали мало, много сил ушло на вытаскивание застрявшей машины. Хорошо, друзья сына тоже ехали по этому же бездорожью. Быстро и слаженно работая, помогли вытащить нашу «Ниву». Глядеть на это было мне шибко приятно и выстрадано, сам когда-то был таким, и вот теперь сын с друзьями повыросли. Тяжело вас было поднимать, родненькие, в девяностые – спасу нет, как тяжело.

Вспомнился погибший друг Виктора, Валерка Войтов. Авария на дороге. Вечная память парню этому, добрый был. Помню, несём на спинах тяжеленные горбовики, набитые бычками. Хорошо тогда бычок шёл на нерест, выручал нас, котлеты из него вполне съедобные. Мальчишки идут и, видно, тяжело им, но выживать надо. Эти бычки хорошо брали на базаре, но и милиция за незаконную продажу гоняла, как хочешь, так и выживай.

Я глядел, как работают молодые сибиряки, вытаскивая машину, и в душе гордился ребятами. Сколько ныне по телевизору показывают, де, молодёжь, плохая, а где же нормальные? Они есть, их, хороших молодых людей, большинство у нас. Условия жизни стали жестокими, и тут не только молодым, большинству туго приходится.

Пока откидывал лопатой снег, взмок, и теперь глядел на сибирских молодых мужиков. Кто уже и жениться успел, кто развестись, канительна история жизни человеческой. В советское время работай только, и зарплата, и квартира, не сразу, но будет. Теперь, зачастую, страшное самовыживание, и я не ругал сына за самогонку: настрадался парень на Северах будь здоров.

Николай вдруг заявил, что обратно нас мой сын Виктор повезёт, де, выпивши, устал. Витя привычно сказал:

– Батя! Давай обутками поменяемся, я тебе свои отдал, чтобы тебе легче было ходить.

Я бухнулся на снег, снял современную обувь для строителей, хорошо в ней, тепло и уютно, наблюдал, как сын докуривает сигарету и глубоко вздыхает. Предстоит привычный, но всё одно тяжёлый путь по люду Братского водохранилища.

Всё рулевое было раздолбано до предела, но сын рулил по сложной весенней дороге. Окуньков тридцать на двоих, погоревали с сынишкой, и то ладно, слава Богу. Бензину бак сожгли.

Прошло немного времени. И снова рыбалка. Думал: расспрошу наконец о жизни Колю, но и в этот раз не пришлось. Долго мы мотались по Братскому морю, поймали нормально, но когда собрались обратно, «Нива» провалилась на полметра под лёд, не помогли и цепи на колёсах. Но лёд был толстым, больше метра. Весна, кое-где подтаяло, вот и результат. Промаялись, вытаскивая русский внедорожник с час.

Говорю Николаю, пошли, мол, в лес, костёр будем разжигать, ночевать. В ответ:

– Ты, Анатолий, оптимист. Мне завтра на работу. Кто кредиты будет за меня платить? Они, эти суки, только и названивают.

Сходили в лес, принесли побольше веток, и, наконец, вытащили «Ниву». В общем и целом наша «Нива» на цепях идёт неплохо по сибирскому бездорожью, многие иномарки-джипы ей уступают, а сам Николай на эти самые цепи не нарадуется.

Взял он шестую свою жену со взрослым уже сыном. Тот два кредита взял. И теперь Николай работал, чтобы расплатиться, но получалось плохо. Помогал гасить, и жена была ему очень благодарна за это. Николай получал неплохую по нашим меркам пенсию, (ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС), по сей день работал шофёром, и частенько рассуждал так:

– Кредиты эти замучили. Хорошо рыба выручает, натуральным образом кормит нас.

Весна двадцатого года. Останется в истории мира тяжелейшим испытанием. Многие тысячи людей умерли, тяжело болели. Коронавирус…

Настало лето. Сын купил старенький «Сурф», машина проходимая, но чтобы купить даже старенькую японскую машину, сыну пришлось погибать на северных вахтах пять лет. Машине двадцать лет, мотор рассчитан на огромный пробег, словом, качественная и проходимая по бездорожью машина.

В начале, когда ещё сын только поступил в институт, мы купили ему старенькую «Ниву». Но после того как вытаскивали его из тайги трактором «Беларусь» несколько раз, я понял одно: надо было покупать сыну трактор. Но он намного дороже, потому было не осилить. Когда ехали в очередной раз вытаскивать «Ниву» из трясины, очень хотелось иметь именно танк.

На «Сурфе», дяди Колиной «Ниве» и старом, военном уазике, которым управлял друг Виктора, Михаил, мы отправились на летнюю рыбалку. Дорога, как всегда, наисложнейшая, мой сын другой не признаёт. По интернету общается с такими же, как и он, отчаянными ребятами.

Николай, с которым ехал я, всё же застрял в одной из глубоких луж, не помогли и цепи. Михаил подцепил его верёвкой, и довольно быстро выволок на своём Уазике. И хоть дорога была неблизкая, но когда перед тобой открывается огромный залив с первозданной тайгой, то настроение тут же идёт в гору.

Ставим сети, кидаем спиннинги, по вечерам немножко пьём домашний самогон. Сейчас много кто гонит самогон, и правильно делают, ибо в магазине водка плохая, да и не водка это вовсе.

Когда выставляли сети с Николаем, поднялся сильный ветер. И Николай вдруг стал материть меня, что это не так делаю или то. Я за вёслами с детства, и понимал, что всё делаю правильно, но терпеливо молчу и работаю на вёслах. Знал я и то, что ежели послал бы его на три буквы, он бы вмиг успокоился, но не делал этого. Думал, будет ли конец его психическим атакам.

Наконец сети выставили, подплываем к берегу, вытаскиваю лодку, подхожу к костру. Дядя Коля идёт за мной, подходит тоже к костру. Наливаем чая, едим домашние пироги. Николай ест жадно, я только два огоревал, он же наверное с десяток. И вдруг тихо говорит:

– Ты писатель, а я тебя вон как костерил! Нервы. Ты всё правильно делал, а я, понимаешь, в азарт вошёл. Вот и вышло так, прости меня, пожалуйста.

На душе стало легче, не зря получается, сдержался. Николай же стал рассказывать о различных сибирских насекомых, названия которых я не слышал никогда. Согревшись крепким чаем, я какое-то время слушал, а потом мысли унесли меня к речке Шаманке.

 Помню, на заводе сгорело сено, и надо было срочно спасать заводских коров от голода. Время было зимнее. В бригаду спасателей попал и я. Недалеко от речки Шаманки были расположены заводские поля, сено стояло в громадных скирдах. Все, конечно, видели мультфильм «Ну погоди!». Там есть момент: едет комбайн по полю, выбрасывает квадратные брикеты. Нам выделили точно такую же машину. И мы эти сенные брикеты вилами закидывали в кузов машины. Коровы были спасены, сена, слава Богу, было заготовлено на полях немало. На речке Шаманке, пока ждали машин, ловили налимов мордами, дедовским способом.

Теперь к Шаманке не проехать, перекрыли путь простому народу. В данном случае местные богатеи, но такого по стране, к великому сожалению, много. В тайге я видел тогда кресты, прямо в лесу старинный погост, и теперь в голове звучала песня «Монастырь». Исполнял её народный артист Александр Яковлевич Михайлов. Слова песни будоражили душу. «Средь бескрайних степей и дремучих лесов похоронен великий народ».

Николай окликнул меня:

– Э! Да ты не слушаешь меня, писатель, едрёна корень. Я тут ему стараюсь, рассказываю, насекомый мир преподаю.

И мы, глядя друг на друга, смеёмся.

На вторую ночь Николай выпил лишнего и захотел поплавать. Ширина в этом месте до берега была с полкилометра, вода в Братском водохранилище плюс четыре градуса. Позднее мы узнаем из карт, что именно в этом месте протекала речка, стало быть, речка эта теперь под водой течёт. Вода студёная. А Николай, раздевшись до семейных трусов, нырнул и поплыл, уговаривать бесполезно, упрямый шибко. Я на лодку и за ним, и не могу на резиновой лодке угнаться за дядей Колей. На берегу мои сыновья Виктор и Сергей в прямом смысле слова падают от смеха на землю. Эх, и силища у Николая, думаю. А тот орёт мне:

– Чо ты за мной поплыл. Я ещё тебя на лодке спасу.

После этих слов я слегка обиделся. Забросил спиннинг, и клюнула огромная щука. Подвёл я её к лодке, голову свою огромную показала, и оторвала маленькую блёсенку. Спиннинг был Колин, а он всегда рыбачит на тонкую леску и маленькие блёсенки, по его разумению, он, таким образом, всех перелавливает.

Щука ушла. Я по-прежнему плыву за Николаем, но так и не могу его догнать. Проплыв полкилометра по ледяной воде, пловец, не отдыхая, повернул обратно, при этом время от времени о чём-то говоря. Приплыл к месту нашей стоянки.

После, выпив литр самогона и хорошо при этом поев, лёг спать. Всю ночь из его палатки храп стоял наисильнейший. А в пять утра Николай поднялся и пошёл кидать спиннинг, никаких следов похмелья в нём не было, хотя самогон был больше пятидесяти градусов.

Николаю шестьдесят пять лет и мы с сыном удивлённо смотрели на бодрого и сильного человека.

Лодочный мотор не заводился. Николай перебрал его, раз, наверное, пять, дёрнул, выматерился слегка, пошёл, достал другой мотор, и они с сыном уехали снимать сети. Можно, конечно, было попасться рыбнадзору, но нам повезло, да и знаем где безопаснее рыбачить, водные масштабы позволяют.

Сколько наши Братские заводы отравляют воды и воздуха, и им ничего. А тут ежели поймают, то долго потом рыбачить не захочешь, хотя таких, как мой сын и Николай не остановить.

Но эти несколько вёдер рыбы достаются действительно тяжелейшим трудом. Лещ, карась, окунь, сорога ныне главенствуют в наших ангарских водах, щуки стало намного меньше, таймень, хариус, сиг, елец редкость.

Лето закончилось, сын на Севере заболел коронавирусом, позвонил мне, сказал, чтобы берегли Серёгу, это мой младший сын, не так давно пришедший из армии. Витя вроде как прощался со мною по телефону. Трудно это всё пережить, ох, как трудно.

Прошёл месяц, из-под Мирного, где работал сын, людей из-за коронавируса отправили сначала в Красноярск на изоляцию, а затем по домам. Прибыл наш Виктор. Мы с женою и моей мамой были несказанно рады, что живой. Не надо никаких денег, лишь бы кровинушка был живой.

Сколько по стране таких вот родительских мыслей бродило в головах, сроду не сочтёшь. Сын рассказывал, что таблеток им не давали, их просто не было, сильно тяжёлых увозили в первую очередь на самолётах, потом увезли и их. В эту осень заболел и я. Две недели стояла высокая температура. До этого никогда так сильно не болел, были мысли о смерти.

После нового года Виктор с дядей Колей поехали на рыбалку на «Сурфе». По Усть-Кутской трассе в одном месте была страшная гололедица и на обратном пути рыбаки наши вылетели с трассы и, перевернувшись, врезались в деревья. Жена моя Ирина сердцем почуяла это, послала меня к Колиной жене.

Иду, а желудок от волнения на рвоту вызывает, так уж устроен мой организм. Помню, в институте сынок учился, и не вернулся с рыбалки. В милиции меня опросили, спрашивали, во что был одет. Когда шёл обратно домой, упал на колени, молился Богу, а глубокий снег, я и не заметил снежные свои колени, и дома некогда было отряхнуть, было полное бессилие от волнения. После сын рассказывал, что застряли, шли по льду, от усталости падали прямо на лёд, так выживали.

Через какое-то время позвонил Виктор, сообщил, что живы. Потом мы узнали, что приехали из МЧС, помогли вытащить машину на трассу. Пока ждали помощи, Николай развёл большой костёр, сын горевал, вот, и Северные вахты мои пропали даром. Приехали и милиционеры (не могу я их полицейскими называть). Один, заглянув в машину, увидел множество пустых бутылок из-под водки. Задал вопрос Виктору, и был сильно удивлён, что сын очищал лёд от такого вот мусора.

Покупали «Сурф» за восемьсот тысяч, продали побитый за четыреста. Я отговаривал сына не продавать, может, восстановим потихоньку, уж больно проходимая, действительно хорошая машина. Но сын сказал:

– Батя! Нам надо на что-то жить, восстанавливать после такой аварии всегда очень тяжело.

Но, главное, сын и Коля живы. Скоро у Виктора новая вахта, говорит, что после перенесённого коронавируса чувствует себя намного хуже, чем до болезни. Об этом и по телевизору каждый день говорят. Больно всё это видеть и слышать.

Так и не удалось мне ничего узнать о личной жизни Николая. Думаю, что в пяти его разводах сыграл роль его упрямый характер. Хотя с таким человеком я бы в разведку пошёл. Вчера, а это двадцать четвёртое марта, рыбаки наши вновь уехали на рыбалку на дяди Колиной «Ниве». Поймали только на жарёху, но довольны и этим.

Пока писал рассказ, сын уехал в Якутию на вахту. Есть на белом свете легендарный, сибирский город Братск, живёт в нём простой мужик дядя Коля…

Анатолий Казаков