1

…зимой и неистовства убывает: тем более Париж, куда забредают волки, становится чреват…

Разные событья размыкали створки Раковины; волки, оставлявшие следы на парижском снегу, были опасны, как сама зима, широко раскидавшая перья снега– и от огня кабака, от мяса, игры и вины не хотелось уходить, но… в конце концов один из членов Раковины хватался за нож, и – разбегались, оставляя труп.

Зимой Париж тяжёл, двери забухают, на контрфорсах соборов белеют иглы инея.

С головой, как огромный жареный орех, ищущий вина, тепла и удовольствий, Вийон, чья воля простиралась только на сочинение великолепных, брызжущих соком жизни стихов, а в остальном – несёт, как несёт: уходит в дремучую неизвестность, видя канал, какой не увидят другие, зная то, что другим не узнать; он уходит, оставляя векам давно надоевшие ему стихи, и сожалея лишь о том, что так и не получилось разбогатеть.

…кто его знает, что у него получилось?

Как он сам оценивал свою жизнь, долбавшую его тумаками, дарившую наслаждениями, которые так ценил?

Психология тогдашних людей не представима нынешним, тем более в случае с Вийоном она множится на гениальность.

Признать национальным поэтом Франции нельзя – уж больно грешен; не восхититься ярому задору вьющихся неистовыми лентами стихов невозможно…

Передан ли по-русски жаргон?

Есть современные варианты переводов, где он – жаргон – приближен к нашенскому, нынешнему, и стихи играют несколько иначе, чем в классических переводах, дававшихся в Советском Союзе…

…в перспективе маячит петля, или же нож: такого же, как поэт бандита, только никогда не сочинявшего стихов: бандита, которого засыплет снегом истории.

Кажется, Вийон спокойно относился к собственному финалу, зная, что при избранной им жизни, другим быть не может.

Или жизнь избрала его, навязав такой свой вариант?

Кто его знает…

Остаётся главное: бушевание стихов такой яркости, что не тускнеют ни от каких временнЫх пластов.

2

ВАРИАНТ

Он запустил легенду, тщательно спланировав её, полагая, что грядущим векам будет интереснее иметь дело с поэтом-буяном, поэтом-преступником, поэтом-членом банды…

Как ему удалось это?

Его стихи были сухи и строги, как цитаты из Священного Писания, которое он отлично знал, но Вийон оказался ловким мистификатором, и, запуская легенду, используя свои связи, точно исполнил выдуманную партию, не будучи тем, кем он был на самом деле…

Он не состоял ни в каких бандах.

Сочинял стихи на заказ, и для себя.

Владел версификацией на уровне, на который никто не вышел в его время.

И – легенда срослась с ним, аскетом, частью души истово верующим, частью – забавляющимся при мысли о том, какой образ составят о нём грядущие люди…

…а не так ли же действовал Омар Хайям, имя которого словно раздвоилось, и в знаменитом русском энциклопедическом словаре девятнадцатого века фигурируют два Хайяма: математик и поэт?

Не он ли запустил, используя хитроумие и математический расчёт, собственную двойную легенду, одурачив поколения?

…много может быть альтернатив, много вариантов развития судеб, много – избыточно много поворотов в глобальном лабиринте…

Александр Балтин